— Иди в жопу! — Алена была расстроена. — Слушай, солнышко. Ну, если подумать: какие секреты ты хранишь в своем клоповнике? Что ценного тут нароет эта гламурная феечка? Что такого может вынести наружу? Размер твоего хозяйства? — Почему нет? — непринужденно сострил я. — Между прочим, это закрытая информация. — Ага, закрытая! — сестренка невоспитанно хохотнула. — Ведь все твои девицы глаз не имеют и ничем таким друг с другом не делятся. Елки, да некоторые даже со мной пытались это перетереть, твари бесстыжие! Но я, Димочка, никого не слушала. Веришь? — Как не поверить, когда ты так жизнерадостно скалишься… — А насколько веришь? На столечко? Или вот настолько? — степень доверия, отмеренная на ее руке, несколько превышала мои возможности. — И это меня укоряли в пристрастии к клубничке! Резвишься, как школьница на пижамной вечеринке. — Revenons-en à nos moutons? — Алена ободряюще толкнула меня плечом. — Рекомендую брюнеточку… Рискнем? Или остались еще отмазки? — Остались, родная! Видишь ли, я жду гостей сегодня вечером: непутевую младшую сестру и ее новую подружку. И хочу, чтобы им было здесь комфортно. Чтобы ничьи посторонние глаза их не смущали. А если сам я об этом не позабочусь, то за меня все сделают другие. Тот же доблестный Эдик, давно мы что-то о нем не вспоминали. Пока хотя бы мизинец его подопечной освящает мое жилище, он и комара сюда не допустит без надлежащей проверки. А тут не комар, а целая бабочка… — Зараза! — Алена в запальчивости отшвырнула телефон в дальний конец дивана и вцепилась себе в волосы. — Дим, ну почему я такая тупая? В теории я умница, каких свет не видал, а чуть до дела доходит… Ну, точно! Сегодня у нас пасьянс никак не сойдется, облом. Мы с Викой тебе всю малину портим… — Никто мне ничего не портит, дружок. Все в выигрыше: и мы прекрасно скоротаем вечер, и Эдику не придется суматоху поднимать. — Ну, это ты зря! Кипиш Эдичка по-любому не станет устраивать. Хотя, ясный пень, завернет оглобли каждому, кому здесь не место. Спокойненько и без шума. Нашего мнения не спросит. — А должен бы спрашивать! — последние слова сестры почему-то задели меня за живое, да так, что невольно сжались кулаки, не слишком привычные к такого рода жестам, из-за чего сквозь нахлынувшую пелену гнева мне мельком подумалось о пропущенном с неделю назад сеансе маникюра. — Дима? — мое героическое движение не прошло незамеченным: рука Алены обеспокоенно легла на правое запястье. — Котенок, ты чего? — Вот именно: «котенок»! Ленточки на шее не хватает! — я догадывался, что собираюсь выдать что-то не вполне разумное, но должен был дослушать себя до конца, чтобы в этом удостовериться. — Всякий дуболом будет мне указывать, кому место в моем доме, а кому не место. Сыт по горло этой шарманкой: «Здравствуйте, Дмитрий Андреевич!» «Вы полный ноль, Дмитрий Андреевич»… Истукан оловянный! Пусть только сунется еще раз в эту дверь — морду разворочу, солдафону! Хам, медведь дрессированный… — Трындец! — замирающим голосом проговорила Алена. — Митя, ну что еще за дрянь? Какие медведи? Успокойся! Остынь! Димочка, я прошу… Угомонись, родимый… Кому ты морду собрался бить? Эдику? Он же тебя уроет, если захочет… Только он не захочет. Он адекватный чувак, чего ты к нему привязался? — И второму тоже морду набью, — непреклонно пообещал я, упиваясь своей решимостью. — Как его зовут, краснорожего? Семен? Степан? Аферист мелкий! От верной тюрьмы его оградили, вот он теперь и выслуживается, из кожи своей медной вон лезет… Листал я их эпические портфолио когда-то — всех твоих гвардейцев… отец в свое время показывал… советовался со мной, по-семейному… Все они один другого стоят, ублюдки. Волки прикормленные! Ненавижу! — Ой, бля! — пискнула Алена и тут же, зажмурившись, залепила мне слабенькую боязливую пощечину, которая пришлась как раз кстати. — Солнышко, нормально? Помогло? Меня так и скрючило от смеха. Нет, со мной не случилось истерики, во всяком случае, я так не думаю: мне действительно было жутко смешно. Я смеялся над собой: над своими пустыми угрозами и над тем, как скоро кончился у меня запал, которого хватило всего на минуту. Финальные ругательства я договаривал уже через силу: скорее для того, чтобы довести до логического завершения мысль, а не выплеснуть чувства, внезапно вспыхнувшие и столь же внезапно отгоревшие в моей вялой, малокровной душе. И над Алениным отважным поступком я тоже смеялся: уж очень комично выглядела сестренка, когда наносила мне свой вдохновляющий удар дрожащей от страха ладошкой. А теперь она взобралась коленями на диван, вцепилась в мое плечо и, созерцая мое буйное веселье, решительно не знала, что делать дальше. Послал же ей Господь наказание в виде старшего братца… Сейчас досмеюсь до точки, и нужно будет снова ее успокаивать… — Аленка, что за новости?! — сестра все-таки определилась с дальнейшими действиями, но перед этим, похоже, слегка повредилась умом: ее рука метнулась к моим джинсам и попыталась расстегнуть молнию, которую, по счастью, заклинило, так что неожиданная попытка обеспечить приток кислорода к моим гениталиям не увенчалась успехом. — Сдурела, что ли? — Это кто еще сдурел, — огрызнулась Алена: довольно, впрочем, беззлобно и, как мне показалось, с какой-то даже всепрощающей снисходительностью в голосе. — Горе ты мое! Чучело малахольное. Лошарик озабоченный… Давай уже — вылезай из штанов, исцелять тебя будем. Сама все сделаю, пока совсем с катушек не слетел… Блин, да как это откупорить? Где тут у тебя что? Поскольку сестра продолжала упорствовать в своем несусветном начинании, настойчиво штурмуя неподдающийся ее стараниям гульфик, мне понадобилось временно обездвижить налетчицу, крепко схватив ее за руки. — Ну чего? — Алена уставилась на меня огромными синими очами, где помимо явственной тревоги, обуявшей ее по поводу моей персоны, сквозили также искорки раздражения из-за чинимых ей препятствий. — Отсосу по-пионерски, и вся история. Дольше кобенишься… — Малыш, — ко мне неуклонно подкатывал новый приступ смеха, однако теперь я сдерживался изо всех сил, опасаясь обидеть сестренку, которая, по-видимому, воспринимала все очень серьезно. — Ну, ей-богу… Что это ты удумала? Более бредовой затеи в голову не пришло? — Дима, даже не начинай! Давай сейчас без пафоса: типа, кому что можно и кому что нельзя. Какая разница? Ничего трушного у нас не будет — простая механика. А за романтикой уже к настоящим девчонкам пойдешь, когда прочухаешься малость. — Ну, спасибо! Умеешь ты огорошить, родная… Механика, надо же! Как это все у тебя в мозгах укладывается? Ты хоть представляешь, о чем говоришь? — Вот ты странный! — Алена самоуверенно тряхнула волосами. — Думаешь, если я по девочкам, то и члена в глаза не видела? Жизнь — штука извилистая, всякое случалось… Не сказать, что я осталась в восторге, но здесь почти как с фитнесом: если уж до зала доплелась, дальше как-то даже терпимо… Ты руки мои сам отпустишь или грызануть нужно? — Отпущу. Но от твоего предложения категорически отказываюсь. Не знаю, как это помягче выразить, дружок, только в качестве сексуальной игрушки ты мне никак не подходишь. Это как минимум. Уяснила? Я выпустил Алену, и она, еще немного постояв подле меня на коленях, недоверчиво уселась на задники своих кроссовок: — Димуль, уверен? Может, у тебя просто с вдохновением не очень? Хочешь, пуговки на блузке расстегну? Я издал протяжное рычание. — Ну, как знаешь! Тогда сам разбирайся со своим тестостероном. Если собственная сестра чем-то не устраивает, найди себе соску покошернее, и в темпе! Я промычал в знак согласия. — В следующий раз, когда тебя накроет, я миндальничать уже не буду. Сделаю что-нибудь страшное… Эдика позову! Я в ужасе ухнул. — Придурок! Ну и зависай тут совершенно один на своем диване… — Алена горделиво прошествовала в покинутое ради меня кресло, обрушилась в его кожаные недра и, посидев в угрюмой задумчивости какое-то время, решила навести некоторые справки. — Димуль, я по делу… Мне тут подумалось кое-что задним умом… Короче, у тебя там, где положено, нормально все? В смысле, порядок? Заводится машинка? Ведь не в этом затык, правда же? Должен пояснить, что, в отличие от последнего недоразумения, эта довольно щекотливая в обычном понимании тема считалась у нас с сестрой вполне обиходной. Как-то так сложилось в нашем совместном прошлом, что моя мужская сила постоянно служила Алене мишенью для одобрительных острот и, если не ошибаюсь, в какой-то момент сделалась предметом ее личного тщеславия. Весьма вероятно, что неким непостижимым образом Алена понимала ее, не как исключительно мою, а как «нашу» мужскую силу… — Спасибо, не жалуюсь, — потешил я самолюбие сестры. — А что у тебя за дело такое? — Да так… — Алена подозрительно замялась. — Рано еще вдаваться. Концепция на стадии осмысления… — И снова здравствуйте, мои дурные предчувствия… Родная, может уже остановимся? Предыдущая идея была хуже некуда: сказал бы еще кое-что, но даже обсуждать не желаю. На глупости я и сам мастак, не собираюсь их еще в квадрат возводить с твоей доброхотной помощью. Займись уже собой, сестрица. Люби свою Вику и будь счастлива. — Так я и люблю! А ты чем таким можешь похвалиться? И до моих идей, Димочка, тебе, как видно, нужно еще дорасти. Не хочешь обсуждать — пожалуйста, но нечего тогда и сестру шеймить почем зря. Я остаюсь при своем: идея зачетная, а ты — валенок. — А как тебе такой аспект… — я вовсе не стремился переделать сестру: мне хотелось, чтобы она сама разложила все спорные вещи по полочкам, если, конечно, нужные полочки окажутся в ее ментальном хозяйстве. — Представь, что у нас с тобой все случилось. Ты настояла — я уступил, и вот все закончилось. Буквально минуту назад. А вечером, спустя несколько часов, приезжает Вика. Твоя возлюбленная, если я ничего не путаю… Мне интересно, прости за ходульный оборот, как бы ты ей в глаза смотрела после этого? — Нет, ты серьезно? — изумилась Алена. — «Минуту назад»?! Себе льсти сколько хочешь, но меня-то не позорь. Чих-пых, и все бы закончилось. Речь шла о миссии, а не о телячьих нежностях. — Уходишь от ответа, дорогая? — Ты сказал: представь, — напомнила сестренка. — Раз так, я должна представить все правильно… В общем, расклад такой: с тобой мы порешали, ты в ауте — пускаешь пузыри, и вот, значит, приезжает Вика… М-мм… Слушай, Димуль, тебе это не понравится. Во-первых, в ее глаза я буду смотреть не отрываясь, потому что они у нее просто чумовые. Во-вторых, мы поужинаем, побалуемся вкусными напитками и отчалим в спальню. В-третьих, мы трахнемся. Все! — Все? — Молодец, подловил… В-четвертых и в-пятых, мы тоже трахнемся. — И то, что могло произойти между нами… — То, что могло произойти между нами, Димочка, к Вике не имеет никакого отношения. А если честно, то не только к Вике, но даже ко мне самой, в качестве ее девушки… Боюсь, тебе этого не понять, поэтому тупо прими на веру… Если что, у меня есть еще целых пять минут. Или один чих-пых и полсигареты… Намек ясен? — Алена, мы закрыли эту тему. — Закрыли так закрыли. Всего-навсего еще одна тема, о которой мы с тобой душевно помалкиваем. Сколько их еще будет впереди… Ладно, Димуль, обнять-то тебя разрешается пока? — Конечно! Попробуй только уйти без телячьих нежностей. Алена все еще сидела на моих коленях, по обыкновению примостив голову на плечо, когда в дверь позвонил Эдик: два сакраментальных звонка — пристрелочный и контрольный… Глава 6 Проводив Алену до порога и передав ее Эдику чуть ли не по описи (тулово женское — одно, конечности — две пары, навершие декоративное — одна единица), я вернулся в гостиную и приступил к наведению порядка. Начать предстояло с тележки, стоявшей на причале возле опустевшего кресла. На ее стеклянном столике сестрица успела учинить истинный кавардак. Первым долгом я опрокинул в себя стопку виски, налитую мной во утешение Алены и оставшуюся нетронутой посреди прочего негодного тлена. Терпкое, маслянистое и отчасти болезненное тепло, растекшееся вниз по пищеводу, мгновенно отозвалось в моей голове приятным легким туманом. В нем я ориентировался лучше, нежели в мнимой ясности, с какой воспринимались окружающие вещи, когда я взирал на них прямым и, как принято выражаться, трезвым взглядом. За их примитивной очевидностью с трудом проглядывалась суть. Между тем, под правильным углом зрения, скрадывавшим вопиющую явственность деталей, в самых простых и неприкаянных вещах по временам обнаруживалась бездна смысла. «Люди должны есть», — подумалось мне невзначай при виде густого молочного озерца, разлитого по поверхности столика, которым Алена тайно воспользовалась, чтобы нарисовать на стекле что-то неприличное. Мой бедный желудок, удостоенный сегодня лишь горстки английских печений, откликнулся тихим согласным урчанием. Пока я с жадностью глотал растаявшее Аленино мороженое из отсырелого, давшего течь картонного ведерка, меня посетила еще одна удачная мысль, которую на сей раз направляла железная рука дедукции. «Люди должны есть», — продолжил я свое умозаключение. — «Девушки — тоже люди. Алена и ее подруга — девушки. Следовательно, этим двоим нужно соорудить легкий ужин, заказав его в приличном ресторане». Безупречная цепочка посылок и в конце — блестящий вывод. А ведь это всего-навсего один шот… Бывшему топ-менеджеру, члену совета директоров трех солидных корпораций, мне ничего не стоило за несколько оставшихся часов организовать пустяковое застолье. Плевое дельце. Достаточно было одного телефонного звонка… Задача изрядно осложнилась, когда, дозвонившись до Регины, я выяснил, что за окном сегодня пятница, а значит непосредственно в данный момент она находится за рулем — на пути в свое маленькое имение где-то у черта на куличках и, стало быть, устроением моей вечеринки заняться никак не сможет. Мне пришлось извиниться, пожелать Регине счастливой дороги, повесить трубку и, хорошенько все взвесив, удариться в панику. Я понятия не имел, при помощи какой изощренной магии заказывается ужин из приличного ресторана… Взяв себя в руки, я снова вооружился телефоном и в течение получаса досконально изучил вопрос. В процессе изучения я трижды отправлялся к холодильнику и, глядя на заставленные до отказа полки, старался помыслить, как все это клятое изобилие может претвориться моими собственными стараниями в изящно сервированный стол. Выходило, что никак, поскольку мои житейские привычки, хорошо усвоенные Региной, предполагали лишь один кулинарный трюк: вскрыть упаковку, подогреть содержимое и проглотить готовую снедь у себя на диване — за просмотром какого-нибудь старого фильма. Было далеко за семь, когда я отыскал наконец подходящее мне заведение и, связавшись с довольно сноровистым клерком, оформил заказ, который обещали доставить самое позднее через час-полтора. Отвечая на вопрос, как именно в моем представлении должен выглядеть «легкий ужин на троих», я проявил взыскательность и сделал несколько основательных замечаний. «Что-нибудь из классики, будьте так любезны», — веско пояснил я вопрошавшему. — «Исключительно европейские блюда — никакой азиатчины. Всецело полагаюсь на ваш просвещенный вкус, мэтр. И не знаю, заслуживает ли это отдельного упоминания, но все должно быть исполнено по высшему разряду». — «Премиум-класс», — понятливо отозвался мэтр. — «Посуда? Столовые приборы?». — «А как же», — снисходительно подтвердил я. — «У меня два фарфоровых сервиза: на шесть и на двенадцать персон. А приборами чуть не полбуфета забито. Есть и серебро…» — «Вопросов больше не имею», — почтительно сообщил мой невидимый собеседник. Спустя всего десять минут я расплатился по весьма умеренному счету, выпорхнувшему из недр моего телефона, и с легкой душой посвятил себя хозяйственным нуждам: собрал с пола сопливые Аленины салфетки, ревностно втоптал в ковер сигаретный пепел, рассыпанный вокруг ее кресла, и отвез на прежнее место изгаженную тележку. После этого я наведался в ванную и воочию убедился в том, что Алена ничуть не привирала: бутылка с остатками текилы красовалась ровно там, где и было сказано — в плоской жемчужной чаше, для которой, смотрите-ка, мне все же удалось отыскать достойное применение. Что ж, глупо отрицать: скромная горка льда сообщила бы этой картинке некую стилистическую завершенность… Я отнес текилу в столовую и определил ее в винный шкаф, составлявший предмет моей особенной гордости. Высотой в человеческий рост, он занимал почти половину стены и имел три независимых отделения, в каждом из которых поддерживалась положенная температура. Нужно заметить, что собственно вина в шкафу хранилось не так много. Большей частью за его прозрачными дверцами возлежали сосуды, вмещавшие напитки поосновательнее и покрепче. Ирландские сорта виски заполняли здесь целую нишу, далее следовал скотч, далее — бренди, включая полдюжины коньячных флаконов, а засим — всякой твари по паре: джин, водка, ром, текила, а также единственный в своем роде образчик самогона, что достался мне в подарок от такого лица, о каком вы даже и не подумаете. Впрочем, вина здесь тоже хватало: раньше у меня частенько гостила Кристина, чьим утонченным вкусам я был обязан приличным знанием итальянских виноделен и бездарным употреблением трех верхних полок в правой секции… Я немного полюбовался на свой ковчег, протер небольшое пятнышко на стекле, после чего достал обратно только что принесенную текилу и, сходив на кухню, отправил злосчастную склянку в мусорную корзину. Не то чтобы я посчитал ее испорченной или как-то скомпрометированной моим вчерашним обращением, но попадаться на глаза Алене ей, пожалуй, больше не следовало… Мне все еще хотелось есть. Раскопав в холодильнике внушительную упаковку ветчины, я улегся на диван, затолкал в рот первый ароматный ломтик и продолжил смотреть фильм, с которым вчера, ради известных уже клубных приключений, мне пришлось расстаться в разгар весьма захватывающего эпизода, обернувшегося для главного героя инквизиторскими пытками и угрозой мучительной смерти… Было около девяти вечера, когда моему герою, с помощью друзей и завидного фарта, удалось превзойти все невзгоды и проложить путь к заветной цели, прелести которой я толком не уяснил, но это было не важно, ведь безоглядная одержимость этой целью терзала отнюдь не самого героя, но его злополучного антагониста. Я не очень силен в истолкованиях, но, судя по открытой концовке, победитель оказался выше того, чтобы воспользоваться плодами своего успеха, а значит, стремление во что бы то ни стало лишить соперника вожделенной мечты совершенно бескорыстно билось в его золотом сердце. И в этом, возможно, таился ключ к пониманию картины. Между тем, слушая финальную песню, в которой верные соратники славили и величали своего фронтмена, я начал ощущать первые подступы волнения: до назначенного Аленой времени оставался максимум час, а призванная мной подмога, чьим попечением должен наладиться наш скромный ужин, все никак не объявлялась. Я нажал на «паузу», повторно соединился со знакомым мне клерком и, напомнив ему о своем премиум статусе, выведал последние новости. «Команда выехала вовремя, ожидайте с минуты на минуту», — предложил мне исполненный убежденности голос. Вняв полученному совету, я предупредил ребятишек снизу, чтобы пропустили мой обоз без лишних проволочек, а сам принялся слоняться по квартире, машинально поправляя в ней то одно, то другое — все, что по какой-то причине вызывало во мне смутное раздражение, в природе которого я поначалу не отдавал себе отчет. Лишь наклонившись за брюками, уютно свернувшимися в клубок на полу спальни, я запоздало осознал, что за червь подспудно гложет мои мысли. И от этого мне сделалось совсем скверно. Проблема заключалась в Эдике, а точнее в том, что, по-видимому, в какой-то момент я вспомнил о нем и, сам того не замечая, стал смотреть вокруг его оловянными глазами. Что может подумать этот мужлан, заглянув сюда с очередным дозором? Сегодня он уже лицезрел — и эти самые брюки, и вывернутое наизнанку поло, распластанное чуть поодаль, и щеголеватые стринги, забившиеся в угол, и вообще все, что заполоняло мой дом в ожидании понедельника: дня великого очищения, когда, засучив рукава, я пойду прогуляться по городу, а сведущие люди, знающие, как со всем этим поступить, как-нибудь со всем этим поступят. Сейчас мне почему-то ужасно не хотелось, чтобы, отворив дверь, Эдик заново окинул взглядом этот пейзаж и с отвратительной усмешкой помыслил что-то вроде: «Ну и свинья же вы, Дмитрий Андреевич». Во-первых, ей-богу, он будет не прав, а во-вторых, что мне за дело до мыслей Эдика? Скрипнув зубами, я подобрал раскиданную по полу одежду и запихнул пестрый тряпичный ком в нижний ящик комода. Потом безо всякой на то необходимости освежил воздух в ванной, а в прихожей тщательно расставил по местам загромождавшую проход обувь. В гостевой спальне царил полный порядок. Мне осталось только упрятать подальше кипу мужских журналов, которые Алена штудировала тут во время последней ночевки, и расправить покривившуюся портьеру на окне. «Команда выехала вовремя!» — мрачно пробормотал я, взглянув на густеющие за стеклом сумерки. — «И где ее нелегкая носит, эту команду?» Команда пожаловала в половине десятого. Унылого вида парень с отсутствующим, но весьма загорелым лицом молча пропустил вперед свою спутницу, бойкую девушку в белом фартучке поверх сарафана, и, пока та оглушала меня приветственными речами, в минуту загромоздил мою столовую огромными матерчатыми баулами. Управившись с этим делом, он пристально уставился на свои ботинки и, несколько заикаясь, довел до их сведения, что вот, пожалуй, и все — больше перетаскивать нечего. Также ботинкам стало известно, что он подождет в машине, а когда мы тут со всем закончим, нужно звякнуть ему на мобильный — тара, дескать, сама себя не вынесет. — Постойте, любезный! — встрепенулся я, не вполне понимая, что происходит. — Стол ведь тоже сам себя не накроет, не так ли? Вы же не оставите свою напарницу в одиночестве… Любезный перевел взгляд на остроносые туфли напарницы и недоуменно застыл. — Иди уже, Игорек! — распорядилась бойкая девушка. — И проследи, чтобы Рафик кондиционер не выключал — у меня там полная сумка заморозки… А вы не волнуйтесь, уважаемый: я сама со всем справлюсь. Сколько у вас человек ужинает по документам? Три персоны? Ерунда, не о чем говорить… Здесь указано, что столовые принадлежности предоставляет клиент. Так! Вы — Дмитрий, верно? Где ваши принадлежности? Показывайте! — Поймите, у меня цейтнот, — попытался втолковать я спине ускользающего от меня Игорька. — Время поджимает! Вам бы, друзья мои, явиться пораньше… — Я же сказала: не волнуйтесь! — девушка деловито вытерла руки о фартук. — Мигом все сервируем, не в первый раз. У меня профессиональный рейтинг — девять с половиной. На сайте есть профиль: можете проверить, если хотите. — Не хочу профиль, — твердо отказался я. — Хочу ужин на троих, и как можно скорее. — Тогда покажите, где тут у вас что, и мы сразу приступим. Сами себя задерживаете… — Ладно, — я подвел профессионалку к буфету и предъявил на ее суд все свои сокровища: два сервиза и груду всяческого металлолома в выдвижных ящиках. — Сгодится! — оценила она. — Поможете перенести?