– Вижу высокую узкую емкость, заросшую плющом. Не удивлюсь, если это логово гигантского червяка! Алисе, в отличие от него, было не до шуток. – Обойди башню, за ней должны быть три каменных колодца. Снова ожидание. – Вижу колодцы, все три забраны решетками. У Алисы ускорилось сердцебиение. – Начни со среднего. Можешь поднять решетку? – Погоди, дай подключить гарнитуру «хэндс-фри»… Первая хорошая новость: решетка не заварена. А вот и плохая: под решеткой чугунная крышка. – Можешь ее приподнять? – Она весит целую тонну… Все, убрал. Алиса перевела дух. – Что ты видишь внутри? – Ни черта не вижу… – Включи фонарь, балбес! – Думаешь, я не включил? Говорю тебе, там ничего нет! – Флуоресцентная трубка! Телефон разразился невнятным бурчанием. – Пойди пойми, как работают эти штуковины… От нетерпения Алиса повысила голос: – Берешь трубку, сгибаешь посередине, трясешь, чтобы загорелась, и бросаешь вниз! Через несколько нескончаемых секунд Сеймур доложил: – Пусто как не знаю где! Пусто и сухо. Быть того не может! – А что я должен был найти? – сообразил наконец осведомиться Сеймур. Алиса сжала ладонями лицо. – Труп Вона. – Это же бред! – Поищи в двух других колодцах! – приказала она. – На них решетки заварены и заржавели. Их, похоже, уже вечность не открывали. – На что тебе клещи? Действуй! – Нет уж, Алиса, действиям конец. Хватит с меня твоих дуростей. Я возвращаюсь в Париж! Среди леса, более чем в шести тысячах километров от заброшенного мозельского завода, Алиса бессильно сжала кулаки. Сеймур ошибался, где-то там был спрятан труп, она нисколько в этом не сомневалась. Она уже собиралась разъединиться, как вдруг из телефона хлынул поток ругательств. – Сеймур? – тревожно окликнула она его. Молчание. Она в страхе переглянулась с Гэбриэлом, тоже, несмотря не незнание французского, чувствовавшего, что что-то пошло не так. – В чем дело, Сеймур?! – крикнула она. В затянувшейся паузе они довольствовались металлическим скрежетом. Потом раздался голос Сеймура: – Я же говорил: дерьмо в кубе! Ты была права насчет трупа… Алиса закрыла глаза, готовая благодарить небеса за этот подарок. – Только он не в колодце, – уточнил полицейский. – Это Вон?! – пролепетала Алиса. – Никакой это не Вон, а молодая женщина! Связанная и удавленная… ну-ка, ну-ка… так и есть, бедняжку задушили колготками! Алиса попыталась сохранить хладнокровие. – Какова степень разложения трупа? – Темно, хоть глаз выколи, и льет как из ведра, а так, конечно… Я бы сказал, что она пролежала мертвой от силы два-три дня. Гэбриэл разинул от недоумения рот. – Вы можете мне объяснить, что там происходит? Алиса коротко изложила ему ситуацию по-английски. Уже через секунду у федерального агента созрел вопрос: – Спросите его, какого цвета колготки. По показаниям очевидцев, на Элизабет Харди в день убийства были РОЗОВЫЕ. – Какого цвета колготки, Сеймур? – спросила Алиса. – Темновато, чтобы разглядеть… Я вынужден разъединиться, Алиса, мне придется обратиться в местную полицию. – Подожди, Сеймур! Умоляю, скажи про цвет! – крикнула она. – Я бы сказал, красные. Вернее, розовые. – И он отключился. Алиса и Гэбриэл смотрели друга на друга в потрясении. Кошмар продолжался. 20 В доме Люди ищут света в хрупком саду, где трепещут краски. Жан Тардье В небе сквозь облака проглядывала упрямая луна. Ударил прямо-таки арктический мороз. Печка в «Шелби» давала лишь подобие тепла. Алиса терла озябшие руки, дула на них, старалась спустить пониже рукава свитера. Включив потолочный плафон, она развернула на коленях карту. Гэбриэл вел машину, подавшись вперед, с мрачным выражением лица, крепко вцепившись в руль. После разговора с Сеймуром они находились в пути уже три часа, забираясь все дальше на север. В долгом путешествии «Шелби» минута за минутой доказывал свою некомфортабельность: низкая посадка, доисторическая подвеска, никуда не годное отопление… Сосредоточившись на дороге, Гэбриэл произвел рискованный поворот. Дорога закладывала петлю за петлей по ущельям Белых гор. Вот уже на протяжении многих миль они не видели встречных машин, вокруг раскинулось захолустное безлюдье. Зато природа демонстрировала всю свою мощь. Лес был черен, грозен, беспросветен. Палитра осенних красок померкла, сменившись одноцветной серостью с соревнующимися глубиной тенями. На зигзагах дороги они едва успевали увидеть то закутанную в туман долину, то серебрящий склон каскадный водопад.