Он выкидывает сигарету и тянет меня за полы куртки к себе, впивается поцелуем в губы. Злым, напряженным, но таким сладким, что я просто трепещу от радости. Сама раскрываю губы, впуская его в себя, сама обнимаю за шею, прижимаясь бедрами. Да и вовсе запрыгивая на своего большого мужчину. Ну какой Миша, когда есть Матвей. Матвей, Матвеюшка. С ним не в огне, с ним на вулкане. Горячем, действующим, но безопасном. С ним хочу быть. Как угодно. Кем угодно. — Матвей. – он первый прерывает поцелуй, делает все, что делал Миша. Стискивает попу, грудь, но я даже не противлюсь. С ним этом все кажется настолько правильным, что даже страшно. — Теперь еще раз. — Что? — Зачем подошла? — Хочу быть с тобой, — говорю, не думая. Зная, что именно этих слов от меня он ждет. – Хочу быть твоей. — Тогда поехали. — Поехали, — уже даже без разницы, куда. Глава 13. Глава 13. Продолжаю целовать его жесткую щетину, почему - то думая, что гладкую кожу у него я не видела никогда. Он сам несет меня к машине. Усаживает на переднее сидение. За рулем тут же газует, унося нас с этого праздника порока и распутства. Туда, где очевидно мы планируем устроить свой праздник. Он включает радио, а руку опускает мне на колено. Более того, делает то же, что пытался Миша. Только теперь все иначе. Теперь мурашки табуном, теперь сердце, подобно автомобильному, работает на износ, а дыхание перехватывает, когда его пальцы забираются под юбку. Бабочки такие в животе, словно мы не едем спокойно по проспекту, тормозя на каждом светофоре, а несемся на огромной скорости. Ноги-предательницы на автомате раздвигаются, чтобы дать ему лучший доступ. И теперь его пальцы не просто шалят, они обжигают даже через два слоя тонкой ткани. Скользят вверх-вниз, а бабочки-убийцы моих мозгов спускаются все ниже, щекоча там, где он касается. Сначала почти нежно, потом чуть надавливая. К своему стыду я начала ощущать, как сквозь ткань просачивается влага, а собственные губы издают тихий, протяжный стон. Мне хочется собрать ноги, но Матвей вдруг резко тормозит на светофоре и поворачивается ко мне. — Это чья пизда, Лизааа? Мм? Я теряюсь от его грубости, но могу точно ответить, уверенная на сто пятьсот. — Твоя. — А я разрешал ноги собирать? — А я теперь делаю все только с твоего разрешения? – почему – то эта мысль вызывает неясный трепет где – то глубоко в душе. Наверное, потому что мне очень хочется подчиняться этому сложному человеку, очень хочется его покорить, показать, что ради его любви, я готова на все… Даже страшно, словно на этой же машине мы на краю скалы и вот — вот сорвемся. — А ты против? — Не то чтобы, просто страшно… — А первый раз всегда страшно, а потом втягиваешься, — он наклоняется, почти касается моих губ своими, но нас отвлекает сигнал машины сзади, и Матвей тут же выжимает педаль газа, отвернувшись при этом от меня. Но его рука все еще на мне, она все еще поглаживает, давит, скользит, вызывая бешеное сердцебиение, желание прямо сейчас сделать все, что он хочет, только чтобы эта сладкая мучительная пытка не заканчивалась. Мы заезжаем на парковку, недалеко от нашего дома. Нашего, потому что у нас там квартиры, а не потому что мы живем вместе, хотя в своих глупых надеждах я давно пошла дальше и придумала, что Матвей заберет нас с сестрой от матери, оплатит лечение и женится на мне, а возможно оплатит лечение и мне, чтобы я смогла вернуться в спорт. Закрываю глаза, пытаясь выкинуть из головы неуместные мысли, самое главное, чтобы он об этом не узнал. Он выключает двигатель, выходит из машины, а я открываю дверь, но не успеваю выйти, как ко мне наклоняется Матвей. — А тебе не страшно, Лиз? Сейчас нас все увидят. Каждая сука в этом доме поймет, что мой член сегодня будет в тебе. А завтра каждый посмотрит на тебя как шлюху. У меня даже слюна в горле застывает. Это настолько отрезвляет, что даже злит. Я понимаю, зачем он это говорит, дает мне шанс отступить, вернуться на гладкую ровную дорогу. Вот он путь. Он мне дает его. А еще я понимаю, что это проверка. Что если я сейчас уйду домой одна, то он больше никогда не смогу быть с ним. Он не позволит. — Мне не важно, что думают они. Мне важно, что думаешь ты. Если ты при этом будешь держать меня за руку, то страшно не будет. С другой стороны, время позднее, уже одиннадцать. Скорее всего нас никто и не увидит. Я очень на это надеюсь, но ему не скажу. — Уверена? – он протягивает свою большую ладонь, возвращая меня в мир сладости, где мне на все наплевать, кроме его губ и рук, которыми он меня соблазняет, в мир его глаз, что обещают рай и ад в одно и то же время. Подсознание конечно шепчет, что надо бежать, как можно дальше, как можно быстрее, но тело уже дало согласие, а сердце радостно пляшет где – то рядом. Я подаю ему руку, и он дергает меня на себя, прижимая к себе, сминая мои губы своими, толкая язык между зубов, заявляя свои права. А я позволяю. И целовать себя и сжимать свою задницу под пуховиком, который мне почти до колен. Кайфую от того, какой Матвей высокий, какой сильный, как грубо стискивает меня в своих крупных ладонях. — Ну пошли, конфетка. — Почему конфетка? – глупо смеюсь, ощущения такие после поцелуя, словно я снова хлебнула запрещенного напитка. — Потому что у тебя рот сладкий. — Так я коктейль пила. Сладкий. — Ты и без него сладкая. Пошли, а то у меня сейчас ширинка лопнет. Снова немею, при мысли, что сейчас я увижу эту самую ширинку и то, что под ней. Я ведь не дура, понимаю, что по сути иду лишаться с ним девственности и очень боюсь этого. Нет, не боли, к ней за время спортивной карьеры я привыкла. Ладно, если и правда лишаться девственности, то только с тем, от кого реально сносит голову. А моя голова давно где – то потерялась, потому что я даже не парюсь, когда мы довольно громко заходим в подъезд, поднимаемся на лифте на его этаж, продолжая просто поедать губы друг друга как самый сладкий фрукт. — Ты тоже конфетка. Твои губы сладкие как манго, знаешь, такое не переспелое, а наоборот, крепкое, влажное. Матвей усмехается. — У меня в штанах есть кое – что послаще манго, — мы вываливаемся из лифта. Оказываемся возле его двери и почти падаем на пол в коридоре. Голова кружится, а его губы не отпускают. То шею прикусывают, то мочку ушка целуют. — Матвей, мне немного страшно, — все-таки шепчу я, когда он щелкает замком на двери, и мы спотыкаемся о строительные материалы. Он подхватывает меня под задницу, заставляя обхватить крепкую талию, целует в губы, не дает больше и слова произнести, лишь шепчет почти пьяно. — Поздно, конфетка. Обертка уже раскрыта, теперь я тебя съем… Он заносит меня в комнату. В ней нет электричества, только из окна красиво льется лунный. Окрашивает наши тела в какой – то синеватый оттенок, наполняет помещение такой нужно мне романтикой, пусть даже мужчине рядом со мной далеко от этого. Матвей, не разрывая жадного поцелуя, смотрит мне в глаза. Удерживает на весу и словно кружит в каком – то сакральном танце. Сильный. До невозможности прекрасный. Он чуть наклоняет меня, что кажется я вот-вот упаду. Но моя спина касается чего – то мягкого. Я пружиню, но даже не смотрю, на что легла. Какой — то матрас вроде как. Все мое внимание занято Матвеем, который нависает сверху, держась на одном кулаке. Ощущение такое, что меня сейчас реально сожрут. Он так смотрит. Словно уже сделал все, о чем я только подумала. — Матвей я… — не знаю что сказать. Чтобы он был понежнее? — Ты сама сюда пришла. Словно приговор, но я киваю. — Сама выбрала меня, а не своего сладкого мальчика. И снова кивок, но он говорит так, словно я совершила ошибку. — Не жди, что я буду нежным. Я этого не умею. — Поняла, — сглатываю. Блин, кажется, я начинаю сомневаться. Вернее очень сомневаюсь. Но вот Матвей проводит по моему лицу пальцами, и новый табун мурашек побеждает сомнения одним четким выстрелом. Наповал. Он касается моих губ, сминает их большим пальцем. А еще говорит, нежным быть не умеет. Но тут же его палец толкается внутрь. — Соси, покажи, как ты умеешь работать губами. Вот так, активнее. Язычком оближи. Умница. Глава 14. Глава 14. Его похвала грязная, но от нее в груди ноет и между ног щекотно.