– Не давайте мне повода помнить ваше имя. *** У меня всё ещё слегка кружится голова, пока я обхожу бутик. Я выбираю вещи, даже не глядя на ценники, что для меня невероятно, но я так рассеяна, что это совсем не сложно. Эту сторону Эдриана я никогда раньше не видела. Выражение его лица не выходит у меня из головы, даже когда я примеряю наряды, некоторые из которых могли бы впечатлить и его. Праведный гнев. Яростное стремление защитить. Две эмоции, которые до сегодняшнего дня я бы никогда не приписала своему боссу. Уже на полпути к кассе я вдруг замечаю экспозицию белья. Шёлкового белья. Я никогда раньше не носила шёлкового белья. Хлопковое – по большей части купленное на распродажах – меня всегда более чем устраивало. Но сейчас, когда я сжимаю в своей маленькой ручке чёрную карту Американ Экспресс, принадлежащую Эдриану Райзингеру, было бы почти грешно не купить шёлковое белье. Ну в самом деле, разве можно носить эти наряды поверх моего старого, поношенного нижнего белья? Нет, это никуда не годится. Значит, шёлковое белье. Выбрав несколько пар – красные, чёрные и девчачье розовые, – я направляюсь к кассе. У кассира у самой роскошные формы, и я это ценю. Она делает комплимент моему выбору, и когда я протягиваю ей карточку мистера Райзингера, чтобы оплатить покупки, она поднимает на меня глаза и загадочно улыбается. – Что ж… должно быть она вам и правда понравилась, а? – спрашивает она. – Эээ, – я бросаю взгляд на новую одежду, затем снова на девушку, – …она? – Ноч... ночнушка… – её глаза расширяются. – О, чёрт. Мне так жаль. Я просто предположила… он купил её прямо в канун Дня святого Валентина, и я подумала, что он уже подарил её вам. Я надеюсь, что не испортила сюрприз. Мой мозг тормозит несколько мгновений: – …он? – Мистер Райзингер, – говорит она и кивает на карту, которую только что мне вернула. – Ваш, ээ… ваш парень, я полагаю. Или, знаете, как бы там ни было. Я не осуждаю. Я с усилием сглатываю, несмотря на то что у меня внезапно пересохло в горле. – Он купил, аа…, ээ…, ночнушку здесь? – наконец выдавливаю я. Она кивает, нервно покусывая губу. – Если можно её так назвать. То есть, она, милая, конечно, но не слишком практичная, – у неё вырывается нервный смешок. – Господи, мне очень, очень жаль. Мне следовало держать рот на замке. Пожалуйста, не говорите ему ничего: моя начальница убьёт меня, если подумает, что я его спугнула. – Всё хорошо, правда. Он должно быть решил приберечь её для другого особенного случая. Я ничего ему не скажу, – я широко улыбаюсь, и она немного расслабляется, поскольку явно переживает, не стала ли она частью какой-нибудь драмы. Нет ничего удивительного в том, что она предположила, будто кредитка принадлежит либо моему парню, либо моему богатому папику. Всё-таки я не ношу кольца. Но возникает вопрос, зачем было мистеру Райзингеру посещать этот бутик в канун Дня святого Валентина и покупать здесь ночную рубашку. Хотя это и не вопрос как таковой. И вообще не моё дело. Ничего не знаю о его личной жизни и предпочитаю, чтобы так оно и оставалось. Но мне никогда не приходило в голову, что он может проводить время с, ну,.. С женщинами, которые выглядят как я. Покупать им нижнее бельё, ни больше ни меньше. Я пытаюсь скрыть своё волнение, пока иду к выходу, поскольку не хочу, чтобы кассир подумала, будто случайно дала мне знать, что он изменяет мне или что-нибудь в этом роде. Значит, мистеру Райзингеру нравятся полненькие. Это… это, безусловно, что-то. Хотя, на самом деле, это неважно. Не имеет значения. Кого волнует, какие у него сексуальные предпочтения? Не то чтобы я собиралась спать с ним. За все эти годы он никогда всерьёз не заигрывал со мной – если бы он хотел меня, конечно же, я бы об этом уже знала. И даже тогда, я бы никогда не стала этого делать. Это ужасная идея. Он токсичен, и его член наверняка содержит какое-нибудь плавящее лицо проклятие, как в «Индиане Джонсе». Достаточно уже того, что я нахожусь с ним в одной комнате. Но сейчас это просто одна из тех вещей. Вроде «не думай о розовом слоне». Чем сильнее я стараюсь забыть о ней, тем сложнее это сделать. *** Когда я возвращаюсь на работу, Эдриана нет в офисе. На мгновение я впадаю в ступор. Обычно, если кому-то нужно его найти, именно я тот человек, который знает, где он. Я набираю номер секретаря ресепшн на первом этаже, и она высказывает предположение, что он может быть в тренажёрном зале. Что ж, в этом есть смысл. Нога моя не ступала туда с того самого дня, как я начала здесь работать. Я предпочитаю заниматься дома, подальше от осуждающих взглядов, особенно если они принадлежат коллегам. Или боссу. Не знаю, что бы сказал Эдриан, увидь он, как я выполняю упражнения, но уверена, что ничего хорошего. Это место огромно. Клацающий звук моих туфель отдаётся в ушах, пока я пересекаю тренажёрный зал в поисках своего босса. Конечно, он может в данный момент принимать душ или переодеваться, и тогда мне придётся подождать. Принимать душ. Что ж. Велика вероятность, что в этот самый момент Эдриан Райзингер находится голым в здании, куда я каждый день прихожу на работу. Это не то, о чём мне следует думать прямо сейчас. Я узнаю одного из айтишников, когда прохожу мимо беговой дорожки, и машу ему в знак приветствия. – Привет, – говорит он, тяжело дыша, и вытаскивает из ушей наушники, – что случилось? – Ты видел мистера Райзингера? Он дёргает большим пальцем в сторону двойных дверей в задней части комнаты: – Думаю, он в бассейне. Вот чёрт. – Спасибо, – говорю я ему и стараюсь взять себя в руки. Слишком долго я не потакала себе. И до сих пор не осмеливаюсь, чтобы не думать о вещах, о которых не хочу думать. Таких, как… то, что именно я увижу, когда зайду туда. О, да ради бога. Просто зайди внутрь как любой нормальный человек и отдай ему его кредитку. Толкая дверь, я даже предвкушаю, как ударит мне в лицо тёплый, тошнотворный запах хлорки. Но этого не происходит. Я направляюсь к огромному бассейну, ни на миг не забывая о том, насколько скользкие у меня туфли, и не поднимая взгляда от пола, чтобы не пропустить лужи. По создаваемому им шуму я могу определить, что он плавает кругами. Закрыв глаза, я вспоминаю само ощущение, журчащий звук, который по какой-то причине лучше тишины. Успокаивающее скольжение воды по коже. Вопреки тому, что говорит мне рассудок, я открываю глаза и смотрю на него. Он рассекает воду, словно акула, продвигаясь вперёд с каждым мощным гребком, мускулы его рук и спины перекатываются под загорелой кожей. Это было большой ошибкой. Если он выйдет из воды, то увидит меня. Мне нужно уйти. Мне нужно просто развернуться и… Он хватается рукой за бортик всего лишь в нескольких футах от меня. Трясёт головой, стряхивая воду с волос, трёт пальцами глаза и часто смаргивает. – Сфотографируй, момент продлится дольше, – он улыбается мне, и я впиваюсь ногтями в ладони. – Я просто… – Принесла мне кредитку. Я знаю, – он машет рукой в сторону стопки одежды, аккуратно сложенной на одном из столов в углу. – Мои вещи вон там. Ты могла бы просто оставить её в офисе. – Не хотела, чтобы её кто-нибудь стащил, – бормочу я, не отрывая взгляда от своих туфель, но краем глаза я всё ещё могу видеть его мокрые предплечья, которыми он опирается на бортик бассейна, так что это не слишком помогает. Он фыркает. – Если в этой компании найдётся хоть один человек, достаточно смелый, чтобы стащить мою кредитку, я хочу встретиться с ним. И сразу же повысить его. Я продолжаю чувствовать на себе его взгляд, пока иду к столу и кладу кредитку на стопку его одежды. Она пахнет им. Запах его одеколона резкий и самую малость сладковатый, никогда не чувствовала этого запаха ни на ком другом. – Знаешь, ты могла бы в любое время приходить сюда поплавать, – говорит он. – Здесь и правда хорошо. Соляной раствор вместо хлора. Можно открывать глаза, и не будет щипать. – Буду знать, – мне стоило бы направиться к выходу, но я этого не делаю. Он смотрит на меня, и в его глазах пляшут бесенята. – Даже думать не смейте брызгаться. – Брызгаться? – он касается груди. – Я? Я тебя умоляю. Я лишь пытался подсчитать, сколько обвинений в домогательствах ты смогла бы выдвинуть против меня, подними я тебя на руки и брось в бассейн. Против воли я смеюсь: – Полагаю, только одно. – Нет, я имею в виду суммарно. Я представляю себе ситуацию наподобие соломинки, сломавшей спину верблюда, – он наклоняет голову. – Конечно, теперь я разрушил элемент неожиданности. – Вот жалость-то. Удачи в следующий раз, – я стараюсь придумать причину остаться. Я стараюсь придумать причину уйти. Ничего не приходит в голову; Эдриан выглядит чертовски горячо с волосами, зачёсанными назад.