Торговля, во время зимы, переносилась в то, что можно было с очень большой натяжкой назвать “ратушей”. На деле это был большой, старый амбар, который увеличили до размеров обеденного зала нордов, где те принимали пищу всем своим кланом. Собственно, здесь тоже ставили столы. Но только по случаю глядок, которые проходили четыре раза в год. Причем зимние считались самыми веселыми, так как грелись большим количеством медовухи и забродившего березового сока, который пробирал ничуть не хуже крепленой настойки. В обычные же дни здесь либо проводили общее собрание, на котором старейшины, через старосту, вещали что-нибудь важное. Либо же вели торговлю. – Три медных за копыта и четыре медяшки за обрезки, — ответил Хаджар. – если возьмете все сразу, то сброшу то пяти монеток за все. – Ох, спасибо тебе Хаджар. Супу братьям наварю теплого с них. Жизнь в деревне была суровой. Хаджар с Аркемейей остановились здесь уже почти как восемь месяцев назад, но до сих не переставали удивляться местному укладу. Так, к примеру, девушка, которая лишь по осени прыгала и бегала на глядках, за неполных два сезона превратилась в женщину средних лет. Её муж провалился в прорубь на ледной рыбалке два месяца назад. Вытащить, увы, не смогли. Так что на девушку легла забота о младших братьях (родители отошли два года тому как) и будущем новорожденном. Вон, живот из-под тулупа так и выпирал. — Вот еще, — заворачивая купленный товар в обрезки холщевины, Хаджар добавил к ним несколько шматов шейной вырезки. – передавайте привет молодому Дагнагу. Девушка… женщина, устало улыбнулась и благодарно кивнула. Она неловко взяла закутанной в штопанные варежки свертки и, быстрым шагом, направилась на выход. Будто боялась, что отберут. Хаджар же посмотрел на тень, которую отбрасывал центральный столб за дверьми “ратуши”. Время уже клонилось за полдень, так что пришло время собираться в обратный путь. Мяса, правда, осталось еще непроданным килограмм на пятнадцать-восемнадцать, но Хаджар уже знал, что с этим делать. — Собираешься к жинке своей, Хаджар? — Ругах, как обычно, подошел незамеченным. – Собираюсь, — Хаджар пожал предплечье одному из старейшин. Ругах окинул взглядом его прилавок и куски мяса, оставшиеся лежать за ним на холщавинах. – Как торговля? — Сорок медных с мелочью сторговал. Старейшины цыкнул и покачал головой. — А говорил, что только играть на Ронг’Жа умеешь… вон, избу старую поправил так справно, что теперь еще десяток лет простоит. Жинка у тебя первая красавица. Поговаривают даже, что у неё кровь волшебная… а тут еще и как снега пришли, ты возвращаешься с охоты с большим уловом, чем наши молодцы. Хаджар улыбнулся, после чего отошел от мяса и кивнул на него головой. – Поможешь? — Помогу, -- согласился Ругах, после чего добавил. – вот тебе не стыдно, Хаджар. Мясо каждую неделю раздаешь бесплатно. Да и докладываешь всем в два раза больше, чем они покупают. А молодцев охоте научить не хочешь. Хаджар вспомнил Седент, который оставил уже больше года назад. А вместе с ним и… пусть и не учеников, в полном смысле этого слова, но тех, кто шел за ним. – Плохая это идея, Ругах. Да и обсуждали мы это с тобой не раз. – Обсуждали. Но позволь старику надеяться, что ты изменишь свое мнение. – Надейся, – только и ответил Хаджар. Но без всякой издевки или надменного укора. – Привет Премовке передашь? – А сам? А то мы тебя видим-то только как с охоты возвращаешься. Да на глядках, когда молодым играешь. Хаджар ничего не ответил. Он надел варежки, натянул шапку и потуже запахнул тулуп. Спрятав за пазуху кошель с медными монетками, он направился на выход. – Бывай, Ругах, – обронил Хаджар по пути. – Бывай, – донеслось ему в спину. Оказавшись на улице, Хаджар зажмурился. Яркое, пусть и холодное, солнце светило с безоблачного небосклона. Его лучи отражались от снежного покрова, заливая улицу чистым белым светом. Когда глаза чуть привыкли, Хаджар вдохнул морозный воздух полной грудью. Хорошо-о-о-о. Несмотря на мороз в почти сорок градусов, деревня была оживленной. Особенно молодняком. По пути Хаджар видел, как дети играют в снежки. Те, кто постарше, отправлялись на реку – кататься на санках с горок. Или на лед – скользить там в смоченных и обледеневших лаптях, надетых на шкуры – такая себе замена конькам. Хаджар появлялся там редко. Что он, что Аркемейя, вызывали среди молодняка слишком большой ажиотаж, а постоянно отказывать просьбам сыграть или пообщаться было не с руки. Что же до совсем маленьких, то они были заняты играми внутри самой деревни – им не разрешалось без старших покидать границу частокола. Но дети не грустили. Они строили большие снежные замки (простые валы, но им казалось, что это крепости великих воинов и героев) и вели оттуда прицельный огонь по ордам демонов, подступавшим к ним – их друзьями, братьям и сестрам. Пока Хаджар шел к дому, в него тоже прилетело несколько снежков. – Дядь Хаджар, – кричали ему дети. – а поиграй с нами! – Дядь Хаджар! А почему ты такой большой?! – Дядь Хаджар, а это правда, что ты заборол медведя? – Дядь Хаджар, а кто сильнее – ты, или кузнец Васанг из деревни Щуплень? Хаджар им улыбался, махал, в кого-то даже бросил снежком, но шел не останавливаясь. Он уже не совершал той ошибки, что прежде, когда решил пообщаться с детьми. В тот раз они повисли на нем гроздьями и терзали вопросами и расспросами вплоть до самой ночи. Так замучили, что если бы не подоспевшая на помощь Аркемейи, которую дети (да и не только они) считали волшебницей, причем не ясно – злой или доброй, то сидеть Хаджару с деревенским выводком и всю ночь. Свернув с главной улицы (по совместительству – единственной) Хаджар направился через вырубку к стоявшему особняком дому травницы, который, собственно, и латал вплоть до самых холодов. Получившийся результат его полностью устраивал. Нигде ничего не подтекало. Не продувало. Было хорошо и тихо. Но все равно уже появились наметки, что можно сделать к сезону тепла. Надо и крыльцо поправить. Колодец новый прорубить. Поднять землю, чтобы можно было вырастит на ней сад. А то на общем уровне корни деревьев будут с колодцем за воду биться. А так – на пластах повыше попьют. Да и баньку, может, срубить. Сам Хаджар в бане не топился ни разу в жизни, но Медведь Догар отзывался о ней так, что Хаджар до сих пор помнил. А вот года через два можно будет подумать о том, чтобы рядом со старым срубом ставить новый – на две комнаты побольше, с хорошей горницей и двумя печами. Так, просто на всякий случай и чтобы… Хаджар остановился и, с усталым вздохом, размял, с хрустом шею и плечи. – Господа, – окликнул он шестерых мужчин. – чем обязан? И заранее было понятно, что ничем хорошим. Глава 1196 — Ты Хаджар Дархан? – вперед подался самый крупный из шестерки. И, судя по тому, что у всех у них был один, как под копирку, пышный нос картошкой, то, кажется, это были братья. – Я. — Значит муженек ведьмы этой, да? – второй, как будто с песни барда или рассказа бродячего сказочника, имел писклявый голос и щуплую комплекцию. Интересно, их с одного гончарного станка лепили. В том плане – всех мелких бандитов широкой дороги. — Не уверен, что она ведьма, — задумчиво протянул Хаджар. – но предположим. А в чем вопрос? — Вопросов нет, муженек, — последнее слово громила произнес с явной издевкой. – жинка твоя брату моему зелье споила дюже хреновое. У него после этой настойки с женщинами… не получается. Один из шестерки, видимо тот, про которого шла речь, зарделся и даже попятился назад. Хаджар еще раз осмотрел братьев. Все примерно погодки, от старшего до младшего разница лет восемь, может десять максимум. То, что они бандиты, сомневаться не приходилось. У одного, старшего, имелся даже мечишко. Именно мечишко, а не меч. На деле — перекованное лезвие от косы. Причем перекованное самостоятельно и не очень качественно. Таким только пугать, да деревенских резать – от простой кожаной куртки погнется или сломается.