— Пойду лицо ополосну, жарко, — даже не смотрю в его сторону, просто иду по той дороге, которая самая тяжелая, но явно моя. Глава 12. Глава 12. Я иду вперед как по канату. Сама не особо понимаю, что творю. Даже не так, я понимаю, что это неправильно. Отходить от Миши, пока любая другая может привлечь его внимание. Подходить к Матвею, пока любой может это заметить. Неправильно. Но чем ближе я к этим ледяным глазам, тем глуше голос разума. Зато максимально обостряются инстинкты. Орут, словно металлоискатель, подобравшийся все ближе к своей цели. Несколько раз меня толкают, но я упорно иду вперед, пока не оказываюсь лицом к лицу со своим дьяволом. А он стоит все так же, не шевелится, если не считать бокала, который он выпивает залпом, смотря только на меня. И кажется, что в этот миг больше никого нет во вселенной. И только противный внутренний голос жужжит. Как ты могла так вляпаться. — Чего подошла? Ни тебе привет. Ни тебе, какая ты сегодня красивая. Матвей сразу обозначил границы. Это я подошла, он не подзывал. Хотя я точно помню, что он манил меня пальцем. Или мне приснилось это? Вся уверенность пропадает, а я становлюсь маленькой девочкой, которую просят рассказать стишок для Деда Мороза, а я не помню. Язык немеет. Губы не шевелятся. Могу только смотреть в эти жестокие глаза и проваливаться в пропасть. — Ты… — облизываю пересохшие губы. – Ты меня обманул. — Вот как? Расскажи, очень интересно. Он словно издевается. Водит голым лезвием вдоль шеи, готовый вот-вот дернуть им и убить. — Ты обещал меня научить… Английскому, — что касается других уроков, то лучше не думать о том, во что это могло вылиться. Вернее, думать можно, в жизнь притворять нельзя. Матвей поднимает уголок рта, и мне кажется, что он одобряет то, что я говорю, а может и то, что делаю. И когда мне стало необходимо его одобрение. Он отталкивается от барной стойки, подходит вплотную. Я слышу басы музыки, мерцающий свет, но ощущения такие, словно мы одни. Мне кажется, начни он меня раздевать прямо здесь, я даже сопротивляться не стану. — Английский значит, мм? А мне кажется, тебе нужны другие уроки. — Какие , — почти шепчу, но он понимает. — Тебе нужно раскрепоститься, а то ты какая – то прям зажатая со своим женихом. Разочарование горькой конфетой застревает в горле. Он не принц и не будет меня защищать, он будет как истинный сутенер помогать мне готовиться к свадьбе с другим. А желание, что таится в его взгляде, наверное, относится не только ко мне, а ко всем девушкам в этом зале. Просто мне хочется верить, что я для него особенная. — Думаю в прошлый раз ты мне очень помог, спасибо. Я уже достаточно раскрепощена и сегодня даже дала себя поцеловать. Теперь на его губах циничная улыбка. Ни следа от одобрения. — Куда? — В губы, — что за странный вопрос. — Какие губы? — Не смешно. — А кто смеется. Разве тебе не хочется, — он резко дергается ко мне, прижимается плотно, впившись пальцами в талию. – Чтобы он отлизал тебе? Ммм? Трахал языком, пока ты не будешь кричать. Пока не сорвешь голос, став мягкой и податливой, став готовой для большого, толстого члена Я почти перестаю дышать. Я должна оттолкнуть его, должна возмутиться, а я только и думаю, что он это не про Мишу, он это о себе. — Ты говоришь ужасные вещи, — только и шепчу ему, смотря на густую щетину, на твердый подбородок, возле которого мои губы, на губы, что плотно сжаты. – Я просто дала себя поцеловать в губы. — Когда, — опускает он глаза, и теперь мы смотрим друг на друга. — Сегодня. Только сегодня. Я не хотела глушить ощущений, что вызвал наш поцелуй. Он так смотрит, господи, сейчас сожрет, а пальцы на талии причиняют боль, но даже ее я хочу, только чтобы ощущать его так близко, вдыхать запах свежего бриза и виски. — Чего тянешь? Думаешь он женится на тебе, если ты будешь играть в скромницу? По-хорошему тебе давно пора ему отсосать. Хочешь, научу, как сосать? Эти уроки дадут тебе больше пользы, чем уроки английского. Я отталкиваю его так резко, что самой страшно. Он отпускает меня, усмехается, но молчит. — Не надо. Мне больше ничего от тебя не надо. Вранье, но я верю в то, что говорю. Разворачиваюсь и отхожу от Матвея все дальше, но затылок отчаянно жжет, словно он взглядом меня прожигает. Как только я возвращаюсь к Мише, он тут же меня обнимает, и я даже немного успокаиваюсь. Может и лучше вот так. С человеком, с которым все просто и понятно. Может не стоит лезть в огонь, как бы он не манил. Я пытаюсь веселиться, пару раз даже выхожу с Мишей танцевать, Но все время, все чертово время ощущаю на себе липкий взгляд Матвея. Он не отпускает, путает своей паутиной, не давая полностью окунуться в романтический флер, который излучает подвыпивший Миша, руки которого все чаще и чаще сползают ниже. Я даю себя лапать, даю себя целовать, чтобы он видел, чтобы понял, что он мне не нужен. Только вот веселиться не получается, да и Мишу все сложнее держать на расстоянии. Я больше не приду в этот клуб, да и сейчас лучше домой поеду. — Миш, Миш, — он слюнявит мою шею. Пока остальные его друзья пьют и болтают. – Отвези меня домой. — Лиз, я же выпил. Да и у Глеба днюха. Не хорошо получится. Да и ты не уходи, хорошо же гуляем. Кстати, тут есть випки, хочешь снимем одну и там отдохнешь. А я тебе массаж сделаю. Он уже лезет пальцами мне под юбку, а меня тошнота берет. Пытаюсь встать, но он только сильнее меня к себе прижимает. Хочет на колени посадить. Пытаюсь оттолкнуть и чувствую, что он не на шутку возбудился. — Миша! На нас все смотрят! — Да что ты ерепенишься! Хоть бы отсосала хоть раз, а я между прочим тебе айфон подарил! — Да я тебе верну твой айфон, перестань, пожалуйста. — Но ты же моя невеста, ты должна… — Я же сказала, до свадьбы… — Да может и свадьбы никакой не будет, вдруг ты в постели бревно, — смеется он мне на ухо, все никак не отпуская. И никто из его друзей даже не пытается мне помочь. Просто смотрят и гогочут как идиоты. — Давай, давай детка, покажи мне гимнастический эротический номер Чуть шире ножки, вот так. — Перестань! Мне больно! Рука, что сжимала мне грудь, вдруг пропадает. Я почти валюсь на стол и моргаю пару раз. Вижу, что руку Миши почти ломает Матвей. — Пошла отсюда, — кивает он мне, и я даже не думаю ослушаться. Подхватываю сумку и протискиваюсь сквозь толпу, только мельком замечая, что Миша уже на полу, а Матвея уже нет рядом. Герой? Да только не совсем. Но я рада, что у меня появилась возможность уйти. Хоть на этом «спасибо». Мише очевидно тоже пить не стоит. Не адекват, блин. А если бы… Даже думать не хочу об этом. Надо будет маме сказать, что наверное со своими желаниями она поторопилась. Миша просто, как и все ждал удобного случая залезть мне в трусы. В гардеробе забираю свое пальто, натягиваю шарф и выхожу на улицу тут же тыкая по телефону в попытке вызвать такси в приложении. Вроде получается. Машина должна приехать через десять минут. Невольно бросаю взгляд на угол здания, за которым находится другой вход, Глупо конечно. Будет он еще напрягаться, он ясно дал понять, что я ему не интересна. Хотя я, мне кажется, из кожи вон лезла, чтобы он осознал, что я чувствую, на что готова пойти, если он… Если он что? Заберет меня себе? Сделает своей девушкой? Женится? Наверное такие, как он, вообще не вступают в отношения. Просто трахают тех, кто согласен. А так, как в таких нет недостатка, то и напрягаться ему нет смысла. Переступаю с ноги на ногу. Мерзну адски. Надо все-таки штаны надевать уже, а не эти капронки. Мимо проезжают редкие машины. В них наверное тепло. Ну где же такси это чертово. Тут вдруг чувствую, как мне на плечи обрушивается что – то тяжелое. Пуховик. Меня тут же окутывает знакомым запахом, а пуховик такой, что хочется в него завернуться и уснуть. Глаз не поднимаю, но руки в рукава просовываю. Горло сводит спазмом, а по телу бегут мурашки. Удовольствие от того, что он все — таки думает обо мне, разлилось по венам патокой, заставляя улыбаться. — Забавно, но я почему – то уверен, что начни я тебя трахать прямо там, ты бы даже не пикнула. И что сказать. Что я не такая. Что я не трахаюсь в людном месте? Что мне не приятно, когда на меня смотрят? — Я почему – то тоже… — поднимаю взгляд и проваливаюсь в черноту его глаз, цвета которых в темноте не видно. Только выражение. Хищное. Словно перед нападением на жертву. А жертва только что сама легла в зубы, умоляя прокусить свою плоть.