– Надо о чем-то хорошем разговаривать, о чем-то интересном или полезном, тогда и время пролетит, а ты даже не заметишь, как доберешься до дома, – пояснил Вовка, успокаивая свою напарницу по засаде. – Ну, тогда можно поговорить о гипотезе Римана, – язвительно предложила Поля, стараясь уколоть Вовку, предположив, что он даже такого названия не знает. – Это о простых числах, которые могут делиться сами на себя, и что если станет известно, сколько их и их закономерность, а также будет выведен алгоритм, то это будет прорыв в области криптографии и шифрования, а также очень поможет в безопасности интернета? Но ведь это очень неинтересная тема! – казалось, обиделся Вовка. – Давай лучше поговорим о вас с Сильвестром. Полина даже не поняла, что ее больше удивило – то, что Вовка знал о гипотезе Римана, или о том, что он предложил поговорить о ее несуществующих отношениях с Пиратом. – В смысле, о нас? – спросила она в голос, и Вовка на нее шикнул. – В смысле, о нас? – повторила она уже шепотом. – Вы подходите друг другу, у вас много общего, – ответил уклончиво Вовка, продолжая неотрывно смотреть в щель. – Что? – тихо возмутилась Поля. Она сама даже не поняла, почему это предположение ее так задело. – Ну… – замялся Вовка и, казалось, он уже пожалел, что ляпнул. – Например, отчество. – Так себе аргумент, а в том смысле так и вообще минус, – усмехнулась Поля, – потому как папочку я своего не помню, и мы вполне можем быть братом и сестрой. – Ты не нагнетай, – словно бы успокаивал ее Вовка, – фамилии-то у вас разные. – А это совершенно ни о чем не говорит, – продолжала злиться Поля и никак не могла это скрыть. – Мой родитель так мастерски растворился на просторах нашей родины, благо, просторы это позволяют, что у матери не раз возникало подозрение, что он сменил фамилию. – Ты его, Васильевна, прости, слабый он человек, душой слабый, – сказал Вовка так, словно был с ним знаком. – А вот к Сильвестру присмотрись. Хороший он, израненный, правда, хотя кто у нас сейчас без этого. Знаешь, как наши предки говорили: русский человек потому имеет сострадание и может понять боль всякого, потому что сам это пережил. У нас это на генном уровне заложено. Вот он справляется со своей болью, как может, потому и злится, а если рядом будет душа, что поможет почувствовать себя счастливым, то он знаешь, каким будет? Самым лучшим. Полина хотела возмутиться и выдвинуть кучу опровержений, но тут Вовка перешел совсем на другую тему. – А вот это интересно, – сказал он. – Глянь, ест не в столовой, а на кухне и постоянно оглядывается. Он отодвинулся от двери, дав Полине взглянуть в щелку. Она не сразу, но заметила того, кто вызвал у Вовки подозрения, и сама опешила от увиденного. – Не может быть! – вылетело у нее от удивления. Глава 13. Собрание – Ну ты, Ева, и тихушница! То, что ты сделала, это просто кринж, – визгливо крикнул Илья, когда собравшиеся ребята выслушали ее историю. – Ты должна была нам все рассказать в тот же день! Я бы вскрыл телефон, и все, никто бы ничего не смог нам предъявить, а теперь мы перед кем-то должны отчитываться. И вообще, где пруфы, где, в конце концов, сам телефон? Покажите его мне! – А не кажется ли тебе, Илья, – вглядываясь в лицо студента, сказал Сильвестр Васильевич, до этого молчавший, пока Ева пыталась все объяснить своим товарищам по несчастью, – что для человека невиновного ты слишком бойко реагируешь? И если так важно, то телефон вот, – и Сильвестр положил на стол найденный Евой мобильник Влада. – А я не пойму, чего вы от нас хотите, – очень спокойно и деловито спросил Глеб, точно обдумывая все происходящее. На его лице не отражалось ни единой эмоции, только холодное спокойствие. – Мне нужно знать, что вы натворили, – пояснил Сильвестр Васильевич. – То, что вы сотворили нечто страшное, мне сказал дед, но что именно, договорить не успел. Я думаю, вы все прекрасно поняли Еву, что если вы сейчас все мне рассказываете, где были и что делали в тот вечер, когда убили Влада, когда убили деда и на чем вас Влад подловил, то я даю время вытащить ваше облако и удалить, а после передаю находку в полицию. Если вы будете молчать или соврете, а я пойму, кто лжет, не сомневайтесь, то тогда этот телефон пойдет в полицию вместе с облаком, и я уже не смогу вам гарантировать сохранность данных, что Влад прятал в облаке. Кстати, его мы пока не открыли, но с помощью Полины Васильевны, – имя преподавателя высшей математики в этот раз Пират произнес без презрения и издевки, – таймер мы перезапустили. – А мне все равно, – Славка Новгородцев встал. – Я не участвовал в их балагане, меня нет на записях, потому и сейчас не хочу участвовать в очередном спектакле. – Если тебе нечего бояться, – возразил Глеб, – тогда зачем ты согласился участвовать в поиске? Славка немного замялся, но потом, словно решившись на что-то, выпалил: – Влад знал, что мне нравится Настасья. – Девушка удивленно подняла на рыжего Славку глаза. – Да, – ответил он ей и только ей. – По-моему, об этом не догадывалась только ты, все остальные уже давно шептались у меня за спиной. Вот когда он показал вам записи, то сказал, если я не хочу, чтоб любимая девушка пострадала, то должен быть со всеми вместе. – А что же изменилось сейчас? – усмехнулся Глеб. – Разонравилась? – Нет, – пожал плечами Славка, по-прежнему смотря только на Настасью, – но ситуация вышла из-под контроля. Как я понял, уже два убийства, да и не только… – замялся он, видимо, не желая о чем-то говорить. – И мы с вами вполне себе совершеннолетние, или вы все забыли об этом. Это уже не игрушки, и свою жизнь сливать в унитаз я не согласен. На этих словах он оторвался от Настасьи и почти выбежал с веранды. – Сейчас скажу банальность, но не тот рыцарь пошел, – произнесла Ева. – Если бы я любила человека, мне бы было все равно, убийца он или нет. Ведь сейчас своим действием он показал всем нам, что подозревает и Настасью, но она ведь не могла. Она же девочка, мы не можем… – А вот это просто глупость, бабская глупость, – прервал ее Глеб. – И Славка прав, давайте распутывать этот клубок. Мы в тот вечер, когда он нам что-то подсыпал, украли у деда икону, не считая мелких глупостей, о которых могут сейчас переживать лишь девочки. Но все понимают, что Настасьин канкан на столе с задиранием юбки или, например спазмы желудка Илюши, так это назовем, чтоб всех сейчас не вывернуло, и сразу же после этого поцелуи с ним Евы – это мелочи. Ну, поржали бы в интернете, и все. Забыли бы уже на следующий день. Самое большое, что мы в тот день натворили, это украли у деда икону. – Где она? – спросил Сильвестр Васильевич. – Это и есть проблема номер два, – понуро признался Илья. Было очень странно, что он ни разу не возразил Глебу, пока тот так нелицеприятно рассказывал все это. Но надо отдать должное, и девчонки молчали, хоть и было видно, что им очень стыдно. Только мельком Ева взглянула на окружающих, словно бы боясь прочесть на их лицах презрение. – Где икона? – повторил Пират настойчиво и стал похожим на себя прежнего. – Это знал только Влад, – ответила Настасья. – В тот вечер, когда его убили, мы по его задумке должны были играть в зарницу. Он обещал, если найдем икону, то можем вернуть ее деду. – И вы согласились? – удивился Герасим. – А что нам было делать? – оборвал его Илья. – Глеб прав, все это мелочи, кроме иконы. Нам казалось, если мы ее вернем, то все, инцидент будет исчерпан. – И как прошла игра? – спросил Сильвестр. – Никак, – пожала плечами Настасья. – Мы зря прождали его, он должен был показать нам карту с заданиями. Влад любил чувствовать себя круче других. Знаете, еще до того, как он так позорно нас подставил, любимым его занятием было разослать всем какую-нибудь шараду, обязательно с секретом, и шутливо спрашивать: ну что, что я тебе написал. В тот вечер мы были все здесь, ждали от него команды, переживали, кто-то курил, кто-то пытался уснуть, кто-то играл в карты, видимо, чтоб отвлечься, но Влад так и не пришел. На следующий день нам сказали, что он утонул, через сутки, как выяснилось, убили деда. Становилось все страшнее, мы уже не знали, что и делать. – Как вы украли икону? – спросил Сильвестр Васильевич. – Ведь у деда был Татарин. – Он спас нас из болота и грязных привел к себе в дом, Татарину сказал, что мы свои. А мы обманули его доверие, – понурился Глеб. – Дед был старый и наивный. – Великий писатель Василий Шукшин любил говорить: если у тебя получилось обмануть человека, это не значит, что он дурак, это значит, что тебе доверяли больше, чем ты этого заслуживаешь. Так что, милые мои, это не дед был наивным, это вы не заслуживали его доверия. По итогу, Влад утонул, икона пропала, деда, как сказал следователь, скорее всего, убили… Да, итоги, надо признать, так себе. Теперь понятно, почему дед сказал про вас, что вы наворотили дел. И что в полицию не хотел идти, тоже понятно, вас, дураков, жалел, хотел все решить полюбовно. – Но ведь карту-то Влад уже составил, икону спрятал. Может, она там и лежит еще? – предположила Ева. – Кто и где лежит? – услышали все радостный вопрос Вовки. Он стоял в компании Полины Васильевны и, как обычно, счастливо улыбался. Но интересен сейчас был не Вовка и не растерянная преподавательница высшей математики. Все взгляды были устремлены на человека, робко выглядывающего из-за их спин. Заметив интерес присутствующих к новичку, Вовка гордо выставил того перед собой, как победитель кубок. – Герыч, – сказал Вовка, – я нашел твоего монаха, и он совсем не страшный, даже, как Карлсон, жутко симпатичный. 18 ноября 1825 года Таганрог Александр выпрыгнул из своей горячки, как из бушующего моря, словно бы и не ожидая уже благополучного исхода, у его кровати сидели пятеро человек. Его жена Елизавета Алексеевна, царский лейб-медик Вилье, генералы Иван Дибич и Петр Волконский, а также хозяин дома, градоначальник Петр Афанасьевич Папков. «Они для меня сейчас как апостолы для Христа», – подумалось Александру. – Какой день сегодня? – спросил он и почувствовал, как пересохло во рту. – Ты уж двадцать пять дней как в бреду, – ответила Елизавета Алексеевна с акцентом, она так и не научилась хорошо говорить по-русски. Эта мысль унесла Александра в детство, в тот день, когда он первый раз увидел свою будущую супругу, Луизу Марию Августу Баденскую. Надо сказать, его бабка Екатерина была всерьез озабочена выбором его супруги и потому для любимого внука и надежды русского трона искала ее очень тщательно. На выбор ему тогда были представлены две девочки, сестренки девяти и одиннадцати лет. И хоть Александр был старше их, и ему было тринадцать лет, а рассказы бабки о том, что именно он, а не его нервный отец унаследует трон, с детства накладывали на него множество обязательств, но он все же был просто ребенком и не видел в этих угловатых созданиях женщин. Бабка не стала настаивать, а привезла их в Петербург через два года. Вот именно тогда он и влюбился. Старшая сестра расцвела и стала излучать женскую красоту, коей он и был покорен. Надо сказать, и Луиза по уши влюбилась в избранника и тайно молилась деве Марии, чтоб он выбрал именно ее. По лицу императора скользнула улыбка, он вдруг вспомнил, как они были влюблены и счастливы первые годы их брака. Отдаление и охлаждение начались со смерти детей. Сначала умерла первая дочь, Мария, затем, через несколько лет ее судьбу повторила Елизавета, и эти мистические совпадения обожгли обоих супругов. Каждый в глубине души винил в этом другого, а возможно, и жалел, но укрываясь в чужих объятиях, эта общая боль словно бы пропадала. Вот так они и шли последние двадцать лет – вроде бы рядом, но, по сути, по отдельности. Он все знал про ее интрижки, она про его, но оба делали вид, что ничего не произошло, оставаясь хорошими друзьями. Действительно хорошими, такими, на которых могли положиться, более того, возможно, сейчас, когда он потерял опору в лице Голицына, Елизавета Алексеевна осталась единственным человеком, кому он мог доверять абсолютно. – Как там Пашка кучер? – неожиданно спросил Александр. Все растерянно переглядывались, как бы спрашивая, не бредит ли император вновь. – Пошлите кого-нибудь узнать, как Пашка, с которым я прискакал из Крыма, – приказал Александр, и в его голосе все услышали прежнюю сталь. – И про то, что я пришел в себя, ни слова. Сам хозяин дома, градоначальник Папков, неловко прихрамывая, выскочил из комнаты выполнять указания императора и неожиданно очень быстро вернулся. Александр уже сидел на кровати и рассматривал отросшую за время его болезни бороду. – Помер Пашка, сегодня ночью помер, – с порога выкрикнул Петр Афанасьевич. – Ну вот и все, – сам себе очень спокойно сказал Александр. – Сейчас вы все должны поклясться на этой иконе святого Георгия Победоносца, что выполните беспрекословно все, что я вам сейчас скажу, и эта тайна умрет вместе с вами. Абсолютно все подходили к постели императора и, целуя старинную икону, что Александр достал из-под подушки, клялись в верности.