Я не могу сказать, что не ожидала, что это произойдет. Но знаете что? Я найду другое агентство. Я знаю, что так и сделаю. Или не сделаю, потому что зачем мне это? Быть связанной ещё одним набором правил, заставлять других людей контролировать мою жизнь... Это утомительно. Кроме того, во мне жила надежда, что они расторгнут контракт, потому что я правда хотела уйти. Сейчас я пью ванильный соус, потому что ребёнок внутри меня явно предпочитает его мороженому. Я не виновата, что мой ещё не родившийся ребенок хочет именно это. И если Майлз спросит, куда делся соус, у меня есть оправдание. Он не сможет злиться на ребёнка. Пока я думаю о Майлзе, дверь квартиры внезапно открывается, и в комнату уверенным шагом входит мой муж в смокинге. Я и раньше видела его в дорогих костюмах. Он всегда выглядит модно и чертовски сексуально, но этот… о черт. «Попробовать ещё раз» никогда не вызывала у меня такого желания спрыгнуть с этого дивана, броситься в его объятия, целуя его, а затем трахнуть его девятью способами. Почему у него такое красивое лицо? Разве на него не было больно смотреть? Я имею в виду, на него больно смотреть, только потому, что... Нет. Я не могу так думать. Он уродлив. Он уродлив. Он... насквозь промокший, уродливый. В этом нет смысла! — Ты думаешь о сексе, не так ли? – он ухмыляется, как будто не нуждается в моем ответе. — Заткнись, – я подношу свой бокал, наполненный ванильным соусом, ко рту и делаю глоток. О, сладкая ваниль, ты всегда была моей подругой. Майлз быстро снимает обувь и направляется в гостиную. Стоя за диваном, он наклоняет мою голову назад, просто чтобы оставить на моих губах короткий поцелуй, в знак приветствия. — Ты ела сегодня что-нибудь ещё? Всё, что угодно, кроме ванильного соуса, который, к твоему сведению, не считается съедобным. Он пробыл в ресторане два часа. Я думаю, теперь, когда он бросил хоккей, ресторан – это всё, что у него осталось. Майлз пообещал не оставаться до самого закрытия, потому что не хочет оставлять Брук со мной на весь вечер и не хочет пропустить ни одного дня, когда можно было бы уложить её спать. Ещё одна причина, по которой он приходит домой спустя пару часов работы, – убедиться, что со мной всё в порядке. Какая-то часть моего мозга надеется, что это не только потому, что я беременна. Я киваю. — Я съела несколько вишен и печенья. Он неодобрительно фыркает и направляется на кухню, явно чтобы приготовить для меня что-нибудь. Майлз делает это ежедневно. Готовит. Я бы никогда не смогла. — ПАПА! – кричит Брук, выбегая из коридора. Должно быть, она слышала, как он вернулся. Майлз хочет, чтобы она держала дверь своей спальни открытой, чтобы ей было слышно, как мы разговариваем. И поверьте мне, она слышит всё, что касается её отца. Мне кажется, она услышит как он придёт в два часа ночи, хотя она уже будет крепко спать. По крайней мере, так кажется, потому что Майлз ещё не возвращался домой так поздно. Я смотрю, как он поднимает Брук на руки и осыпает поцелуями её личико. Она хихикает, и обнимает его. Я плачу, просто наблюдая за ними. Подумать только, что кто-то пытается разделить их… На самом деле, я молюсь, чтобы Майлз узнал, кто пытается отобрать у него Брук. Не потому, что было бы облегчением узнать, кто настолько отвратителен, чтобы сделать это, а потому, что я знаю, Майлз не позволит этому человеку остаться безнаказанным. Он собирается найти способ отомстить им, каким-то образом терроризировать их так же сильно, как они терроризируют его прямо сейчас. Или, может быть, он откажется от этой идеи. Когда дело касается Брук, я никогда не знаю, по какому пути на самом деле пошел бы Майлз. — Мы с Мэмори сегодня смотрели фильм, – говорит ему Брук. — Про принцесс. — Да? – Майлз смотрит на меня с благодарностью и улыбается. Просмотр этих фильмов с Брук – это мой предлог смотреть их. — Oui, папочка. А потом мы испекли печенье. — Правда? Выпечка останется единственной причиной моего присутствия на кухне. Если я буду готовить, то лучше поверить, что наступает конец света. — Они здесь, если хочешь, – говорю я, указывая на кофейный столик. Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня. — Вы их отравили? — Конечно. Ты думаешь, я перестала пытаться? — Рад слышать, что это не так, – отвечает он с всё той же глупой улыбкой на губах. Он подходит к дивану, усаживает Брук, прежде чем взять одно печенье. — Брук уже поела? — Да, папочка. Я уже поела, – отвечает она, гордо улыбаясь отцу. — Да-а? Что ты ела? — Мэмори позволила мне приготовить яйцо. — Яичницу? – Брук восторженно кивает своему отцу. — И она позволила тебе её приготовить? — Она сказала, что ты учил её раньше. Я наблюдала, ясно? И она проделала потрясающую работу, – честно говоря, эта маленькая девочка справилась гораздо лучше, чем я смогла бы. — Да, я её учил, – он откусывает печенье, не показывая нравится ему или нет. Ладно, я отличный пекарь. — Итак, я полагаю, это был ужин. Ты ела? – спрашивает он меня во второй раз. — Если да, то сколько ты съела? — Совсем чуть-чуть. — Ну, хоть что-то. Эм, тебе нужно больше есть. Спорить с ним бесполезно. Он будет повторять это до тех пор, пока я этого не сделаю. Я знаю, что должна, ясно? Я просто... не могу. — Я постараюсь. — Хорошо, – Майлз достаёт что-то из кармана, затем бросает конверт прямо мне на колени. — Это было отправлено по почте для тебя, дорогая. Почта? Я проверяла примерно час назад. Ладно, я попросила Лили проверить почту, когда она написала мне и спросила, не нужно ли мне чего-нибудь. Я уверена, Майлз попросил Колина и Лили заглянуть ко мне, пока он на работе. Слава богу, на следующей неделе их здесь не будет. Мне нравятся друзья Майлза, правда нравятся. Они веселые и добрые, хотя иногда чересчур. Мне действительно не нужно, чтобы все его лучшие друзья вместе с их подружками проверяли всё ли у меня хорошо. Знаю, они желают мне добра, и понимаю, что Майлз просто следит за тем, чтобы я случайно не умерла у него на руках, но это всё равно раздражает. Вскрыв конверт, я ожидаю, что там расторжение контракта с агентством Emoville, но для этого слишком рано. Вынимая из конверта листок бумаги, я, честно говоря, подумываю о том, чтобы бы прочитать то, что на нем написано. Я полагаю, все уже поняли, что там ничего хорошего. И всё равно мой взгляд падает на текст. — Майлз, – тихо говорю я, надеясь, что он меня не слышит. — Да, дорогая? — Ты когда-нибудь задумывался о том, что, возможно, человек, который продолжает писать мне записки, – это тот же самый человек, который сообщил о тебе в CPS? Мне не нужно смотреть на него, чтобы знать, что я заинтересовала его. Я больше чем уверена, что он либо свёл брови к переносице, либо поднял их в удивлении – мне не обязательно видеть его. — Я так понимаю, очередная записка? – я не подтверждаю, потому что он знает ответ. — Что там написано? «Каково смотреть, как жизнь разваливается на части, и не иметь возможности что-то изменить, Эмори?» Я прочитала записку ему вслух, чувствуя, как мурашки табуном проносятся по спине. Это первый раз, когда этот человек написал что-то, не имеющее отношения к Майлзу. Или это как-то связано с ним? Его жизнь разваливается на части из-за всего того дерьма, что происходит, и когда он падет, то падаю и я. — Что это вообще может означать? – спрашивает он, садясь рядом со мной. Майлз берет письмо из моих рук, уставившись на него. — Я… я не знаю. Я не знаю, почему этот человек так одержим отправкой этих сообщений или почему… Майлз переворачивает записку. Я никогда не делала этого раньше, но, учитывая надпись на обороте, возможно, мне следовало сделать это со всеми остальными. «Теперь твоя сестра не единственная модель в твоей семье, которой не удалось добиться успеха» Я смотрю на чернила. В моей голове пусто, ни одной мысли. Пытаешься наброситься на меня, это нормально, как бы там ни было, я могу с этим справиться. Но втягивать в это мёртвого человека… Я догадывалась, что тот, кто продолжает писать эти послания, вероятно, болен, но это ещё раз доказывает, что он нуждается в психотерапевте. — Папочка, я устала, – Брук забирается к нему на колени, прислоняя голову к туловищу отца. Майлз обнимает Брук, целует её в макушку и говорит: — Иди почисти зубки, маленькая обезьянка. Я приду и уложу тебя, хорошо? Брук кивает и берёт своего маленького кролика в руки, и после того, как Майлз опускает её на пол она убегает готовиться ко сну. Как только она оказывается вне зоны слышимости, Майлз поворачивается ко мне. — Эм, я сначала подумал, что кто-то просто пытается подшутить над тобой из ревности. Он комкает бумагу и бросает её на стол. — Это не так. — Я никогда не думал, что этот человек может быть связан с тем, кто пытается меня облапошить. Но сейчас понимаю, что это возможно.