– Эрик приезжает на таком, – подсказывает секретарша. Я смотрю Дальмассо в глаза. – Что за Эрик? – Эрик Вон, зачислен временно. Работает у нас в сезон отпусков, при пиковой нагрузке, или заменяет кого-нибудь в случае затянувшегося бюллетеня. – Сегодня он здесь? – Нет, но ближе к Рождеству мы его обязательно вызовем. Через рифленое стекло окна угадываются очертания подъехавшего такси. – У вас есть его адрес? – Сейчас найдем. – Он делает знак секретарше. Мне уже не терпится. Я записываю для Дельмассо свой телефон и адрес электронной почты. – Мне нужно знать периоды работы у вас этого Вона за два последних года. Будьте так добры, отправьте эти сведения мне на телефон или на мейл. Я хватаю протянутую Клодетт бумажку с липкой полоской из блокнотика, выбегаю из бюро находок и падаю на сиденье такси. * * * Внутри такси провоняло потом. Бубнит радио, на счетчике уже 10 евро. Я называю водителю номер дома на улице Паран-де-Розан в 16-м округе и настоятельно прошу опустить с его стороны стекло. Он не обращает внимания на мою просьбу, приходится напугать его своим полицейским удостоверением. Меня трясет и лихорадит, при этом я задыхаюсь от нехватки воздуха. Мне необходимо успокоиться. Я прокручиваю в голове сценарий, опирающийся на маловероятные, но желательные предположения. Эрик Вон, сотрудник бюро находок, пользуется служебным положением для подбора будущих жертв. Все четверо, Клара Матюрен, Натали Русель, Мод Морель и Виржини Андре, обращались к нему, но он не вносил их данные в программу, потому там и нет их имен. Он сумел втереться к ним в доверие, разговорить, выжать максимум сведений; он знает их адреса, знает, что они живут одни. После первой встречи он выжидает несколько дней, а потом заявляется к намеченной жертве под предлогом возвращения ее потери. Все четыре, на свою беду, спокойно впускали его в свои квартиры. Кто заподозрит в злом умысле гонца с хорошей вестью? Какое облегчение – получить назад свой любимый платок, мобильный телефон, плюшевого мишку сынишки! Уже десятый час вечера, но дверь отпирается, и… Нет, это смахивает на бред. Каков шанс, что подозрение оправдается? Один из тысячи? И все же… Ехать недалеко. Сначала по бульвару Виктора Гюго, потом мимо больницы Жоржа Помпиду, через Сену, мимо ворот Сен-Клу… Опасно перетягивать все одеяло на себя… Кому, как не мне, знать, что в криминалистике раскрытие дела – это коллективный труд, подробно расписанная процедура, плод длительной совместной работы. Поэтому мне очень хочется позвонить Сеймуру и поделиться с ним своим открытием. Поколебавшись, я решаю дождаться, пока мне сообщат даты работы Эрика Вона в бюро находок. Мой телефон вибрирует. Я проверяю сообщения. Дальмассо прислал данные о работе Вона в виде таблицы Excel. Сколько ни кликаю, таблица не желает открываться. Неверный формат. Проклятье! – Приехали. Этому водителю дверь тюремной камеры открывать, а не дверцу такси! Он высаживает меня посреди улочки с односторонним движением, зажатой между улицей Буало и авеню Моцарта. Дождь припустил с удвоенной силой, вода льется мне за воротник. Я чувствую тяжесть своего ребенка очень низко, он так там сгруппировался, что мне с трудом дается каждый шаг. Лучше махни на все это рукой… В ряду других домов я различаю тот, на котором обозначен записанный секретаршей номер, типичное строение 1970-х годов: мрачный, уродующий улицу бетонный куб. Я нахожу на щитке домофона фамилию «Вон» и давлю на кнопку звонка. Никто не отвечает. На отрезке стоянки, отведенном для двухколесного транспорта, стоит старый мотоцикл «Чаппи Ямаха» и трехколесный скутер. Я продолжаю звонить, потом перебираю остальные кнопки. Наконец, кто-то удосуживается открыть входную дверь. Я запомнила этаж Вона и не спеша поднимаюсь туда по лестнице. Теперь в животе такие ощущения, будто сынишка сердито колотит в меня ногой. Знаю, я затеяла непростительную глупость, но что-то подстрекает меня не останавливаться на полпути. Мое расследование. Я не включаю свет и в темноте одолеваю ступеньку за ступенькой до самого шестого этажа. Дверь Вона приоткрыта. Я достаю из сумки револьвер, мысленно хваля себя за то, что, послушавшись интуиции, взяла его с собой, и крепко сжимаю обеими руками рукоятку. Теперь по моему позвоночнику течет не только вода, но и капли пота. – Эрик Вон? – кричу я. – Полиция! Я вхожу! Я толкаю дверь, руки по-прежнему заняты пушкой. Иду по коридору. Щелкаю выключателем, но света нет. Слышно, как по крыше барабанит дождь. Квартира совершенно пуста. В темноте можно разобрать, что вместо мебели на полу гостиной стоят по углам какие-то коробки. Видать, пташка упорхнула. Я перевожу дух и, оставив револьвер в левой руке, правой вынимаю телефон. Набираю номер Сеймура – и чувствую: за спиной кто-то есть. Бросаю телефон, резко оглядываюсь и вижу мужчину без лица, в мотоциклетном шлеме. Я уже разеваю рот, чтобы закричать, но крика не получается: я чувствую, как в мое тело вонзается нож. Нож, убивающий моего сына. Вон раз за разом бьет меня ножом в живот. У меня подкашиваются ноги, я оседаю на пол. Смутно чувствую, как он стягивает с меня колготки, а потом уплываю по реке ненависти и крови. Моя последняя мысль – об отце. Вернее, перед моим мысленным взором синеет фраза, которую он вытатуировал себе на предплечье: Самая изощренная хитрость дьявола состоит в том, чтобы уверить вас, что его не существует[2]. 9 Риверсайд «Навсегда» состоит из «сейчас». Эмили Дикинсон «Адская кухня», Нью-Йорк Сегодняшний день 11:15 Алиса уже минуту как закончила свой рассказ, а шокированный Гэбриэл еще не произнес ни слова. Он подыскивал слова утешения, но боялся допустить неловкость и поэтому помалкивал. Молодая женщина следила, сощурив глаза, за летящими на ветру желтыми листьями. Издали доносился мерный шум города. Прислушавшись, можно было расслышать птичье пение, различить журчание фонтанчика посредине маленького сквера. Снова переживать свое прошлое в присутствии чужого человека было больно, но целительно, все равно что на сеансе у психотерапевта. Внезапно ее осенило, догадка отозвалась в теле волной дрожи. – Я знаю, как открыть чемоданчик! – крикнула она, заставив замершего джазиста подскочить. Она схватила портфель и положила его плашмя себе на колени. – Два замка, оба с двойным цифровым кодом… – пробормотала она. – Точно, – сказал он, тараща на нее глаза. – И что? Она наклонилась к нему, закатала рукав его рубашки и обнажила вырезанные цифры: 141197 – Заключим пари? Она попробовала ввести сочетание цифр, вертя разные колесики, и подняла разом обе защелки. Раздался громкий щелчок, и крышка подпрыгнула.