– Думаю, тебе нужно рассказать о поездке Марку самому, он будет рад, – отвожу взгляд. – А ты? – Миша без нажима цепляет пальцами мой подбородок. Поворачивает к себе. Вынуждает заглянуть в глаза. – И я… Если честно, то я жутко боялась твоей поездки. Месяц. У нас вроде только-только все начало налаживаться. Прорисовываться. А тут месяц. Но я до последнего не верила, что ты предложишь полететь с тобой. – Могла бы сказать сама. – Не могла, – тут же качаю головой. – Нет. Это не гордость, не подумай. Просто мне очень важно было это от тебя услышать. Важно научиться доверять. Я хочу тебе доверять. И я не прощу ложь. Никогда. Пусть все будет по-честному. Теперь… – Будет. Мишка притягивает меня к себе. Смотрит пару секунд, что кажутся вечностью, и целует. Не осторожничает. Его захватывает страсть, она и по моим венам течет. Жгучей, вязкой жидкостью. Добирается до сердца, вынуждая его биться чаще. – Ты мне веришь? – Миша отрывается от моих губ, зарывается пальцами в волосы. Мы сталкиваемся лбами. Часто и громко дышим. Эмоции на грани. Тело окутало теплом. Не хочется открывать глаза, и говорить тоже не хочется. Просто вот так стоять. Здесь, с ним, рядом. Обниматься, чувствовать друг друга и навсегда оставить тот холодный, жестокий мир за рамками нашей семьи. Нашей. Именно моей и Мишиной. Она ведь всегда таковой была, просто мы этого не понимали. Играли в игру и послушно вжились в отведенные нам роли. Холодные снаружи и догорающие внутри. Теперь все будет иначе. Все-все. – Верю, – бормочу в ворот Мишиного пальто. – Верю… – Папа! – голос Марка доносится откуда-то издалека. Сын бежит к нам, игнорируя крики няни о том, что нужно надеть куртку. Он совсем близко, а мне кажется, словно мы с Князевым сейчас в каком-то пузыре, за сотни километров от дома. – Папа. Миша отстраняется, подхватывает сына на руки, а мне вдруг так холодно без его объятий становится. Ежусь и поплотнее закутываюсь в куртку. – Это что за хулиган? Няню нужно слушать. Где твоя крутка? А шапка где? – Только ботинки, – Марк хохочет и обнимает отца за шею. Отмираю лишь сейчас, когда вижу этих двоих. Пропитываюсь их любовью друг к другу. – Пойдемте домой, холодно, – стараюсь говорить строго, но что-то мне подсказывает, что еле шепчу. – Да, пошли. Миша перехватывает Марка за одну руку, а второй сжимает мою ладонь. Мы возвращаемся в дом уже втроем. Марк без остановки болтает. Рассказывает Мише обо всем, что с ним за сегодня приключилось. Потом, правда, сникает, когда дело доходит до Мишиного отлета. – Ты же ненадолго? – заглядывает отцу в глаза. – На месяц. – Это долго? – Марк всхлипывает. – Вот поедешь со мной и узнаешь. Долго это или нет. – С тобой? – У сына моментально загораются глаза, но уже через секунду он вспоминает обо мне. – А мама? – Мама, конечно же, с нами. – И Оливка? – И Оливка, – Миша нажимает подушечкой пальца на нос Марка, – бип. Марк хохочет и выглядит при этом таким счастливым. Снимаю с себя куртку, смотрю на часы. – Марк, пора спать. – Я уложу, Даш. – Хорошо. Миша уносит сына в детскую, а я заглядываю к дочке. Растет она не по дням, а по часам. И ведь Мишина мама была права, Оливия все больше становится похожа на меня. Умиляюсь тому, как дочка сладко спит, и, аккуратно прикрыв дверь, иду к себе. Несколько раз проверяю, работает ли радионяня, несмотря на то, что обычная живет с нами, и только потом иду в ванную. Быстро принимаю контрастный душ, накидываю на голое тело длинный шелковый халат, а когда попадаю в спальню, замираю. Мишка сидит на краю моей кровати. – Ты чего тут? – запахиваю полы халата покрепче и тут же завязываю поясок. – Тебя жду. Князев поднимается на ноги, подходит ко мне вплотную. Смотрит на завязанный узел. – Это ты зря, – облизывает губы, прилипая взглядом к моей груди. – Что? – Одевалась. – Миш… – Дашка, – прижимает меня к себе, а я даже сопротивляться не могу. Не хочу сопротивляться. – Я скучал. – И я, – сглатываю и смотрю Мише в глаза. – Очень. Ты знаешь, мне кажется, что… – Что? – Кажется, я в тебя влюбляюсь… Как девчонка влюбляюсь. Не причини мне боль. Только не снова… Эпилог Десять лет спустя Май – Переоденься, я тебя умоляю, Марк, – иду за сыном по пятам, все еще находясь в ужасе от его прикида. – Гости приедут. Надень хотя бы рубашку, а не это, – вздыхаю, рассматривая кресты и надписи на латыни, которыми изрисована его черная футболка. – Распятье, сатанизм какой-то, у нас приличный ужин, между прочим. – Мам, отстань, – сын взбегает по лестнице на второй этаж, а я хвостом следую за ним. Марку уже исполнилось пятнадцать, Миша по этому поводу такой грандиозный праздник тогда закатил, сын до сих пор в восторге. Поэтому наш сегодняшний ужин, приуроченный к нашей с Мишей годовщине свадьбы, сыну совсем не интересен. Конечно, сидеть за столом и слушать взрослые разговоры ему скучно. – Тебя никто не просит сидеть с нами весь вечер. Пару часов для приличия побудь. – Да понял я, понял, – сын вздыхает и забегает к себе. – Скажи тогда, что надеть. Какую рубашку? Распахиваю шкаф, который просто кричит, что его владелец – подросток. Быстро перебираю плечики и вытаскиваю белую рубашку. – Эту. – Окей. Папа где? – Во дворе, там Шумаковы приехали, он встречать пошел.