– Пахнет мятой и завтраком. – Я бы не советовал тебе есть то, что дают кролики, – сказал Амос, когда мимо автобуса, хлопая клешнями, как кастаньетами, боком пробежал краб в цилиндре размером с диван. – Пожалуй, ты прав, – сказала Марен, хотя всё ещё не была уверена. – Итак, дети, нам пора выходить! Водительница автобуса поднялась со своего места и повернулась к ним лицом. У Марен тотчас перехватило дыхание: было в этой женщине нечто странное. На ней было длинное платье цвета полуночи, усеянное серебряными звёздами, а её лунно-белые волосы ниспадали до талии. Хотя её лицо было изрезано глубокими морщинами, глаза были пронзительного оттенка бирюзы, очень яркие. – Ух ты! – прошептал Амос, потрясённый не меньше Марен. – На полу для каждого из вас есть жёлтый мешок, – сказала женщина. – Обязательно возьмите его, прежде чем выйти из автобуса. От слов женщины в груди Марен потеплело. Ей хотелось одного: во всём слушаться эту удивительную, ослепительную, прекрасную женщину. Она не сомневалась: всё, что они собирались сделать, было нужным и правильным. Но когда она потянулась за сумкой, что-то острое ткнуло её в щёку. – Кыш! – сказала она кролику. Тот забрался ей на плечо и собственным ртом пытался засунуть ей в рот один из забавных маленьких пакетиков. – Фу! – Reveille-toi[54], – прошептал он, надавливая более настойчиво. – Прекрати, – прошипела она в ответ. – Амос, ты не мог бы мне помочь? – Извини, мне нужно идти, – сказал Амос. Он пошёл по проходу вместе с другими ребятами. – Это действительно важно. – Я знаю! За этим последовал внезапный хаотичный шквал летящей шерсти и настойчивых кроличьих лап, и Марен упала навзничь. Кролик вцепился одной лапой ей в нос, а другой – в подбородок и рывком открыл ей рот, который мгновенно наполнился мятой, кофе, беконом и лёгким резиновым привкусом. Всё вокруг неё начало таять и сливаться. Марен моргнула. Она лежала на затхлом сиденье в пустом школьном автобусе. Кушетки и ленты серпантина исчезли, зато крепко пахло потными ногами. У неё на груди, склонив голову, стоял Анри – вовсе не кролик – и чёрным глазом-бусинкой пристально наблюдал за ней. – Спасибо, Анри, – пробормотала она, потирая подбородок в том месте, где его поцарапал птичий коготь, и чувствуя тошноту. Она вспомнила всё из своего сна – похоже, лекарство Лишты противодействовало тому, что заставляло жертв Кармеллы всё забыть. Но ощущение было такое, будто она внезапно вынырнула из глубокой воды. В левом ухе звенело, и всё вокруг казалось чуть наклонным. – LE GARÇON![55] – настойчиво сказал Анри. Марен потёрла глаза. – Ты же знаешь, я не понимаю по-французски. Водительница автобуса ушла? Мне нужно найти Амоса, но сначала я должна выпустить тебя. – AMOS, GARÇON, OUI![56] – Анри попрыгал взад-вперёд, затем нырнул обратно в сумку и с видом триумфатора вынырнул оттуда с блестящей серебряной английской булавкой. – Хорошая птица, – сказала Марен. – Обещаю, я куплю тебе их целую пачку, если мы выберемся отсюда живыми и невредимыми. Анри радостно заверещал. – А теперь ты можешь проверить, ушла ли водительница автобуса? – спросила Марен. Анри выглянул из-за сиденья перед ними и кивнул. – «Да, она ушла» или «Да, она всё ещё здесь»? – уточнила Марен. – КАР-Р-Р-Р-Р! – крикнул Анри. – ELLE EST PARTIE[57]. – Отлично, – сказала Марен. – А теперь быстро, я собираюсь открыть окно, и я хочу, чтобы ты тут же полетел обратно к бабуле. – БАБУЛЕБАБУЛЕБАБУЛЕ! – крикнул Анри. – Скажи ей, что ты знаешь, где мы находимся, и скажи ей, что новое антисонное противоядие действует, – сказала Марен. – МАРЕН В ТЕАТРЕ «ЗВЁЗДНЫЙ СВЕТ»! – Нет, не говори ей этого. Скажи ей, что я в… – она проверила вывеску на здании, – в Музее искусств Пайн-Ридж. Должно быть, так называется город. Пайн-Ридж. – ТВАЙН БРИДЖ, – сказал Анри. – МАРЕН ПАРТРИДЖ СВИНОЙ КИТЧ. – Фу! – Марен порылась в сумке в поисках ещё одной английской булавки. – Знаешь, что? Просто скажи ей, чтобы она следом за тобой летела сюда. Как ты думаешь, ты сможешь это сделать? Подожди, ты знаешь, как вернуться в лагерь? – ABSOLUMENT![58] – проскрипел Анри. – Я очень надеюсь, что это означает «да», – сказала Марен, открывая окно. – AU REVOIR, CHAUVE-SOURIS CHATOUILLEUSE![59] – крикнул Анри, взмывая в небо. Анри улетел, и Марен накрыла волна одиночества. Но сидеть и жалеть себя было некогда. Ей нужно найти Амоса и с помощью нескольких пакетиков разбудить как можно больше детей. Она оглянулась и посмотрела на сиденье позади неё, но Талии там не было. Марен очень надеялась, что инструктор по созданию снов с ними, ходит во сне, как и все остальные, и что Кармелла не выбросила её из автобуса. Проверив свой телефон на наличие сотового сигнала – его не было, – Марен застегнула рюкзак и сунула его в большую жёлтую сумку между гаечным ключом и парой пугающе больших болторезов. Что ей с ними делать? Что ещё важнее, как бы она поступила с этими вещами, если бы не проснулась? Внутри у неё всё похолодело от дурного предчувствия. Она не сомневалась: четвёртая фаза будет очень напряжённой. 33 – Всем встать в очередь! – Эван и темноволосая девочка из домика Хэлли окружили шумную толпу спящих детей. Сквозь ресницы Марен посмотрела на здание музея. Оно выглядело точно так же, как и во сне. Интересно, почему? Должно быть, было важно, чтобы ребята видели его в истинном обличье. Талии нигде не было видно, но Амос стоял, любуясь гигантским кустом в форме лодки. Марен как можно быстрее прошла через автостоянку, но на её пути возникли туфли на шпильке с леопардовым принтом. Теперь, когда Марен больше не грезила, длинноволосая Песочная Женщина в полуночной мантии исчезла, зато вернулась Кармелла в своём обычном наряде. Марен зажмурила глаза и изобразила на лице мечтательную улыбку. – Потрясающее место, – сказала она. Её голос просто фонтанировал энтузиазмом. – Безусловно. – В голосе Кармеллы слышались опасные нотки. – Какого цвета небо, Веспер? – По-моему, это самый красивый оттенок оранжевого. – Не открывая глаз, Марен приподняла подбородок. Её дыхание оставалось глубоким и медленным. По крайней мере, Кармелла всё ещё думала, что её зовут Веспер. – Как внутри дыни. И все эти нежные зелёные облака. Зелёный – мой любимый цвет. – Почувствовав под подбородком палец, она подавила желание вздрогнуть. – Вы видели того летающего верблюда? Это так круто. – Конечно, видела, – проворковала Кармелла. – А теперь встань в очередь вместе со всеми. И помни, Песочная Женщина наблюдает за тобой. По спине Марен пробежала дрожь. Она встала в очередь позади Амоса. Ей не давал покоя вопрос: какое преступление должны совершить все эти дети и где? В музее! Сколько денег можно здесь украсть? И почему в сумках лежат инструменты? Демонтаж. Щурясь и досадуя, что у неё нет зеркальных очков, Марен посмотрела на плакаты на стенах музея. 8 ИЮНЯ – 31 АВГУСТА КЛЕО МОНКЛЕР ИСКУССТВО В ДВИЖЕНИИ – О нет, нет, нет, – прошептала она. Миниатюрные копии в мастерской декоративно-прикладного искусства были пробой. Они собирались демонтировать настоящие скульптуры Клео Монклер. У Хэлли случится сердечный приступ, если она узнает. Самой Марен уже точно было плохо. – Эй, – прошептала она Амосу, когда очередь двинулась вперёд. – Амос! Амос повернулся с полуоткрытым ртом, и Марен сунула ему антисонное противоядие. Он подавился, но Марен, прежде чем он успел выплюнуть пакетик, зажала ему рукой рот. – Просто иди дальше, – прошептала она, прежде чем отпустить руку. – И не открывай глаза. Это я, Марен. Просто делай то, что я говорю. Его веки задрожали, но он не открыл глаза и продолжил идти, а ещё через три секунды расправил плечи и фыркнул. – Ого, это было нечто! – прошептал он. – Ты тоже проснулась? – Да, – ответила Марен. – Но мы должны притворяться, будто мы спим. Чтобы нас снова не поймали. – Эй, вы двое! – Спасатель Эван медленно шёл вдоль очереди. У него на шее болтался свисток. – Какого цвета небо? – Оранжевое, – дружно ответили Марен и Амос. Марен не могла видеть его лица, но чувствовала всю тяжесть его недоброго взгляда.