– Товарищ полковник, так какого же черта? Они уже на той стороне, у американцев! – Местный житель говорит, что в трехстах метрах от реки есть низина, где они точно завязнут на своих мотоциклах. Там грязь не пересыхает, потому что дорожное покрытие недавно просело в результате попадания мины. Внешне нормально, а как заезжаешь – сразу вязнешь. Маленькое, конечно, утешение, но хоть какой-то шанс… – А мы не завязнем, товарищ полковник? – Так ты предупрежден, майор! – разозлился Старыгин. – Надо быть идиотом, чтобы предупрежденному влезть в дерьмо! Еще поговорить хочешь? Понимаю, что шансов мало, но – действуй! Бери своих людей, Легостаева, пару его отделений – и пулей туда! Карта, надеюсь, есть? Все это было полным бредом. Но карта местности имелась – со всеми впадинами, выпуклостями и зелеными массивами. Минута на отдачу вводной и погрузку. «Виллис» первым выкатил с замусоренного двора. За ним три пикапа с солдатами в кузове. Лейтенант Легостаев – невысокий, коренастый, из тех, которых проще перепрыгнуть, чем обойти, – сидел в кабине головного «ГАЗа» и растерянно хлопал глазами. Вот же связался с контрразведкой, у которой восемь пятниц на неделе! Ракитин зарылся носом в карту, покрикивал на Вобликова, восседавшего за баранкой: влево, вправо! До Эльбы было не меньше пятидесяти километров! А считая изгибы и проселочные дороги, все шестьдесят! Одно утешение – заправили полный бак, километров на двести хватит. Минут через пять колонна выкатила на шоссе и понеслась, не снижая скорости. Дорога была идеально ровная, ничто не мешало развить максимальную скорость. Советские посты здесь еще не встали, немцев уже выдуло из этого района. Останавливать несущуюся колонну было некому. Мелькали зеленеющие поля, перелески, на их фоне вставали страшными монстрами разрушенные промышленные объекты, пострадавшие населенные пункты. Вдоль дороги стояли танки «Т-34», танкисты загорали на броне, лениво смотрели, как мимо проносятся машины. За спиной осталась дымящаяся столица рейха, она очень быстро отдалялась. – Товарищ майор, мы понимаем, что вам приказали… – осторожно бубнил в затылок Корзун. – Но сами-то вы понимаете, что это чепуха? Скорцени не дурак, его и не было в Берлине. А если и вправду он, то давно уже перебежал на ту сторону… Сопровождение отставало. Советские пикапы «ГАЗ-4» были, мягко говоря, не самыми быстроходными машинами. Андрей привстал на сиденье, стал выразительно махать: догоняйте, черти! Забыли, что не на прогулке?! Байка про разливы непересыхающей грязи ничуть не убеждала. Завязнут эсэсовцы – пешком пробегут триста метров, народ физкультуре обученный. Но вышло так, что группа Ракитина двигалась короткой дорогой, а те, кого они преследовали, мотались из стороны в сторону, и в итоге их путь оказался длиннее. Местность была очень красивая. Зеленели луга, шапки небольших лесных массивов. Дорога перешла в грунтовую, мало изъезженную. Когда она плавно пошла вниз, повеяло дыханием реки. Приближалось то самое место, где провалилась дорога, – в нем действительно застряли два мотоцикла из четырех! Пара других стояла на пригорке, у одного дымился двигатель. Ракитин заскрипел зубами – ведь говорили, что уйдут! Старыгин был прав: ничто не мешало поступить умно. «Виллис» съехал с дороги, медленно переваливаясь через кочки, стал тереться днищем о глиняные наросты. Пикапы повторяли его движения. Несколько минут этой невыносимой маеты, и транспортные средства вернулись на дорогу, покатили, наращивая скорость, к косогору. Здесь что-то происходило совсем недавно. Валялся труп военнослужащего в серо-зеленой форме с нашивками СС. Он так и рухнул, как стрелял, – руки сжимали автомат, глаза метали молнии, и только крик из черной глотки теперь проистекал беззвучно. Далее валялся перевернутый советский мотоцикл, а возле него три тела в красноармейской форме. Видно, патруль некстати объявился, попал под ураганный огонь, но все же успели ответить, подстрелили одного… С вершины холма открывался живописный вид. Открытая местность с редкими пучками пушистого кустарника плавно спускалась к реке, и только ближе к берегу громоздились буераки. Эльба плавно изгибалась, словно ползущая змея. Дорога вела на деревянный мост, способный выдержать не больше грузовой машины. Ширина реки в этом месте была порядка 100–150 метров. Слева между берегом и холмом теснились причудливые скалы, справа виднелись разноцветные крыши населенного пункта. Часть равнины у берега была распахана, чернели свежие борозды… Заулюлюкал лейтенант Вобликов – успели, так вас! Группа беглецов уже спустилась с холма, торопливо двигалась к мосту по ровному участку мимо распаханного поля. Это были те самые! Военная форма, все навьючены оружием, человек одиннадцать-двенадцать, в группе несколько офицеров в фуражках. И ведь действительно выделялась рослая фигура в первых рядах! Лицо с такого расстояния не видно, но вроде похож! «Виллис» по инерции продолжал движение, взлетал на пригорки, приближаясь по касательной к дороге. «ГАЗ-4» с лейтенантом Легостаевым раньше других оказался на дороге, водитель старательно поддерживал скорость, угарный дым валил из выхлопной трубы. Закричали красноармейцы в кузове. – Не стрелять по офицерам! – проорал Ракитин, но его крик потонул в реве мотора и захлопавших выстрелах. Сотрясались рассохшиеся борта – укороченный грузовичок обогнал «Виллис», устремился вниз по склону. Остальные отстали, но прикладывали все старания, чтобы сократить разрыв. Дружно закричали оперативники, заклацали затворы. Внизу, в стане противника, началось смятение. Заметались солдаты, стали разбегаться в стороны. Ругался, потрясая кулаками, рослый офицер. Они уже практически достигли своей цели, и вдруг такое! С адским грохотом «ГАЗ-4» спускался по склону. Вдруг поднялся солдат с прилаженным на плечо фаустпатроном, широко расставил ноги… Заголосили все, кто находился на советской стороне! Жар ударил в голову – Ракитин что-то изрыгал из себя, рвал затвор. Гранатометчик долго целился, выверял траекторию. Водитель резко затормозил, и сидящих в кузове кинуло к переднему борту. Распахнулись обе двери, выпрыгнул водитель, покатился колобком в чахлый кустарник. С обратной стороны выскочил лейтенант Легостаев, пробежал несколько метров гигантскими прыжками, распростерся плашмя. Одновременно хлынули солдаты из кузова. В этот момент немецкий гранатометчик, допустивший задержку, нажал на спуск. Граната, оставляя дымный след, пронеслась по воздуху и влепилась в радиатор. Момент был отчаянный, большинство людей уже покинули грузовик. Решали даже не мгновения – доли мгновений! Сноп пламени вырвался из пораженного двигателя, смялся металл, посыпались стекла в кабине. Грузовик, словно лошадь, встал на дыбы, рухнул обратно, превратившись в груду искореженного металла. Отлетели дверцы, посыпались борта. По дороге в направлении неприятеля покатилось запасное колесо, выброшенное из кузова… Заложило уши, от обилия дыма защипало глаза. Обломки машины перегородили дорогу. Майор практически не слышал своих команд, но должен был орать что-то правильное: всем из машины, рассредоточиться по левому борту! Вобликов врезал ему локтем по виску, сам кому-то оттоптал пятку… Контрразведчики покатились по зеленой траве, приближаясь к шапке кустарника. Андрей вскочил на колени, протер глаза, чтобы различить хоть что-то. С треском выбило пробку из ушей! Мир наполнился звуками – увы, не праздничный фейерверк! Дым застилал глаза, стреляли автоматы. Неподалеку возились подчиненные – кажется, все живы. Сквернословил лейтенант Легостаев – жив, курилка! Заблаговременно затормозили остальные грузовики, как горох, посыпали из кузова солдаты, разбежались кто куда. У Легостаева было два десятка бойцов – явное преимущество перед немцами. Началась перестрелка. Бойцы искали укрытия, вели огонь. – Легостаев, потери есть? – Не знаю, товарищ майор! Тут черт ногу сломит, вроде живы все, успели! – Огонь по неприятелю, лейтенант! По возможности вперед, но людей не подставляй! В офицеров не стрелять… тоже по возможности! Кто-то засмеялся – нечеловеческим, страшным смехом. Андрей сполз вниз, прижимаясь к земле, докатился до кустарника, растущего компактным пучком. Дым частично рассеялся. Под горой мельтешили фигурки эсэсовцев. Кто-то перебежал, низко согнув спину, бороздя траву магазином автомата. Дергался раненый с оскаленными зубами. Эсэсовцы ушли с дороги, растянулись в цепь, используя борозды в поле. Они вели огонь короткими очередями, экономили патроны. В дыму мелькали сосредоточенные серые лица. Каркал офицер, долетали отдельные слова, становилось понятно, что они задумали. Основная часть отряда осталась на позициях, несколько человек отползли к мосту. В полный рост они не вставали, это означало бы неминуемую гибель. Солдатня прикрывала, выполняя до конца свой долг перед рейхом, офицеры уходили на западную сторону, чтобы продолжить священную борьбу с большевиками… Ракитин всматривался до острой рези в глазах. Автоматчики Легостаева вели непрерывный огонь, прижимая эсэсовцев к земле, но броситься в атаку было бы явным самоубийством. Немцы были неплохо вооружены – к треску автоматов примешивался хриплый лай пулемета «МГ-42». Поднялся на колено еще один гранатометчик, но с этим церемониться не стали: он еще только прилаживал к плечу свою трубу, а пули уже кромсали его китель, отбрасывая незадачливого стрелка в яму. Повторно воспользоваться фаустпатроном желающих не нашлось. Андрей попытался пересчитать немцев. Их было семеро (не считая отползающих офицеров), из них один ранен, другой убит – и это как минимум! Пятеро против кучи озлобленных советских автоматчиков! Людей вот только жалко, многие могут погибнуть… Андрей стрелял короткими очередями по малоподвижной немецкой каске. Ее обладатель застыл, как сфинкс, но был жив – из ствола МР-40 вырывались язычки пламени. Автоматчики пришли в движение – перебирались ползком под прикрытием товарищей. Офицеры отползали все дальше от места событий. Вот кто-то привстал, перебежал несколько метров на корточках, потеряв фуражку, затаился в борозде. На дорогу не выходили, ползли краем и метров через семьдесят могли достичь моста. – Легостаев, закидайте фрицев гранатами! – крикнул Ракитин. – Плевать, что с недолетом! Мы дымом прикроемся! Пойдем по левому флангу, за офицерами, в нас не попадите! – Понял, товарищ майор! – звонко выкрикнул лейтенант. – Эй, орлы, все слышали? Стреляем очень осторожно, тщательно целимся! Снова кто-то засмеялся, что в условиях боя было каким-то сумасшествием. – Они издеваются, товарищ майор? – обиженно выкрикнул Шашкевич. – Нет, им просто весело, – огрызнулся Корзун. На склоне между позициями враждующих сторон стали рваться гранаты. Два взрыва прогремели напротив, растревожив шапку кустарника. Расползлись над землей клубы дыма. Справа шла перестрелка, а Ракитин уже полз вперед, энергично перебирая ногами. Отыскалась канава в направлении реки – просто удача! Извернувшись, он поместил автомат за спину, пополз, закусив губу. Можно не оглядываться, знал, что товарищи не отстанут. Поле боя осталось справа. Захлебнулся «МГ-42», пулеметчику прострелили голову. Нарастали крики – перебегали люди Легостаева, теперь уже прицельно забрасывая противника гранатами. Ответный огонь слабел, хаотично хлопали выстрелы. Андрей бежал прыжками по заброшенной пахоте. Земля задубела, была твердой, как камень. Дорога на мост пролегала справа, метрах в сорока. Там еще клубился дым. От реки дул прохладный ветер, освежал разгоряченную голову. Кончилось поле, майор повернул на девяносто градусов, припустил к мосту. То, что было в эпицентре боя, уже не казалось важным. Там что-то происходило, крики перемежались с выстрелами, но мозг от этих событий отключился. Он первым взлетел на мост и отшатнулся, когда очередь пропорола настил под ногами. Переправа через Эльбу здесь была дохленькой, сомнительно, что смогла бы выдержать даже взвод солдат. Майор отполз за перила, отталкиваясь пяткой, распластался на краю, припав к прицелу. Следом выскочил Шашкевич и сразу же отпрыгнул, едва не получив пулю. По мосту бежали четверо в офицерской форме. Они уже преодолели половину пролета. Обернулся последний – он избавился от портупеи с амуницией, болтались полы расстегнутого кителя. Но автомат не выбросил – выстрелил, снова побежал прыжками. На губах блуждала циничная усмешка. Он на бегу сменил магазин и теперь пятился, поливая огнем, не давая оперативникам высунуться. Потом спохватился, кинулся догонять своих. Ракитин плавно оттянул спусковой крючок. Немец споткнулся, ткнулся носом в настил. Обернулся его товарищ, немного поколебался, словно хотел помочь, но передумал. Эта задержка стоила ему жизни. Очередь пропорола спину, швырнула на перила, офицер повис на них, перегнувшись пополам. Но заднее место оказалось тяжелее головы, потянуло обратно, и эсэсовец сполз на мостовое покрытие. Двое выживших уже почти перебежали мост! Рослый тип несся первым, подбрасывая ноги. Кобура на боку была расстегнута, но пистолет в руке отсутствовал. Второй был ниже, прихрамывал. Но страх гнал его, заставляя забыть про боль. Андрей пустился вслед, стреляя в воздух, что-то кричал, путая русские и немецкие слова. Двое уже спрыгнули с моста, побежали к кустам через открытое пространство. За спиной, где работали красноармейцы Легостаева, перестрелка прекратилась, началась перебранка. Оперативники спешили через Эльбу, наступали друг другу на пятки. Беглецы уже отдалились от моста метров на тридцать, их можно было расстрелять кинжальным огнем. – Не стрелять, мужики… – хрипел Ракитин, – так догоним… – Да хрен ты их догонишь… – плевался наступающий ему на пятки Шашкевич. – Вон как чешут… Прогремела очередь из кустарника. Офицер, что был пониже ростом, взмахнул руками, закрутился какой-то затейливой спиралью. Китель на груди пропитался кровью. Он сделал несколько судорожных вздохов и затих. Рослый тоже упал, зарылся носом в землю. Он не был ранен, просто сработал инстинкт самосохранения. Из кустов появились несколько военнослужащих в незнакомой форме. Они неуверенно приближались, держа на изготовку автоматы с дисковыми магазинами, отдаленно напоминающие «ППШ». «Пистолет-пулемет Томпсона», – всплыло из закоулков памяти. – Донт шут! Донт шут! – вдруг закричал Корзун. – Эй, ты чего? – не понял Шашкевич. – Белены объелся? – Так это американцы, друзья наши неразлейвода… Шевроны на рукавах звездно-полосатые… Кричу, чтобы не стреляли, а то бес их знает, этих друзей-капиталистов… Оперативники стояли на мосту, с интересом разглядывая чужаков. Те тоже смотрели с любопытством. Трое мужчин европейской наружности, нормальные вроде лица, серо-зеленая форма с отложными воротниками, мешковатые брюки, ботинки, на головах каски непривычной конфигурации, обтянутые мелкой защитной сеткой. Наискосок через плечо висели тканевые сумки с боеприпасами и другими ценными предметами. Андрей в растерянности обернулся. Автоматчики Легостаева закончили выяснять отношения с отрядом Ваффен СС, подошли к мосту, сразу стали какими-то скромными, застенчивыми. Из кустов появились еще двое с длинными карабинами и в таких же касках. Слева из гущи кустарника выехал «Виллис», набитый военнослужащими армии США, но от зарослей отдаляться не стал, высунулся на полкорпуса и замер. – Смотри-ка, и у них «Виллис», – удивился Вобликов. «Ага, у нас купили», – подумал Ракитин. – Охренеть, мужики, гляньте, там негр… – восхищенно пробормотал Шашкевич, – самый настоящий негр, черный, как моя жизнь… – Подумаешь, негр, – неуверенно фыркнул Вобликов. – Ты что, негров никогда не видел? – Нет, не видел, только на картинках…