— Ну понятно. Ладно, погнали покатаемся, — он даже не доедает, просит счет, а я уже готова идти. Мне вообще это пафосное место не нравится. Вместе проходим к гардеробу, но он берет свою куртку и просто накидывает ее, даже не помогая мне. Вот тебе и «воспитанный мальчик Леня». Надеваю пальто и иду за ним. Под дождь, в машину. Там он даже двигатель не заводит, сразу начинает лапать меня, губами своими пухлыми лезть к шее. — Лень, ну я же сказала… Мы просто погуляем. — Да что ты мне тут целку строишь. Сейчас отсосешь мне, и я может быть предложу тебе стать своей телочкой. Хочешь быть моей телочкой? — грубеет он, пальцами под юбчонку лезет, колготки рвет. Бью его по наглой роже. — Я же не корова! А телочки – это коровы! — Ну и пошла отсюда! Я чего, думаешь возиться с тобой буду! — он открывает дверь и почти выталкивает меня на улицу. Еле успеваю сумку свою забрать. Секунда и машина уносится, оставляя меня кашлять от выхлопного газа. Сволочь. Забегаю под козырек ресторана, достаю телефон и смотрю на свой счет. Нужно на работу устраиваться, а не этой фигней страдать, но как об этом маме сказать, она столько для нас с сестрой сделала. Специально на счету не копейки, чтобы богатые можорчики подвозили. Мол, позвони, один точно клюнет. Да и кому я позвоню в такое время. Разве что в такси. Звоню маме. — Что ты наделала? — Он уехал, оставил меня одну в ресторане. — Что ты натворила? — Да почему я – то? Я сказала, что не поеду к нему, а он лапать меня начал! — Могла бы как – то сгладить углы, сказать, что сейчас не готова. Дать себя поцеловать! — Мам! Денег на такси пришли, я замерзла, дома поорешь. Заболею, провалится твой очередной план по покорению богатого мира. — Ты еще поговори мне! Всю жизнь на вас положила, а ты смеешь пререкаться?! — орет она, но телефон пиликает входящим сообщением. Пятьсот рублей прислала. Ну спасибо. Тут же вызываю такси, правда последнее место, куда бы я хотела ехать – это дом. Но там Мира ждет. Не спит скорее всего. Всегда засыпает, только когда я рядом. А если бы не она, поехала бы к Кристине. Та всегда мне рада. Ладно, домой так домой. Правда от дома я уже далеко и пятьсот рублей хватает до соседней улицы, поэтому приходится прилично пройти пешком и молиться, чтобы завтра я не заболела или как минимум не заразила Миру. После того как она сломала позвоночник, для нее любой вирус фатален. Это сразу больница, это сразу расходы. Мама и так еле-еле тянет нас всех. Еще пара таких свиданий и я взбунтуюсь и тоже пойду к ней в салон работать. А что, я все умею. Все курсы прошла, правда нелегально, но все же. Дохожу наконец до подъезда. Лифт опять не але. Так что бреду по лестнице, надеясь не напороться на битое стекло, которое словно специально не убирают. Вдруг, иначе не скажешь, слышу странные звуки. До моего этажа еще два лестничных пролета. А звуки такие… Как объяснить – влажные что ли. Словно кто – то мокрой тряпкой по стене хлещет. Иду выше, но уже медленнее, смотрю сквозь прутья и почти ахаю, разве что успеваю рот ладошкой прикрыть. Наша уважаемая соседка из шестнадцатой, Тамара Михайловна, стоит на коленях. И все бы ничего, может ей плохо стало. Только движения ее головы крайне недвусмысленны, как и звуки, что издает ее рот. Тихие, но очень откровенные стоны. Не говоря уже о пошлых шлепках. Неужели с мужем решили порезвиться? Наклоняю голову в сторону, чтобы разглядеть партнера Тамары Михайловны. Ек — макарек! Ахнула бы снова, если бы не закрытый рот. Это тот самый новый сосед. Без рубашки. Открывая миру совершенство своего тела. И это без ложной скромности, которая ему скорее всего неведома. Его рельефные мышцы говорят о том, что работа у него далеко не сидячая, а он совсем неленивый. Такие у наших парней в спорт школе были, при очень серьёзной нагрузке. И дело даже не в том, что он выглядит атлетически идеально, все дело в том, как сокращаются мышцы вместе с движениями головы соседки. Нет, я понимаю, она ему минет делает. Просто почему у него такое скучающее выражение лица, словно он на скучном обеде у этой самой Тамары Михайловны. Я чуть сдвигаю затекшую ногу и задеваю осколок бутылки и тут же замечаю, что взгляд Матвея как его там, переместился, а голова Тамары дернулась. — Соси дальше, тут никого нет, — говорит он, а смотрит прямо на меня. На шею словно веревку накидывает и стягивает. И мне бы опровергнуть его слова, но я пошевелиться не могу. Дышать почти не могу. Смотрю на то, как выражение его лица из скучающего превращается в крайне напряженное. Хищное. Почти злое. Словно увидел жертву ястреб, словно готов её схватить. А я... Я дрожу под тяжёлым взглядом, впитывая в себя мужскую ауру, от которой ноет тело, немеет язык, а между ног становится влажно.... Глава 3. — Давай-давай, дыши, — удерживает Матвей голову соседки, продолжая напористо толкаться ей в рот. Почти агрессивно. От хриплых вибраций его голоса, внизу живота отчаянно потянуло, а щеки запекло, словно кто – то надавал мне несколько пощечин. Мне так хотелось закрыть глаза, но чем быстрее ходили ходуном бедра нового соседа, тем шире открывались мои глаза. — Вот так, дрянь, глотай, глотай, — я поняла, что соседке такое обращение не нравится, она пыталась вырваться, но Матвей крепко держал ее голову и после нескольких сильных рывков замер, стискивая зубы в коротком гортанном стоне. Он тут же толкнул ее от себя, продолжая бесстыже стоять со стоящим колом членом. Пожалуй, я не настолько смелая, потому что вот так прямо смотреть на это влажное чудовище не смогла. Глаза прикрыла, продолжая стоять на онемевших ногах и зажимать ладонями лицо. — Вы просто хам, — слышу хрип Тамары Михайловны. –Я просто хотела обсудить с вами время ремонтных работ, которые вы собрались проводить. Матвей откровенно заржал, а я зажмурилась сильнее. Он просто ужасный. Ужасный. — Я напишу на вас заявление! — ну господи, зачем она унижается! — Напиши, но сначала расскажи, как трясла своими сисяндрами и ширинку мне расстегивала. Да пиздуй уже к своему мужу. Ремонт будет в рамках закона. Будние дни с девяти до пяти. — Вот так бы сразу. — Всегда приятно иметь с вами дело. Она гордо вышагивает наверх, несколько раз хрустит стеклом. Но выдохнуть я могу только, когда она хлопает дверью. Интересно, она поцелует мужа, ляжет с ним в постель? Но больше интересно, будет ли она мне читать морали, когда я в следующий раз поздно приду. — Пс, ушла грымза. Я открываю глаза и почти падаю, потому что его узкое, напряженное лицо прямо над моим. Он успевает схватить меня за руку, удержать. Запястье словно горячим воском покрывает, кожа горит, немеет. А я продолжаю пялиться. Просто смотрю в красивое лицо, отмечая, что даже в тусклом свете видно, какие синие у него глаза, какие четко очерченные губы и широкий нос. Ноздри, которые активно раздуваются, как у коня перед бегом. Как только я ловлю равновесие, дергаю рукой, чтобы наконец прервать контакт и добраться до дома. — Тамара Михайловна не грымза, — все-таки выступаю я в защиту соседки. Наверняка он ее заставил. Шантажировал чем – то. — Думаешь? А кто? Блядь, которая изменяет мужу. — Наверняка вы ее заставили. Она бы не стала…. – поднимаюсь по лестнице, обхожу его на таком расстоянии, словно он разносчик вируса. Но стоит мне дойти до лестницы, как дорогу мне преграждает Матвей… Дмитриевич, во! Я тут же оказываюсь заложницей мускусного запаха и терпкого одеколона. Этот запах просто с ног сшибает, заставляет дышать часто, порывисто. А может это все безволосая грудь, на которой так четко выделяются мышцы, словно их вылепил скульптор. Я все — таки поднимаю глаза, совершая еще одну ошибку, демонстрируя, что совершенно не могу быть равнодушна к его внешности. Ну да, он из тех, кого сложно пропустить на улице. Хорошо, что я уже знаю, что он говнюк. Это ведь поможет выглядеть, хотя бы притворится спокойной. Хорошо, хоть удава своего спрятал. Хотя вообще непонятно, как такое может поместиться в узкие штаны или тем более маленький рот Тамары Михайловны. Тем более мой. Зачем я вообще об этом думаю. Зачем он так смотрит, словно кожу сдирая, обжигая мужской энергетикой, словно горящей кочергой. — Серьезно думаешь, что мне нужно кого – то шантажировать? Да, тут даже соврать не получится. Хотя можно сказать правду. С ним мне не надо притвориться тупой. — Ваш внешний вид сам по себе орудие шантажа. Он вздергивает левую густую бровь, теперь смотря на меня не только как на кусок мяса. — Поясни. Дурак что ли? — Вы шантажируете ее шансом никогда не стать предметом интереса такого мужчины, как вы. Не каждая женщина готова будет отказаться от такого. Матвей усмехается, а я успеваю под его рукой прошмыгнуть.