Духи в голове рассмеялись. «Надеюсь, наша помощь вам не пригодится, хозяйка, – сказал Умник. – Если что, мы будем рядом». «За дверью», – добавил Забияка. «Подслушивать». Прежде чем я успела снова возмутиться, драконы отделились от кулона полупрозрачными облачками и тонкими струйками скользнули под закрытую дверь. – Ну-ка, давай сюда пояс! – тем временем скомандовал Дитер. Я вздохнула и вложила пояс в его протянутую ладонь. Она была горячей и твердой, пальцы – крепкими и сильными. Я снова заулыбалась, когда мой генерал привычно его свернул и с совершенно бесстрастным лицом велел: – Теперь снимай штаны! – Дяденька, не бейте! – захныкала я, но внизу живота уже разливалось щекочущее тепло. – Поговори мне тут! – Дитер был непреклонен. Я со вздохом медленно стянула брюки и вызывающе вильнула задом. – Бей, тиран! – с мрачной обреченностью разрешила я. – Бессердечное чудовище! – С каменным сердцем, – подтвердил генерал и шлепнул меня поясом. Это было совсем не больно, но неожиданно. – Ой! – выдала я. – Это тебе за то, что не осталась дома, – пояснил Дитер и шлепнул еще раз. – А это за то, что переоделась мальчишкой и полезла в армию… – В третий раз! – А это за то, что не слушалась Шэна. – Я слушалась! – запротестовала в ответ, повернув обиженное лицо. Дитер прицыкнул и погрозил пальцем: – Не слушалась! Иначе бы не отстала от гвардии Е Бо– Джинга! – Я сражалась! Да ты сам наградил меня медалью! – Орденом, дорогая, – ответил Дитер. – Орденом за мужество. И шлепнул в четвертый раз. – Ай! – Я привстала и потерла нашлепанное место. – А это за что? – Авансом, – невозмутимо произнес генерал. – Мало ли что ты еще придумаешь? Ну, теперь иди ко мне, пичужка. Я обиженно сопела, надув губки и глядя на генерала из-под растрепанной челки. – Не пойду! Поймай, если сможешь. – Вот егоза! – Дитер отшвырнул пояс и потянулся ко мне. Я вильнула в сторону, откатившись на кровати, и засмеялась, когда мой генерал упал на подушки. – Нечестно! – скрипнул зубами он. – Кто не может использовать силу, пользуется хитростью, – лукаво ответила я и снова ускользнула, а потом напала сзади и поцеловала в ухо: – Бу! На каждую силу всегда найдется другая сила. Учти на будущее, генерал. – Учту, – ухмыльнулся Дитер и, развернувшись, сгреб меня в объятия, осыпая поцелуями шею, щеки и уши. Я смеялась, пыталась вырваться, но только упала на кровать и болтала в воздухе ногами, пока он снимал с меня сапоги и расстегивал френч. Стало так легко, так беспечно, будто не было никаких предсказаний и никакой угрозы, а мы наконец находились в своем доме – счастливые и свободные, любящие друг друга. – Я так соскучилась по тебе, любимый, – прошептала я. – И так боялась, что увижу тебя не скоро. – И я скучал, – хрипло признался Дитер, гладя меня по обнаженной груди и лаская теплый живот. Мне казалось, под его ладонью оживает моя малышка, вибрирует, наслаждаясь нашим счастьем, нашей негой, и дарит мне блаженство. – Когда Шэн нашел меня… когда рассказал, что взял тебя с собой в качестве адъютанта, я чуть его не пришиб! Ей-богу, ударил кулаком по столу так, что он разлетелся в щепки! – О, ты всегда был вспыльчивым! – пропела я, оглаживая крепкий пресс и наслаждаясь твердыми мышцами и выраженным напряжением в его паху. – Я думал, – со вздохом продолжил Дитер, – что ты самая вздорная… непослушная… из всех женщин, которых я когда-либо знал! И так… беспокоился, когда мне сказали… что ты… пропала… Он застонал, когда я взялась за его горячую плоть и стала гладить медленно и сладко, подаваясь навстречу и целуя красиво очерченные губы. – Тебе рассказали крестьяне? – спросила я, лаская языком уголок его рта. – Что я… что мы… поехали в замок? – Да, – выдохнул Дитер и одним резким движением раздвинул мне ноги. – Ох, Мэрион… – Эй, не раздави меня! – засмеялась я. – Со мной теперь нельзя быть таким грубым. – Это еще… почему? – сквозь зубы выцедил он. – Скажу потом, – улыбнулась я, сама приподнимая бедра и разводя их в стороны. – Прошу, любимый… будь нежен! Мой генерал наклонился и поцеловал меня в губы, я перехватила и умножила его стон, когда Дитер вторгся в меня, уже ожидающую, уже наполненную жизнью. И задвигалась вместе с ним, шепча на ухо нежные слова, вскрикивая, кусая губы, сначала упрашивая быть осторожней и нежнее, потом прося сильнее и глубже, отдавая себя без остатка. Волны блаженства качали нас, подкидывали к теплу и солнцу, мы по капле выдавливали свое одиночество, тоску и страх, насыщаясь любовью и жаром. И потом, на пике наслаждения, когда я почувствовала, как Дитер напрягся, я сжала его ногами и простонала: – Не бойся… теперь можно… прошу… И вскрикнула, ощутив горячую пульсацию внутри, а после расцвела сама. Мы лежали, тяжело дыша. Дрожали от пережитого наслаждения, целовались, не в силах отпустить друг друга. У Дитера были счастливые глаза: я видела себя в его зрачках, и золотые искры сияли над моей головой, точно нимб. – Ты… уверена, пичужка? – спросил он, гладя меня по животу. – Я имею в виду, что мы и в прошлый раз не предохранялись, и вот теперь… – Уверена, – улыбнулась я, целуя его в кончик носа. – Я никогда не была столь уверенной, как сейчас. – И не боишься забеременеть в такое время? – спросил Дитер. – Я ведь снова скоро уеду, и эта война… мы еще ничего не решили с кентарийским вождем, поэтому… – Волков бояться – в лес не ходить, – перевела я на фессалийский давнюю поговорку. – И я не боюсь, любимый, потому что – уже. – Ну, тогда все хорошо, – улыбнулся генерал и обнял меня, устремив глаза в потолок. – Ты знаешь, этот вождь очень упрям, но мой кузен не менее упрямый. И, кстати, я так и не встретился ни с одним из черных всадников. Мы стоим в дозоре на самой границе, и еще ни разу… – Тут он моргнул. Повернул ко мне вытянувшееся лицо, глаза стали круглыми и осмысленными, а брови сдвинулись к переносице. – Погоди… что ты сказала только что? – Я сказала, – терпеливо повторила ему, поглядывая весело и дразняще, – что не боюсь забеременеть, потому что уже беременна. Я жду ребенка, Дитер. Нашего с тобой ребенка! – То есть ты… Дитер замолчал, и я замолчала тоже, несмело улыбаясь и не зная, что еще сказать. По его потрясенному виду нельзя было определить, обрадован он или расстроен, и я только слышала, как стучит мое сердце. Ожидание всегда так тревожно и утомительно. – О господи, Мэрион, – только и сказал наконец муж. – Ты… не рад? – осторожно спросила я. – Я не рад?! – вскричал он, приподнимаясь на подушке. – Я – и не рад?! Тут он вскочил и подхватил меня с кровати. Я верещала, брыкаясь в его объятиях, смеялась, пока он осыпал поцелуями мое лицо, шею, руки. Должно быть, мы забавно смотрелись со стороны – обнаженные, всклокоченные, но такие счастливые! – Мэрион! – повторял мой генерал. – Неужели это правда, моя пичужка?! – Это правда! – смеялась я. – Правда! Думаю, это произошло перед твоим отъездом. – Если бы ты знала, как я тебя люблю! – признался Дитер, останавливаясь и прижимая меня к себе. Я приникла головой к его плечу и улыбалась, прикрыв глаза. На душе было хорошо и тепло. Мой генерал держал меня легко, как пушинку, и осторожно, как самую хрупкую вазу. – Я никогда не думал, что у меня будет наследник! – проговорил он. – Это лучшая награда, которую жена может дать мужу! Ты уже решила, как его назвать? Может, Якоб? – Только не Якоб! – запротестовала я. – Фу! Разве ты не помнишь моего предателя-кузена? Как вспомню, так вся пупырышками покрываюсь! Я передернула плечами, а Дитер засмеялся и поцеловал меня в ладонь. – Мне нравится пупырчатая Мэрион, – хитро произнес он. – Тогда, может, Мартин? – Достаточно с нас Мартинов! – рассмеялась я. – И вообще, с чего ты взял, что родится мальчик? – А кто же еще? – Девочка, глупый! – Я щелкнула его по носу. Дитер качнул головой: