– Только не пойму, что ты здесь забыл? – Абендин огляделся. Ему явно не нравилось то, что он видел вокруг себя. – Мир смертных… Вечность и Истоки, Дархан, неужели ты настолько боишься Дергера, что сбежал от него в этот забытый Истоками край, чтобы спрятаться среди мешков плоти и костей? Дархан промолчал. Среди богов он редко когда находил собеседника, который разделял бы его увлечения миром смертных. Хотя, не то чтобы, он часто их искал – этих собеседников. В тишине, ему было куда спокойнее и лучше, чем на сладострастных приемах Яшмового Дворца. Он посмотрел на Абендина. Могучий великан. Почти такого же роста, как и сам Дархан, но явно шире в своей комплекции. Он был первым из богов, кто взял в руки оружие и опустил его на плоть твари между границ. За что и получил свое прозвище – Первый Воин. Дархан всегда уважал этого диковатого, но отважного и честного воина. Абендин был прост и глуп, но красив в своей простоте и глупости. Он просто выполнял приказы и наслаждался бесконечной битвой, в которую погрузил себя с того самого дня, как открыл глаза. Дархан не хотел бы его убивать… – Если хочешь, пойдем со мной, – показательно убрав ладонь от рукояти своего знаменитого Черного Меча, он поправил синий шарф и отправился в сторону едва видимой тропки. – Эй! Черный Генерал! – окликнул его бог. – ты ведь знаешь зачем я здесь? – Знаю, – легко кивнул Дархан. Абендин переместился перед Черным Генералом и встал на его пути. Его секира покоилась в мощных, мускулистых руках. Истоки… Первый Воин и сам выглядел как медведь. Человекоподобный, но такой же дикий и не предсказуемый. – Сразись со мной, Черный Генерал! – рыкнул он, от чего губа на нижней челюсти чуть дрогнула. Ну точно – медведь. – Давай выясним раз и навсегда, кто из нас сильнее. Дархан чуть улыбнулся. Такой простой и глупый бог. Но может именно поэтому он был одним из немногих обитателей Седьмого Неба к кому Дархан не испытывал отрицательных эмоций. Скорее – одни только положительные. – Зачем? Абендин хотел что-то сказать, но явно не мог подобрать слова. Кажется, Дархан, фигурально, выбил землю у него из-под ног. – Я уже сказал зачем! – нашелся, наконец, Первый Воин. – Чтобы выяснить, раз и навсегда, кто из нас сильнее! Дархан хмыкнул. Он миновал Абендина так легко, будто тот и не стоял вовсе поперек тропинки. – Мы и так знаем, что я сильнее, – ответил он и пошел дальше. Почувствовать, что позади вспыхнула душа. Секира, полная силы и воли бога, обрушилась на плечо Дархана. Но тот не стал обнажать меча. Почему? Он ведь уже говорил. Абендин был весьма простой и прямолинейной личностью. Ему были не чужды понятия чести. А какой воин станет атаковать другого, будто жалкий трус или убийца, со спины? Нет, так, возможно, поступил бы Дергер. Но не Абендин. – Почему ты не пытаешься защититься? – прорычал Первый Воин, когда его секира застыла на расстоянии дыхания от плеча Дархана. – Ступай следом, маленький бог. И если ты хочешь сразиться, когда я покажу тебе то, что хочу показать – я сражусь с тобой. – Обещаешь? – прищурился Абендин. – Не обманешь? – Ты сомневаешься в крепости моего слова? Абендин ответил не сразу. – На Седьмом Небе только и разговоров о твоем предательстве Дергера, Черный Генерал. Как ты нарушил его приказ и сбежал сюда, в мир смертных. Говорят, что ты предатель. Вот, значит, как… Что же, глупо было ожидать другого от Бога Войны. – А что думаешь ты сам, Абендин? Тот ответил не сразу. И не торопился убирать секиру от плеча Дархана. Так они стояли. Два бога, посреди смертного леса. Ощущения давления чужого оружия исчезло, а Абендин поравнялся с Черным Генералом. – Ты пообещал, – неохотно согласился Первый Воин. – но я не знаю, что такого ты можешь показать мне в мире смертных, что будет стоит моего божественного внимания. «Моего божественного внимания»… впрочем, нельзя было винить Абендина. Он вырос на Седьмом Небе и не знал другого отношения к тем, кому не так повезло, как ему… – Поверь мне, маленький бог… здесь достаточно чудес, что и не снились мудреца Яшмового Дворца. – Здесь? – фыркнул Первы Воин. – среди вони и грязи плоти и земли? Избавь меня от этих речей, Дархан. Давай побыстрее со своей экскурсией и сразимся, наконец и имя мое восславят в эпохах, как того, кто одолел самого Черного Генарала! – Конечно… Глава 1297 – Дядя Дархан, дядя Дархан! Сказать, что Абендин был удивлен – значит оставить эту ситуацию и вовсе без внимания. Первый Воин, видя, как простые сельские дети без всякого страха и настороженности подбегают к Черному Генералу, одному из самых опасных существ во всем Безымянном Мире, не мог поверить, что не попал под действие каких-нибудь чар. – А ты научишь нас ставить капканы? – Конечно научу, – улыбнулся Дархан. Абендин подумал, что спит и видит самый чудный из всех снова. Черный Генерал не улыбался. Нет, даже не так. Он никогда не улыбался. А теперь, идя среди толпы смертных, покрытых грязью, из плоти и крови, детей, он выглядел таким счастливым, каким Абендин его никогда не видел прежде. Хотя, казалось бы, где может более счастлив воин, чем в разгар битвы с сильным противником. Но, каждый раз, когда Первый Воин оказывался на тех же полях сражений, что и прославленный Черный Генерал, правая рука самого Дергера, то тот выглядел так, как любой слуга в Яшмовом Дворце. Он просто делал свою работу и не более того. – А кто это с тобой, дядя Дархан? – А это твой друг? – А он тоже прибыл из-за моря? – Какой большой! – Похож на медведя… – Медведь! – Медведь! – А дядя Дархан дружит с Косолапым! – Какой я вам косолапый?! – прогремел громовым рыком Абендин. Вот только его нижняя губа от того задрожала еще больше, что не миновала внимательных деревенских детишек. Те засмеялись и, крича: – Косолапый! – умчались куда-то в поля. Там их отцы были заняты сенокосом, а матери подносили своим мужьям холодное молоко. – Как ты им позволяешь себя так унижать?! – продолжал Абендин. – чтобы эти жалкие смертные обращались к прославленному Черному Генералу как к какому-то… Как называется эта страна, Дархан?! Скажи мне, чтобы я мог выжечь её дотла! Улыбка Дархана стал чуть шире. Абендин был хорошим чел… богом. Его взгляд на жизнь утверждал, что Дархана оскорбили и это оскорбление он воспринял, как свое собственное, забыв, что и его самого только что назвали Косолапым. И праведный гнев его был направлен вовсе не на свою уязвленное самолюбие, а, на как ему казалось, оскорбление собрата-бога. – Что… что делают эти мешки плоти и костей? – Люди, – поправил Дархан. – называй их просто людьми, друг мой.