Сол занял красное кожаное кресло, Фред подтащил ближе одно из желтых, а я расположился за своим столом и пояснил: – Докладывать будет Сол. Дело было в его квартире. – Фред прибыл где-то через час после звонка Арчи вам, – начал Сол. – Я позвонил Орри и попросил его подойти часам к девяти. Мы решили, что надо заставить его покончить с собой. Когда он пришел, мы набросились на него без предупреждения. У него при себе было обычное оружие, а в кармане пиджака нашелся сигарный футляр от дона Педро. Разговор длился около получаса, говорил в основном Арчи. Сказал, что мы намерены полностью испортить ему жизнь. Орри заявил, что Бассетт хотел его разорить, а Пьер вымогал тысячу долларов. Я замотал сигарный футляр клейкой лентой и положил обратно в его карман, но оружие мы забрали. Он ушел от нас чуть раньше десяти вечера. Свое излюбленное словечко «приемлемо» Вулф изрек взглядом, его губы оставались крепко сжатыми. Он откинулся на спинку кресла, зажмурился и стал глубоко дышать. Сол покосился на меня и хотел было что-то сказать, но не успел: его прервал посторонний звук. Точнее, два звука. Сначала в дверь позвонили, а мгновение спустя что-то загремело и загрохотало поблизости. Мы опрометью выскочили в прихожую. Первым бежал Фред, сидевший ближе других к выходу, но в прихожей он замер, и я обошел его. У входной двери я остановился, поскольку пол покрывали осколки стекла. От стеклянной панели в двери, размером три на четыре фута, сохранились лишь несколько зазубренных краев. Я отодвинул засов, приоткрыл дверь и выскользнул наружу. На тротуаре, у нижней ступеньки крыльца, валялось пальто Орри Кэтера. Во всяком случае, сверху казалось, что это именно его пальто. Я спустился и только тогда рассмотрел его лицо. С его лицом все было, в общем-то, в порядке. Он слишком ценил свою внешность, чтобы жертвовать лицом, как случилось с Пьером. Прошло девять дней и десять часов, то есть всего двести двадцать шесть часов, с того мгновения, когда мне пришлось взглянуть на месиво, оставшееся от лица Пьера. Я поднял голову. Рядом со мной стояли Сол и Фред. – Ладно, побудьте здесь, а я свяжусь с Лоном Коэном. Кажется, я слегка ему задолжал. Глава 18 В половине десятого тем вечером, на час позже обычного, мы с Вулфом вышли из столовой и направились в кабинет выпить кофе. Нам помешал звонок в дверь. Вулф метнул раздраженный взгляд в ту сторону, останавливаться не стал, хотя разглядел, кто к нам пожаловал. Днем я вынудил Ральфа Кернера из городской службы вставить вместо разбитого стекла временную замену. Засов тоже поменяли, и новый ходил туго, но я все-таки его отодвинул и впустил в дом инспектора Кремера. Он посмотрел на меня как-то странно, словно хотел задать вопрос, но никак не мог подобрать нужные слова. Огляделся, отмечая царапины на стенах и на полу. – Это стекло, – пояснил я. – Вы ведь заметили, верно? – Ну да, – отозвался он и двинулся по прихожей. Я пошел за ним. Обычно он всегда идет прямиком к красному кожаному креслу, но сейчас все было иначе. Пройдя три шага от двери кабинета, он замер и стал вертеть головой сначала слева направо, потом справа налево. Подошел к громадному глобусу, медленно покрутил его направо и налево, а я молча наблюдал. Затем бросил пальто на желтое кресло, опустился в красное кожаное кресло и сообщил: – Давным-давно хотел это сделать. Ваш глобус самый большой и красивый из всех, какие мне доводилось видеть. А еще я никогда вам не говорил, что ваш кабинет – замечательное местечко. Здесь хорошо. Жаль, мне вряд ли случится побывать тут снова. – Согласен. – Брови Вулфа поползли вверх. – Вы что, в отставку уходите? По-моему, рановато. – Нет, в отставку я не собираюсь, хотя, возможно, и стоило подать. По возрасту рано, но я чертовски устал. Дело не во мне, а в вас. Это вы, так сказать, сдаете дела. – Похоже, вас неправильно информировали. Или вы выдаете желаемое за действительное. – Ничего подобного. – Кремер достал из кармана сигару, не от дона Педро, сунул ее в рот и сдавил зубами, а потом вытащил; на моей памяти он ни разу не прикуривал. – Шутки кончились, Вулф. На сей раз вам с рук не сойдет. В дело вмешались окружной прокурор и комиссар полиции. По-моему, даже с мэром советовались. Наш разговор записывается? – Конечно же нет. Даю слово чести. – Верю, верю. – Кремер вновь сунул сигару в зубы, вытащил, метнул ее в мусорную корзину у моего стола и промахнулся на парочку футов. – Знаете, мне всегда было интересно, насколько тупым копом вы меня считаете. Но я не спрашивал из вежливости. – Пф! Не надо себе льстить, инспектор. Зря вы думаете, что я опираюсь на предположения. Я вас изучил. Безусловно, ваши мыслительные процессы в чем-то ограниченны, как и мои собственные, но вы далеко не тупой коп. Прошу простить, но я лишь цитирую ваши слова. Будь вы тупым, то и в самом деле сочли бы, что со мной покончено – опять-таки ваши слова, – и не подумали бы прийти. Бросили бы меня на растерзание окружному прокурору без малейших угрызений совести, хотя, быть может, и пожалели бы мельком, что теперь уже не получится покрутить мой глобус. – Черт подери, да при чем тут глобус?! – Ну, вы же сами признались, что мечтали его покрутить, повращать, поиграть с ним. Итак, зачем вы на самом деле пожаловали? – Это вы мне скажите. – Скажу. Поскольку вы подозреваете, что я могу уцелеть, существует, видимо, некая лазейка, которой я могу воспользоваться. И вы хотите в этом удостовериться. – В лазейки обычно протискиваются. Но с вашими размерами… – Проклятье! Перестаньте уже цепляться к словам. Я говорю так, как мне удобно. Арчи, попроси Фрица принести кофе. Три чашки. Или вы, инспектор, предпочтете пиво? Или бренди? Кремер отказался – дескать, кофе будет достаточно, – и я отправился на кухню. Усталость, конечно, сказывалась – денек выдался длинный и тяжелый, пришлось, в частности, рассказывать Джилл про Орри, – но ноги я вовсе не волочил. Мне тоже хотелось удостовериться насчет лазейки. Когда я вернулся в кабинет, Вулф вещал: – …Но я не намерен отчитываться перед вами по поводу своих дальнейших действий. Хотя, скажу честно, ничего особенного я не замышляю. Попросту желаю отоспаться впервые за десять дней. Почитать книгу, попить пиво, поговорить о еде с Фрицем, устроить словесную баталию с Арчи. Даже с вами поболтать, если вы заглянете на огонек. Я обрел свободу, мистер Кремер, и доволен жизнью. – Черта с два вы довольны! Вам ведь приостановили лицензию. – Это временно, я уверен. Когда принесут кофе… Тут в дверях появился Фриц с подносом. Он поставил поднос на стол Вулфа и вышел. Вулф взялся разливать. Как ни удивительно, он вспомнил, что Кремер предпочитает с сахаром и сливками, хотя инспектор в последний раз пил с нами кофе больше трех лет назад. Я встал, отнес чашку Кремеру, взял свою, помешал ложечкой и пригубил, потом скрестил ноги. Хотелось верить, что к тому времени, когда буду ложиться спать, я тоже стану довольным жизнью. Вулф сделал глоток – он способен пить горячий свежесваренный кофе, в отличие от меня, – и откинулся на спинку кресла. – Девять дней назад, во вторник на прошлой неделе, я сказал вам, что мне нечего сообщить. Припоминаете? Сейчас я могу повторить эту фразу. Фактов у меня по-прежнему нет, однако я готов выдвинуть кое-какие предположения. Вообразить ситуацию и ее описать. Будете слушать? – Начинайте. Если что, я вас прерву. – Кремер обжегся кофе. Я испугался, что он сплюнет прямо на пол, но он сумел, судя по гримасе, как-то справиться с собой. – Тогда приступим, и начинать придется издалека. Допустим, что пять дней назад, в субботу, накопившиеся к тому времени факты и наблюдения побудили меня предположить, что в интересующих нас убийствах замешан человек, который трудился на меня много лет. Первое доказательство я получил тем утром, когда Пьер Дюко погиб в моем доме. Арчи – отбросим формальности – передал мне последние слова Пьера. Официант отказался сообщать Арчи какие-либо подробности и настаивал на разговоре со мной. Возможно, я уделил внимание этому факту вследствие глубоко развитого во мне чувства собственного достоинства, ведь Пьер назвал меня лучшим на свете сыщиком. Все суета и тщеславие, сами знаете. – Вулф глотнул кофе. – Второе доказательство поступило утром в прошлую среду, когда Орри Кэтер внезапно вызвался работать на меня бесплатно. Он заговорил об этом первым, раньше Сола Пензера и Фреда Даркина. Для него такое поведение совершенно нехарактерно… Мне следует время от времени напоминать, что все сказанное – лишь мои предположения? – Нет, черт побери! Я помню, что вы фантазируете. Продолжайте. – Третьим доказательством послужило старое дело. Проще всего подложить Пьеру бомбу в пальто было на работе, когда оно находилось в его шкафчике в раздевалке ресторана. Отмечу, что, на мой взгляд, это вообще единственная возможность. Орри Кэтер отлично знал ресторан, поскольку однажды участвовал в расследовании, которое имело там место, а замки он вскрывал с легкостью. Четвертое доказательство: миссис Харви Бассетт спрашивала у своей подруги об Арчи Гудвине, виделись ли они и узнал ли он, кто убил Пьера Дюко. Пятым доказательством стала одержимость мистера Бассетта своей женой. Данные сведения предоставили двое гостей того приснопамятного обеда. Именно тогда у меня впервые закралась мысль о том, что Орри Кэтер каким-то образом причастен к случившемуся, поскольку шестым доказательством для меня стали собственные знания относительно умения Орри налаживать отношения с женщинами. Вулф подлил себе кофе в опустевшую чашку, а я поухаживал за Кремером и за собой. – Как я предупреждал, это долгая и утомительная история. Седьмое доказательство – повторное упоминание имени миссис Бассетт одним из гостей с обеда, устроенного ее супругом. Восьмым послужило поведение Орри Кэтера в следующей ситуации: в его присутствии я поручил Солу Пензеру повидать Люсиль Дюко и выяснить, известно ли ей что-нибудь полезное. Орри вызвался навестить дочь Пьера Дюко вместо Сола. Для него было совершенно нетипично соперничать с Солом, первенство которого он признавал безоговорочно. А в прошлую субботу я получил девятое и последнее доказательство. Люсиль Дюко была застрелена утром на выходе из своего дома. Это доказательство меня убедило и позволило связать между собой все прочие факты. Отныне я не просто допускал, что Орри может быть замешан. Я это знал в точности. В изложении Вулфа все звучало до неприличия элементарно. Люсиль убили пять дней назад; мне следовало догадаться. Всем следовало, чего уж там. Помнится, где-то раньше я написал, что вы, читатель, возможно, уже догадались, но вы-то читаете, а я находился глубоко внутри расследования. Да и как свыкнуться с мыслью, что член твоей семьи совершил тройное убийство? Семейное дело, чтоб его… Кто бы ведал… Вулф еще не закончил: – Наконец, следующее предположение. Допустим, что вчера Арчи и Сол, придя к тем же выводам, отправились в квартиру Дюко на Пятьдесят четвертой улице, обыскали комнату Люсиль Дюко и нашли то, что пропустили ваши люди. В книгах на полках был спрятан листок бумаги, на котором Люсиль своей рукой вывела имя и адрес Орри Кэтера. Это был финальный штрих… – Черт побери, где листок?! Вы не посмеете… – Пф! Мы же просто предполагаем, инспектор. Они, разумеется, не стали тратить время и силы на дальнейшие разыскания. В квартире Сола, куда они направились и где к ним присоединился Фред, они обсудили ситуацию, пригласили Орри Кэтера зайти, а когда он пришел, обрисовали ему положение дел и прибавили, что намерены с моей помощью превратить его жизнь в ад. Кроме того, они забрали у него оружие. – Вулф отпил кофе и снова откинулся на спинку кресла. – Теперь перейдем от фантазий и домыслов к реальности. Вы наверняка знаете, что сегодня утром, в половине двенадцатого, Орри Кэтер позвонил в мою дверь и был отброшен взрывом на тротуар, уже мертвый. По всей видимости, у него были две бомбы. Как сообщил сержант Стеббинс, на месте преступления найдена алюминиевая стружка, в точности совпадающая с той, которую раньше обнаружили на полу гостевой спальни наверху. Также очевидно, что Орри не собирался проверять, впустят ли его в дом, поскольку прекрасно сознавал, что этого не случится. – Он выпрямился, допил остаток кофе и поставил чашку на поднос. – Если хотите, кофе еще остался и пока не остыл. Лично с меня хватит. Кремер уставился на него в упор: – Кто-то говорил, что ему пора на покой. Что он доволен жизнью. Немыслимо! Вулф, вы немыслимый человек. Господи боже, за что мне все это?! Вулф кивнул: – У вас не было времени обдумать все случившееся с разных сторон. Начнем с вашей стороны. Допустим, Орри Кэтер жив, а нашей с вами беседы не было. Что бы вы предприняли? Вам пришлось бы собирать множество улик, более того, вы бы даже не заподозрили, что он как-либо причастен. – Вулф повернулся ко мне. – Каковы шансы, что полиция не стала бы подозревать Орри? – Сто к одному минимум. Вулф перевел взгляд на Кремера: – Между тем вам бы стоило к нему присмотреться. Единственной материальной уликой, которая убедила бы присяжных, был тот клочок бумаги с именем Орри, припрятанный Люсиль Дюко под обложкой книги. Ваши люди обыскивали комнату девушки, но пропустили эту улику. А Сол и Арчи ее нашли. Вам неведомо, что произошло с этой запиской, уничтожена она или лежит в моем сейфе. Если бы мы вместе, включая меня, Арчи, Сола, Фреда и Орри, продолжали молчать, у вас не было бы ни доказательств, ни подозрений. Орри ничто не угрожало, почти наверняка. Со временем вам пришлось бы пополнить тремя новыми случаями ваш список нераскрытых преступлений. Кремер слушал, плотно сжав губы. Понятно, что сильнее всего его уязвила записка, пропущенная при полицейском обыске. Найди ее копы… Хотя нет, не стану, пожалуй, воображать, что могло бы тогда случиться. – Судя по всему, инспектор, вы не желаете высказываться. Ладно, попробуем тогда войти в положение окружного прокурора. Орри Кэтер мертв. Если допустить, что отсюда вы двинетесь прямиком к окружному прокурору… Нет, уже одиннадцатый час. Допустим, завтра утром вы поедете к нему и передадите наш разговор. Допустим, нашу беседу записывает некое устройство у вас в кармане… – Какого дьявола? Нет при мне ничего такого! – Допустим, что есть и что вы придете с этой записью к прокурору. Орри Кэтер мертв. И что прикажете делать? Полагаю, окружной прокурор воздержится от предъявления обвинения посмертно, даже за три убийства. Конечно, он мечтает добраться до нас, отозвать залог, снова запихнуть в камеры и подвергнуть судебному преследованию. Но в чем наша вина, скажите на милость? В том, что мы молчали? Утаивали улики? Какие улики? Ведь официально ни одно убийство не квалифицировано как таковое. Невозможно говорить об убийстве, когда некого в нем обвинить. Значит, пришлось бы строить дело на нашем увиливании и молчании? Пф! Что, неужели окружной прокурор сумеет запустить машину правосудия на основании какого-то разговора, даже магнитофонной записи? Пф еще раз! Я скажу, что лишь развлекался, воображая, как расследую это дело. И вас развлекал. – Он выставил руку ладонью вверх. – Как человек изобретательный, окружной прокурор может, безусловно, нас преследовать и дальше, хотя я не очень-то понимаю, на каких основаниях. У него есть должность и подчиненные, есть власть, которой его наделяет служебное положение, но и я не беззащитен. Десять миллионов человек захотят узнать подробности этих событий, а у меня налажены отношения с популярной газетой. Если окружной прокурор пожелает удовлетворить свои амбиции, я заставлю его об этом пожалеть. – Вулф снова повернулся ко мне. – Арчи, каковы шансы на то, что наши лицензии восстановят до конца года? Я повел плечами: – Навскидку – двадцать к одному. – Для меня звучит удовлетворительно, – сообщил Вулф Кремеру. – По налогам я уже заработал чересчур много за нынешний год и не намерен браться за расследования до его окончания. Что ж, инспектор, если у вас возникли вопросы относительно моих предположений, спрашивайте. Быть может, я вам отвечу. – У меня всего один вопрос. Как девушка спрятала записку в книге? Между страницами сунула? – Нет. Она поместила записку под заднюю обложку и приклеила бумагу обратно. – А что за книга? – «Загадка женственности» Бетти Фридан. Я прочел приблизительно треть. – Где она?