– Мы вместе готовим студентов к играм, – вместо нее ответил Вовка в телефон и, прикрыв микрофон, тихо спросил Полю: – Как маму зовут? – Марина Евгеньевна, – так же шепотом ответила она, соображая, как же все это теперь разгрести. – Марина Евгеньевна, вы чего творите, а? – радостным голосом произнес он в телефон, и Поля обомлела. – Что я творю? – не меньше удивилась мама на другом конце. – А я вам отвечу, – пожал он плечами, как если бы собеседница могла его видеть. – Вы портите свою жизнь и очень стараетесь испортить ее дочери, – просто сказал Вовка. – Да что вы понимаете! – вскрикнула мама в ужасе и заплакала. Полина попыталась отобрать у Вовки телефон, но он ей не позволил. – Я все понимаю, – сказал Вовка. – Вы остались одна с маленьким ребенком, и вам стало так себя жаль, поэтому вы решили – теперь вас должны жалеть все. Потом это желание переросло в требование быть благодарным. Заводить ребенка было вашим желанием, Полина вас об этом не просила. Когда-то ваши родители заботились о вас, покупали вам еду, вещи, старались дать хорошее образование. Скажите, они просили вас быть благодарной им за это постоянно? Они внушали вам страшное чувство, что потратили на вас жизнь, не прожив ее сами? Как вы воспринимали их заботу, не как данность ли? – Их было двое, а я одна! – уже в голос рыдала в трубку мама, и у Поли сжалось сердце. – А вот это не важно, это детали. Самое главное правило поколений: сначала вас ваши родители воспитывают, стараясь дать путевку в жизнь, потом вы растите своих детей. Сначала вы помогаете своим престарелым родителям, а потом уже и ваши дети в старости помогают вам. И вот когда баланс нарушается, когда родитель, сделавший столько же, сколько было сделано для него предками, начинает требовать постоянной благодарности, происходит перекос и рушатся судьбы. Я чувствую по голосу, что вы еще молодая и красивая женщина, так займитесь собой. Ваша дочь уже сама зарабатывает себе на жизнь, ее не надо обеспечивать, как вы выражаетесь. Сколько вам лет? – вдруг спросил ее Вовка. – Сорок шесть, – всхлипнула женщина. – А вы знаете, сколько людей нашли свою вторую половинку после сорока пяти? Нет? Их великое множество. Не всем людям господь дает сразу найти на огромной земле свою родную душу, к сожалению, не всем, – очень искренне произнес Вовка, словно бы сам много раз горевал по этому поводу. Такие рассуждения было довольно странно слышать от молодого человека, но Полина, честно говоря, заслушалась. – Очень многим на земле нужно пройти, так сказать, сначала полосу препятствий, прежде чем насладиться родной душой. Но поверьте, он обязательно ее даст, рано или поздно, только полосу эту надо пройти достойно. Вы все, что могли, дали своей дочери, вы ее вырастили хорошим, умным, а главное, добрым человеком. Теперь попробуйте жизнь на вкус, свою жизнь. Она не только не закончилась, она вообще только начинается, спросите это у российских актрис, Марии Мироновой или Ольги Кабо, которые скажут вам, что стали счастливы по-настоящему только после сорока. – Я не актриса, – к удивлению Поли, вполне серьезно ответила мама, не послав Вовку подальше. – А это абсолютно ничего не значит, их я вам назвал, потому что они известны, и вы можете проверить эту информацию. По России же таких Надь, Оль, Ирин сотни тысяч. Сходите в салон, в парк, к подругам, запишитесь в школу танцев, в конце концов. Позвольте дочери ошибаться и побеждать самой. Ведь это и называется жизнь. Мама тихо шмыгала в трубке, периодически всхлипывая, и, что странно, не перебивала Вовку. – Я просто не хочу, чтоб она совершила такую же ошибку, как я, – тихо сказала она, когда Вовка замолчал. – Поверьте, худшее для матери – видеть свою дочь в одиночестве. Да, возможно, не с первого раза, но она должна пробовать, искать, выбирать. Она должна научиться самостоятельно определять, кто хороший, а кто плохой, кто стоит ее внимания, а кто нет. Иначе никак. Вам хоть и трудно было воспитывать Полю одной, но благодаря вашей, как вы выразились, ошибке, стало ради кого жить, у вас всегда была она. А если Полина будет сидеть у вашей юбки и постоянно бояться ошибиться, ради кого будет жить она? Ради вас? Но, простите, вы умрете раньше, и она останется совершенно одна на этой земле, и мужчина, предназначенный ей Богом, скорее всего, к тому времени уже потеряется где-то на задворках судьбы, спившись или примкнув к ненужной, чужой ему женщине, тоже страдая от этого. Сейчас план такой: вы вытираете слезы и идете в ближайший салон делать себе прическу, потом записываться на танцы. Вы любите танго? – Танго? – растерянно повторила мама, все еще не понимая, что происходит. – Я никогда не танцевала танго. – Все когда-то бывает в первый раз, – протянул философски Вовка. – План понятен, а я пока должен откланяться. У нас с Полиной Васильевной много дел, наши ребята в финале, и нам многое надо сделать. Когда мы принесем победу универу, вы будете гордиться, что к этому причастна и ваша дочь. На этих словах Вовка нажал отбой. – Печальный ты предрек мне финал, – сказала она ему, перейдя после такого спича сразу на «ты». – А ты тоже хороша, – возмутился Вовка, не став оправдываться. – Видишь, что твоя мама страдает, и только подливаешь масло в огонь. Надо было не молчать и потакать, а определить маму в ее жизнь, посоветовать ей школу танцев, кружок по интересам, заставить, в конце концов, гулять каждый вечер в парке. Человек, конечно, стадное животное, пардон за сравнение, но и он не должен жить только для кого-то. Бог создал человека, чтоб он обязательно был в этой жизни счастлив. В этих двух фразах совершенно разные значения – жить ради кого-то и жить счастливо с кем-то. Но давай мы с тобой подискутируем после, нам срочно необходимо в засаду. – Какую засаду? – удивилась Поля. – А собрание? – Меня радует твое рвение к общественной работе, но у нас с тобой другое, не менее ответственное задание. Собрание проведут Гера с Сильвестром Васильевичем. – И куда мы засаживаемся? – пошутила Поля. Она была уже, в принципе, готова подчиняться указаниям этого парня, такое он имел магнетическое воздействие на людей, ему хотелось доверять. – Тебе понравится, – улыбнулся Вовка, как обычно, чересчур радостно. – Жди меня здесь, я только дам ценные указания Сильвестру и вернусь. Глава 11. Сильвестр Сильвестр зашел в свою комнату, где теперь он жил не один, и от ужаса дернулся. У его кровати, радостно высунув язык, сидел Татарин, а на дорожке в порядке возрастания лежала целая заячья семья в количестве трех штук. – Господи, – вырвалось у него. – Ты что творишь? – спросил он у пса, боясь подойти ближе. Татарин же, решив, что это вопрос не риторический, подошел к выложенным в строй зайцам и громко гавкнул. Он этого звука челюсти у Сильвестра сжались, а лицо заныло, точно на нем были кровоточащие раны. – Не кричи, – попросил он беззлобно пса и присел на ближайшую кровать. – Вот что тебе от меня надо? – спросил он Татарина, по-прежнему преданно глядящего на него, когда фантомная боль отпустила. – Что ты ко мне пристал? Понимаю, твой хозяин сказал тебе, что я свой, но ведь я только за вчера тебе кучу «своих» показал, сегодня можем еще прогуляться и поискать. Отстань от меня, а? Татарин, видимо, не понимая такого поворота событий, схватил с пола самого большого зайца и подтащил к ногам Сильвестра, словно пытаясь его задобрить, не понимая за что на него злится новый хозяин. – Да не нужны мне твои зайцы! – психанул Сильвестр и пнул тушку. – Не могу я быть твоим хозяином, понимаешь ты или нет?! – Почему? – вопрос прозвучал неожиданно и застал Сильвестра врасплох. В комнату вошел странный парень Вовка и очень серьезно переводил взгляд с Татарина на Сильвестра, пытаясь понять причину их конфликта. – Что за глупый вопрос, – вскочил он, как ошпаренный. – Почему! Давайте я задам встречный он будет более подходящим. – Сильвестру стало стыдно за то, что подслушали его спор с псом, и он решил, что лучшая защита – это нападение, поэтому постарался ввести неожиданного собеседника в смятение. – Кто вы, молодой человек, почему ведете себя так странно, что за разговоры у вас с Герасимом про будущее? Да, я подслушал вас, но ведь и вы меня сейчас тоже подслушивали, поэтому мы в расчете. Вовка немного удивился напору Сильвестра, но лишь на несколько секунд. Быстро что-то обдумав, он уже привычно улыбнулся и с сожалением произнес: – Эх вы, Сильвестр Васильевич, даже полиция мне поверила, документы мои смотрела, а вы? Мы же с тобой вчера почти в одном окопе сидели, сегодня теремок в лесу делили, ты же мне как родной стал… – на этих словах Вовка театрально махнул на Сильвестра рукой, как бы разочаровавшись в нем. – Мы так с Герой играем понимаешь? С детства повелось, игра у нас такая, словно бы я из будущего и знаю больше, чем говорю. Иногда придумываю что-то на ходу, ну, хорошее, конечно, и рассказываю, как там в будущем. А ты что, и правда поверил? Вопрос был таким искренним и таким радостным, что Сильвестр смутился еще больше, чем от подслушанного разговора с Татарином. Надо отдать должное Вовке, тот не стал наседать на провалившегося по всем фронтам Сильвестра, а быстро перевел разговор: – Смотри, какое дело. Я считаю, что кто-то явно пытался пугать Влада, нарядившись монахом. Зачем, пока не знаю. Есть у меня одна задумка, мы сейчас с Полиной Васильевной в засаду пойдем, а ты мне на диктофон в телефоне ваше собрание запишешь, я потом послушаю. Постарайся из каждого выжать все, что они знают, нам надо собрать полную картину. Один из них совершенно точно будет врать, так и вычислим убийцу. – Ты думаешь, убийца среди детей?.. – ужаснулся Сильвестр. – Но этого не может быть! – Ну, во-первых, они не дети, далеко уже не дети. Я, Силя, – перешел на доверительный разговор Вовка, – участковым в своей деревне был, и знаешь, сколько таких детей повидал? Одного со светлыми глазами и крокодиловыми слезами у постели отца нашел, так потом оказалось, это он его прям во сне и порезал. Знаешь, за что? За копейку. Ну, машина такая старенькая, жигули «копейка», очень хотелось парню на ней кататься, а батя не давал, так он его во сне и оприходовал. Вот так, а ты говоришь, дети. А во-вторых, я ничего не утверждаю, а только отрабатываю версии. На турбазе тогда было ограниченное количество человек, посторонние возможны, но маловероятны, поэтому, если это сделали не, как ты выражаешься, «дети», то остаются Васильевна, директор турбазы и ты. Даже повариха и посудомойка уходят вечером до трассы, где садятся на автобус и едут домой. Я тебе более того скажу: согласен я со следователем. Деда, скорее всего, отравили, я это сразу там понял, на месте преступления, просто пугать вас всех не хотел. Так что если Влада еще могли убить случайно, ударить или толкнуть на камни, деда уже убили намеренно, а значит, Силя, мы ищем настоящего убийцу, переступившего черту, и он может быть очень опасен, если мы его загоним в угол. От такой откровенности Сильвестр растерялся и замолчал. – И еще, – уже уходя, добавил Вовка, – ты с Татарином будь тактичнее. У него хозяина убили, больно ему. Я же вижу, у тебя тоже есть какая-то история за плечами, ты знаешь, что такое больно, особенно, сразу после, когда душа кровоточит и мочи нет дальше жить. Очень надо, чтоб ее, душу твою кто-то обогрел. Нет, вылечить это невозможно, а вот заставить дышать дальше, превозмогая боль, можно. И напоследок тебе новости из будущего, для поднятия настроения: История в России будущего будет главным предметом и в школе, и в институте. Экзамен по этому предмету будет наиважнейшим, и его будут сдавать при переходе из класса в класс на специальных экзаменах. Потому что мы, люди будущего, очень точно поняли, что незнание истории не только России, но и всего человечества, приводит мир к хаосу. Наши ученые доказали, что как только вырастает поколение, не знающее истинной, честной истории, начинаются войны, страшные войны, но с одной очень устойчивой тенденцией – каждый раз все более кровопролитнее предыдущей. Оружие, что придумывает человечество не помогает, а наоборот усугубляет, потому что все по классику, ружье если оно есть, обязательно выстрелит. Вот так-то. Когда молодой человек вышел из комнаты, Сильвестр, нагруженный мыслями, присел снова на кровать. Татарин подошел и очень аккуратно положил голову на его ноги, и от этого в памяти всплыла картинка того вечера, когда он познакомился с псом. Ведь он вот так же сидел у ног своего мертвого хозяина и молчал. Татарин в тот вечер не лаял, а это значит, тот, кто отравил деда, был знаком псу, он заходил в дом раньше, он был «свой». – Историю всегда пишут победители, именно поэтому добро побеждает всегда зло, – вздохнул Сильвестр. – И кто же в вашей России будущего разберется, какая история честная, а какая – нет? Для этого просто надо самим всегда побеждать и тогда писать честную историю, – словно бы продолжил разговор с ушедшим Вовкой Сильвестр. Он протянул дрожащую руку и очень аккуратно погладил по голове устроившегося у его ног Татарина. – Кто же ты на самом деле, Вовка? – сказал Сильвестр, ухмыльнувшись. – И почему у меня такое чувство, что ты недоговариваешь. Глава 12. Полина В подсобке рядом со столовой пахло гречкой и луком. Странное сочетание запахов почему-то вызывало аппетит, хотя ни то, ни другое Полина терпеть не могла. Это были главные продукты ее детства. Однако именно здесь, окруженная этими отвратительными, но такими родными запахами-воспоминаниями, кольнуло в сердце. Как же маме сейчас больно, после всех ненужных слов Вовки. Как же ей там, одной, в маленькой квартире почти в центре Томска, что досталась от бабушки, как же ей там тоскливо… Первый раз за последнее время жалость и благодарность к матери не была на уровне обязаловки, а шла от сердца, как в детстве. Так, когда душа замирает, и начинает даже немного подташнивать от избытка чувств. Захотелось отругать этого нахала, что так резко шагнул на территорию их маленькой семьи. Сейчас почему-то их отношения с мамой уже не казались натянутыми, а наоборот почувствовалось, что они и есть самые настоящие. Но она не стала высказывать ему больше ничего, а намеренно перевела разговор. – Может, сейчас, когда я сижу на ведре в подсобном помещении столовой, среди тряпок и швабр, ты соизволишь рассказать, кого мы с тобой выслеживаем, и зачем тебе здесь я? – спросила она Вовку, который постоянно выглядывал в щелку двери. – По моим подсчетам, – сказал шепотом Вовка, – одного человечка все же не хватает в нашем дружном коллективе. – И ты решил, что именно я, хрупкая девушка могу помочь в его поимке? – удивилась Поля. – Ты чего? – от души хохотнул Вовка, словно бы представив Полю на задержании преступника. – Я сам, ты только должна вычислить, кто лишний. – В смысле? – не поняла Полина. – Вот смотри, я так подумал, обед уже давно закончен, наш человек живет здесь, но старается не попадаться на глаза, а потому идет обедать позже всех, – рассуждал Вовка. – Но вторая группа, которая была в походе, уже вернулась. Именно их ты и должна опознать. Вдруг кто-то из них просто запоздал с обедом, а тут я, здрасте пожалуйста. – Надо было просто поговорить с поварихой, – пожала плечами Поля, – и все. Если такой человек существует, она бы нам рассказала. – А если ее попросили не говорить? – парировал Вовка, по-прежнему вглядываясь в щелку. – Это какая-то глупость, – вредничала Поля. – Вообще нельзя так нервно сидеть в засаде, – заметил Вовка осуждающе. – Это ведь как в пробке, если ты будешь дергаться, ничего не изменится, и машины быстрее не поедут, а нервы себе подпортишь, да и настроение соседу. В пробке стоять и в засаде сидеть надо правильно. – Удиви меня, – хмыкнула Поля.