Преодолевая дурноту, Инквизитор поднялся на ноги. Вода с шумом стекала в ванну. Девушка стояла перед ним, сложив на груди тонкие руки пианистки: вся в черном, маленькая, изящная, как статуэтка. И эти ладошки сломали кирпичную стену? Большие глаза за стеклами очков были полны сочувствия: – Похоже, я пришла вовремя, любимый? Он осмотрел свое тело: отеки вокруг укусов уменьшались на глазах. – Спасибо, мышонок. Ты первоклассный целитель. – Одевайся. Тебе надо поесть. – Не уверен, что смогу. – Нужно восстановить силы. В руках у девушки появилась длинная тонкая колба. Агата прочла в глазах Артема вопрос и усмехнулась: – Выпарю из воды змеиный яд. Пригодится. «Темная, – прошептал голос в глубине его сознания. – Темная колдунья и Темная магия». Она только что спасла тебе жизнь – и не спрашивала, какого ты цвета. Все еще дрожа, закутавшись в шершавое гостиничное полотенце, он вышел в спальню. С трудом узнал в разгромленной комнате свой уютный, почти роскошный номер. Белье и шторы сгорели. В стене темнел пролом – он увидел, как мимо по коридору прошла горничная с тележкой. Она не замечала разгрома: весь номер скрывала «сфера невнимания». Повсюду – на постели, на полу, на столе – лежали скрученные, обтянутые горелой кожей скелетики змей. – Если Тайпан узнает, что я спасла тебя, – мне конец, – дрожащим голосом прошептала Агата. – Не узнает. Где он? – Выпустил змей к тебе в номер и сразу нырнул в портал. На самом деле он ужасный трус. Знает, что ты сильней. – Тебя не видел? – Нет. – А ты как здесь оказалась? – Решила убедиться, что с тобой все в порядке. Следила за мной? Невозможно. Значит – следила за Тайпаном. – Змеевод заплатит за это. Будешь свидетелем на суде? Агата покачала головой: – Судиться с Завулоном? Мне, Темной? – Ты спасла мою жизнь, – Артем сжал тонкую белую ладошку девушки, – я этого не забуду. Проси всего, что пожелаешь, Агата. Глаза ее вспыхнули – словно в костер кто-то плеснул бензина. – Малыша, – быстро шепнула она. – Что? – Локшин отступил на шаг. – Я хочу сына от тебя. Он будет всегда со мной. Часть тебя, которая всегда со мной… я буду счастливей всех на свете. Артем, бледный до голубизны, принялся собирать свою обгорелую одежду; сложил ее на кровати, щелкнул пальцами – и та снова обрела такой вид, словно только что была доставлена из магазина. – Нельзя, мышонок. Он ждал, что она расстроится, может быть, даже заплачет – но Агата только покачала головой: – А говорил – все, что пожелаешь. – Прости. Локшин мог бы объяснить: отцовство ребенка не скрыть; такой компромат поставит крест на карьере Инквизитора. Но Агата все понимала сама. – Черная роза, – шепнула девушка, – ищи черную розу. – Какую еще розу? – чувствуя знакомое раздражение, переспросил Артем. Тишина была ответом. Обернувшись, он не увидел своей спасительницы. Инквизитор лишь пожал плечами. Он извлек из дорожной сумки амулет, сжал его в кулаке, чувствуя закипающую злую Силу. С Тайпаном он разберется потом. Змеюке мало не покажется. Сейчас – дело куда более срочное. * * * Минутой позже Артем вышел из портала на площади Героев в Вене перед дворцом Хофбург. Здесь находилась сокровищница императорского дома Габсбургов… и по совместительству крупнейший в Европе архив Инквизиции. Утро едва забрезжило, промозглое и ветреное. Над озером тумана бронзовые всадники принц Евгений Савойский и эрцгерцог Карл Тешенский поднимали коней на дыбы. Локшин вздрогнул от холода, по телу пробежала судорога – свежая память о боли от змеиных укусов. Он погладил рукоять пистолета в кармане и зашагал по пустой площади к мрачной громаде Нового замка, с балкона которого в 1938 году Гитлер провозгласил аншлюс Австрии. Где-то вдали, на Рингштрассе, сонно прозвенел первый трамвай. Артем направился к неприметной дверце справа от парадного входа, уверенно постучал чугунным молоточком и затем ждал под желтым глазом фонаря, вдыхая едкий дым сигареты. Дверь открыл заспанный смотритель архива – крепкий бритоголовый бородач в домашнем халате, с приятной густо-серой аурой и пиратской серьгой в ухе. – Уэлкам, коллега, – буркнул он по-английски, мигая фонариком. – Срочное дело? – Неотложное. – Входите. В библиотеку или в арсенал? – Пушистые тапочки смотрителя шуршали по полу музея. В речи – пшекающий акцент. «Чех, – подумал Артем. – Или поляк». – Мне нужна Книга Судеб. – Она в закрытом отделе, – сказал страж, – только для руководителей. – Я глава Московского бюро, – легко соврал Локшин. Бородач ощупал его ленивым, но цепким взглядом. Специальных меток у глав бюро не имелось – внутри Инквизиции, особенно в Западной Европе, не было строгих установок. А уровень Силы гостя вполне соответствовал заявленному статусу. – Значит, наверх, – кивнул страж, – в библиотеку. «Не надо спускаться в подвал – уже радость», – подумал Артем. Они шли через музейные покои сокровищницы – и золотые короны, мечи и скипетры давно умерших королей переливались, сверкали в свете фонарика. В конце анфилады залов проводник отодвинул скромную заградку из цепи, завернутой в алый бархат, – и они оказались на узкой мраморной лестнице, винтом уходящей наверх. Библиотека находилась под крышей: просторный зал с высоким потолком, украшенный картинами и скульптурами. Книги – ветхие и новые – теснились на бесконечных стеллажах, лежали стопками на столах, стульях и даже на полу; громоздились на тумбах и подоконниках, закрывая утренний свет. – Сорок четвертый стеллаж, второй ряд, – качнул бритой головой смотритель, – я с вами не пойду. Найдете сами. – У вас не особо строгие правила доступа. – Книги – это не оружие, – флегматично пояснил чех (или поляк), – воры сюда не ломятся. Вот в арсенал – он в подвале – так просто не проникнуть. Но не думайте, что мы тут зря едим свой хлеб. Я снял сторожевые заклятия, когда мы поднимались. Артем уже искал глазами сорок четвертый стеллаж: – Сколько у меня времени? – Сколько угодно. Я буду у себя, в комнате напротив. Как соберетесь уходить, разбудите меня, хорошо? Но уговор, – крепыш улыбнулся в бороду, сверкая серьгой, – книги не выносить. – Разве я похож на вора? – Всякое случается. Иногда приходит библиофил полистать старые манускрипты и не может удержаться. Это же не обычное хранилище, коллега. Читать можно все – уносить нельзя ничего. Если сопрете – узнаю. – Я не вор, – малиновый от унижения, сказал Артем. – Вот и чудненько. Пойду вздремну. Удачи в поисках. Локшин быстро нашел Книгу Судеб и устроился с ней около окна, отодвинув в сторону книжные завалы. Фолиант выглядел именно так, как должна выглядеть волшебная инкунабула: тяжелый, обшитый кожей том, перехваченный ремешком с пряжкой. Солнце прорвало тучи, и золотистый луч упал на бурые от времени страницы. С бьющимся сердцем Инквизитор прошептал сложную формулу поискового заклятья. Сумрак тихо вздохнул, выполняя его приказание, – и Книга с шелестом раскрылась на имени Жака де Моле.