Примус поднялся с табуретки, приблизился к узнику и, нагнувшись, прошептал на самое ухо. - Скажи мне, племянник, какого это убивать единственного родного человека? Внутри глаз Хаджара вспыхнула ярость, от которой треснуло бы само небо. Чего уж говорить о Короле, невольно отшатнувшемуся от такого зрелища. - Ты должен знать об этом, лучше меня, братоубийца, - прорычал Хаджар. Теперь уже пришел черед Примуса демонстрировать первобытную ярость и жажду крови. - Что ты знаешь, щенок? Твой отец… - Атикус мне все рассказал, - перебил Хаджар. - можешь не стараться, братоубийца. Я все знаю. Некоторое время они молча сверлили друг друга взглядами. Взглядами, которые могли раздвинуть землю и обрушить в темные недра целый город. Затем Примус внезапно щелкнул пальцами и цепи снова ожили, чтобы мгновение спустя упасть на пол, освободив Хаджара. Узник не успел ничего понять, как его схватили за ошейник и потащили куда-то. От боли Хаджар то и дело терял сознание. Изредка приходя в себя, он пытался сосчитать повороты и факелы на стенах казематов. Вскоре его бросили в другую камеру. Намного более просторную, дурно пахнущую, но с незакрытым окном у потолка. - Наслаждайтесь, - процедил сквозь сжатые зубы Примус и захлопнул дверь. Сперва Хаджар подумал, что находиться в камере один, но затем прозвучал голос. - Мой принц… Несмотря на то, что голос явно не мог принадлежать человеку, Хаджар узнал его. - Няня? - Хаджар повернулся на звук. Сердце пропустило удар… затем еще один… еще и еще… По щекам Хаджар впервые за едва ли не всю жизнь потекли слезы. Полные ярости, горести, ужаса и отчаянья, они падали на пол и с шипением испарялись, оставляя на камнях неглубокие впадины. Глава 245 Глава 245 В противоположной части камеры на цепях висела Няня. Женщина, которая заботилась о Хаджаре так же рьяно, как его собственная мать. Собственно, в детстве Хаджар часто полагал, что ему сильно повезло по жизни. Ведь у всех детей была лишь одна “мама”, а у него “мама” и Няня. Сейчас же, под светом убывающей луны, Хаджар вновь смог посмотреть в лицо женщины, посвятившей свою жизнь ему. Он вновь её встретил. Вернее, то, что от неё осталось. На тяжелых цепях, за крюки, поддетые под ребра, висел… кусок мяса. Руки и ноги отсутствовали, а обрубки обмотали пропитанные желтым гноем, дурно пахнущие, присохшие и даже местами вросшие в плоть полоски старых бинтов. Торс был полностью обнажен и покрыт страшными шрамами. Вместо некогда пышных грудей - ужасные впадины. Обугленные, с жуткими волнообразными шрамами от застарелых ожогов. Лысая голова. Даже не столько голова. Сколько череп с небольшими вкрапления сухой, тонкой кожи. На правой щеке… собственно, не было там правой щеки. Только несколько обнаженных мышечных волокон, прикрывающих зубы и язык. Видимо их оставили, чтобы Няня могла говорить. Так как всего остального она была лишена. Глаза - черные впадины, с такими же ожогами, как на гради. Вместо носа - две жуткие полоски, трепыхающиеся от каждого вздоха. Уже закостенелые полоски гноя, текшие некогда из глаз, слегка блестели на свету. От каждого дуновения ветра цепи качались и вместе с ними - то, что осталось от Няни. Хаджар не представлял, какую боль должен испытывать человек, подвешенный за ребра, но Няня, кажется, уже давно привыкла. Ведь человек может привыкнуть ко всему… Даже, когда от этого человека мало что осталось. - Что он с тобой сделал, Няня, - голос Хаджара срывался. Он шел вперед, но двигался подобно сломанной кукле пьяного кукловода. Дергался, то и дело замирал. С его подбородка капали кипящие яростью капли мужских слез. Тяжелых, как боевой молот и острых, будто наточенное в кузне копье. - Мой маленький принц, - Няня не видела его, но слышала шаги. - я знала, что ты придешь, мой маленький принц. Хаджар остановился перед ней. Он нерешительно протянул руку к её левой, целой щеке, но та отодвинулась. Насколько могла. - Не надо, мой маленький принц. Ваше сердце крепче стали, но даже сталь не выдержит этого прикосновения. Рука Хаджара повисла безвольной плетью. Он будто падал в холодную, бездонную тьму. По своей наивности, детской глупости, он полагал, что Примус никогда в жизни не поднимет руки на Няню. В конце концов, она воспитывала не только Хаджара, но и когда-то давно - Хавера с Примусом. И раз уж узурпатор не тронул Мастера, то и Няня… Увы, реальность оказалась намного жестче наивных дум молодого Хаджара. - Как он мог… - Не печалься, мой маленький принц, - несмотря на то, что её голос звучал, как если бы заговорил мертвый. - я сама выбрала свою судьбу. Хаджар отшатнулся. Сама выбрала? - Но… почему? Качнулись цепи. С жутким лязгом они вновь передвинули тело Няни. От этого заскрипели её ребра, раздираемые крюками. - Ты знаешь, “почему”, мой маленький принц. Знаешь… И Хаджар действительно знал. Еще в детстве он начал подозревать, что к простой Няне никто бы не относился с таким почтением и уважением. Нет, она была совсем не так проста, как казалось. Особенно после того, как он встретился с Древом Жизни и в его голосе, он узнал голос Няни. Она хранила тайну. Тайну, оставленную в глубине веков. Единственная из живущих, кто знал путь к Мечу Королей. - Ты правильно сделал, мо маленький принц, что не выбрал меч, - её голос - шепот тысячи мертвецов. - он никогда не предназначался тебе. Он как клетка. А кто может удержать в клетке ветер или мечту? Хаджар, будто ему опять было три года, не мог перестать плакать. Человек, проживший тяжелую жизнь на Земле. Не самую легкую - в этом огромном безымянном мире. Безумный Генерал, сражавшийся с самыми жуткими врагами. Стоял и плакал, будто провинившийся мальчишка. И шипели его испаряющееся слезы, выжигающие камень. - Не плачь, мой маленький принц, не надо. Я ни о чем не жалею. Разве что только, что не могу тебя увидеть. Но ты приходил ко мне во снах. Ты вырос сильным и красивым юношей. Наверное, твои ноги ступают не только по осколкам мечей твоих врагов, но и по осколкам сердец девушек. Слишком глупых, чтобы влюбиться в ветер. Хаджару показалось, что Няня ему улыбнулась. Даже померещилось, что как и в детстве, она провела по щеке теплой, мягкой ладонью. Слегка мозолистой, но от того только еще более “домашней”. - Расскажи мне, мой маленький принц, о своих странствиях. Расскажи о победах, горестях, встречах и расставаниях. Расскажи, чтобы я могла передать этот рассказ твоим матери и отцу. Хаджар опустился перед висевшим на цепях обрубком на колени. С силой он опустил лоб на холодный каменный пол. Он начал свой рассказ. Не отрывая лба от пола, он рассказывал о своих путешествиях. О том, как играл на площадях перед публикой в облике никому не нужного уродца. Как придумывал разные истории, чтобы иметь возможность вечером поесть мяса. Рассказал, как его купили в бордель. Как он познакомился там с девушкой, в которую не смог влюбиться. Как ему нравилось слушать легкий шелест, когда она проводила гребнем по своим длинным волосам. Потом о том, как бордель сожгли. О том, как он встретил дракона. Как попал в деревню в Долине Ручьев. Как его выходили люди, живущие там. Не столько физически, сколько морально. Как он вновь нашел цель в жизни. Он рассказал об армии и о встрече с первым другом. Его лоб все так же был прижат к полу, а колени согнуты. Он рассказал о встрече с Древним Зверем и о том, как стал верным спутником Азрее. Как они познакомились с жаркой, будто сама пустыня, Сере. О сражениях с кочевниками, в котором Хаджар потерял человека, которого уважал. Он рассказал о могучем Догаре, об исполненной чести и достоинства Лунной Лин и её возлюбленном - Зубе Дракона. О том, как они убили друг друга, потому что не могли жить иначе. Он рассказал о прекрасных горах Балиума, где обрел уже не друга, но брата. О Вечных снегах, Белой Обезяьне, тени Бессмертного, островитянки Нээн, лике грозного Дергера, о секте Черных Врат, о адепте Крыло Ворона и сражении с Патриархом. Няня слушала все это молча. Лишь иногда могло показаться, что слишком сильно блестят закостенелые гнойные дорожки. Будто бы где внутри них текут слезы, которые пленница узурпатора уже давно не могла ронять. - Твоя жизнь, похожа на легенду, мой маленький принц. А теперь… - Нет, - замотал головой Хаджар, сильнее вдавливая лоб в пол. - … я должна идти дальше, чтобы рассказать это твоим родителям. - Нет. Нет. Нет. Нет, - продолжал повторять Хаджар. - я должен был вернуться за тобой, Няня. За тобой, Элейн и Мастером. Я должен был найти способ спасти вас. Я должен… - Не плачь, мой маленький принц, - и вновь Хаджару показалось, что Няня ему улыбнулась. - укрепи свое сердце, ибо твой путь еще не окончен. Ты стоишь лишь в самом его начале. Но я уже слишком устала идти по своему. Помоги мне, мой маленький принц, помоги мне обрести, наконец, покой. Хаджар поднялся и подошел к ней. Его сердце разрывалось на тысячи осколков, но его руки были крепки. И вновь он вспомнил строчку из того произведения: “Дуй ветер, смерть, я твой!” - Прощайте, мой маленький принц. Я счастлива, что успела встретить вас. - Прощайте, Няня. Один быстрый, точный удар и то, что осталось от некогда пышущего жизнью и волью тела, обмякло. Хаджар, игнорируя боль от ошейника, бережно снял бездыханную Няню с крюков. Он стянул с себя остатки плаща и завернул в него останки будто в саван. Положив некрупный сверток так, чтобы на него падал свет луны, Хаджар уселся в противоположной части камеры. Его тяжелым мыслям акомпанировал лязг качающихся цепей.