С безукоризненно вежливой улыбкой она поднялась с дивана, и Теодор с Эвелин последовали ее примеру. Келлингтон тоже встал, хоть и с явной неохотой. Раз взглянув, теперь он не мог оторвать от Эвелин глаз. – Благодарю вас за визит, – смягчившимся тоном произнес он, обращаясь к ней одной. Эвелин, не глядя, подала ему руку на прощание. – До свидания, Джон, – пробормотала она. Втроем они последовали к выходу, оставляя хозяина дома одного. Ну и пускай Уинифред не сумела обвести его вокруг пальца. Все равно он ничего им не сумеет сделать. У них на руках козырь, против которого все карты Келлингтона бессильны. – Мисс Бейл! – вдруг окликнул он Уинифред, выдергивая ее из размышлений. – Могу я поговорить с вами? Уинифред дала Дарлингу и Эвелин знак идти вперед и вновь приблизилась к Келлингтону. Он сложил руки за спиной и выпрямился, нависнув над ней – в нем было больше шести футов роста. – Мисс Бейл, я буду с вами краток, – отрывисто сказал он. – Я бы хотел принять участие в поисках Акли. – Это исключено, – сладко улыбнулась Уинифред. – Что-то еще, милорд? Он моргнул и резко наклонился к ней. Теперь его лицо находилось на уровне ее уха. – Если вы мне откажете, я расскажу тем мужчинам, что вы тоже ищете Акли. И укажу на вас и вашего жениха. За бездарную, но искреннюю и отчаянную попытку шантажа Уинифред почти прониклась к нему уважением. – Я уже вам отказала. И, кажется, вы обещали мисс Саттон этого не делать. Юноша дернулся, словно от пощечины, и выпрямился. – Миссис Акли, – глухо поправил он ее. Уинифред широко улыбнулась, и лицо Келлингтона скривилось в выражении нескрываемой неприязни. – Действительно, прошу прощения! Иногда я забываю, что она уже замужем. – Надеюсь, что вы всерьез рассмотрите мое предложение, мисс Бейл, – продолжал он, хотя слова Уинифред его покоробили. – Я бы хотел убедиться, что миссис Акли будет в безопасности в отсутствие своего супруга. Уинифред перестала улыбаться и впервые поглядела на Келлингтона по-настоящему. Похоже, он был настроен серьезно. А его деньги могли распахнуть двери, на которые даже Дарлинг глядит только через замочную скважину. – Я подумаю над вашими словами, если вы ответите на один мой вопрос, – наконец сказала она. – Прошу. Любой вопрос. – Почему той ночью вы были так убеждены, что Стеллан вернется в клуб? Сжав челюсти, Келлингтон с мгновение глядел на Уинифред с откровенной ненавистью, а потом зажмурился и провел рукой по лицу, точно только что проснулся. – Как вам угодно. Я пообещал Акли, что уплачу его долг, если он вернется. – Щедрое предложение. Зачем вам это? Юноша сердито поджал губы, и Уинифред все поняла. Он сделал это ради Эвелин. Если до этого его безответная влюбленность забавляла Уинифред, то сейчас она почувствовала, как в сердце что-то кольнуло. Похоже, под оболочкой безразличного ко всему лентяя скрывается занятная, незаурядная личность. Келлингтон явно чувствует больше, чем показывает. И думает больше, чем говорит. Не давая ему возможности ответить, Уинифред быстро произнесла: – В сущности, не важно. Вы выполнили свое условие, и я выполню свое – обещаю вам, что подумаю. – Спасибо, – бесцветно поблагодарил он. – Мой адрес вы знаете. Уинифред вышла в коридор и задержалась у двери, надеясь еще что-нибудь услышать. Чутье ее не подвело – Келлингтон вновь дернул звонок для вызова прислуги и вдруг приглушенно выругался, да так, что даже у Уинифред глаза на лоб полезли. – Черт… Она услышала шорох подушек. Келлингтон плюхнулся в кресло и еле слышно произнес: – Ты идиот. Идиот. Глава 6 Сны и пороги Перед ней снова была дверь – грубо отесанная, с коричневыми кругами неправильной формы. Дрожа от ужаса, Уинифред коснулась ручки и вдруг услышала за спиной знакомый голос: – Винни. Ты снова меня подвела. По щекам потекли слезы. – Простите, – прошептала она. – Простите. Клянусь, этого больше не повторится. Простите. Ее руку обожгло болью. Она опустила на нее взгляд. На предплечье расплывался, словно горящая бумага, отвратительный красный ожог. Уинифред попятилась, но сильная рука схватила ее за волосы на затылке и впечатала лицо в деревянную поверхность двери. Она не почувствовала боли, только всепоглощающий, липкий, отвратительный страх. Ей хотелось умереть, только бы его больше не испытывать. По лицу заструилась кровь. Она текла из раны на лбу, из носа, из глаз. Уинифред прикоснулась к лицу, потерявшему контуры и ставшему мягким и мокрым. Дыхание давалось ей все сложнее и сложнее, как будто на груди сомкнулся железный капкан. – Пожалуйста… – прошептала Уинифред. Мистер Уоррен отшвырнул ее от двери к столу. Тело не ощутило боли от столкновения. Она схватила лежавший на столе револьвер, но крупная рука мистера Уоррена выдернула оружие из ее пальцев. Послышался щелчок, и Уинифред увидела перед своим лицом черное дуло. – Я любил тебя как дочь, – сказал мистер Уоррен. * * * Уинифред схватилась за лицо и проснулась, задыхаясь. На пальцах осталось что-то влажное. Широко раскрыв глаза, она медленно отняла руки, но так и не различила, что это за влага – слезы или кровь. Было так темно, что Уинифред не видела даже самих рук. На секунду ее охватил страх: вдруг она ослепла? Но тут она заметила слева от себя тоненькую полоску света и поняла, что просто не отдернула полог. Когда сумрачный, тусклый свет уличных фонарей осветил ее смятую постель, Уинифред вновь поглядела на свои руки. Влага почти высохла, но все еще прозрачно блестела меж пальцев, и она с облегчением поняла, что это всего лишь слезы. Не задергивая полог, Уинифред вновь улеглась в постель, подтянув к груди колени. В закрытое окно бился ветер. В комнате было тепло – пожалуй, даже жарко – толстые стены еще держали летнее тепло. Но Уинифред все равно знобило, а кончики пальцев казались ледяными и твердыми. Она закрыла глаза. Кровать плыла и падала, падала, падала куда-то вниз. Чем глубже она пыталась вдохнуть, тем мельче и чаще становились вдохи. Ее снова накрыла паника – на этот раз наяву. Уинифред хотелось сделаться меньше, совсем крошечной, совсем исчезнуть. Она перевернулась, медленно села в постели и обхватила себя руками, чтобы не дать дыре в груди расползтись и поглотить все живое вокруг. Ее все еще знобило, но теперь, несмотря на озноб, по всему телу от сердца расползался тошнотворный покалывающий жар. Уинифред всхлипнула, чувствуя, как ногти сами собой впиваются в ладони. Боли она не почувствовала – совсем как во сне. Дрожа всем телом, Уинифред спустила ноги на пол и, пошатываясь, побрела к двери. В холодном коридоре сквозняк всколыхнул край ее ночной сорочки. Уинифред уставилась на запертую дверь напротив, а затем нетвердо зашагала к комнате Теодора. Дверь в его спальню тоже была закрыта. Уинифред прижалась щекой к ее прохладной лакированной поверхности и тихонько постучала. В комнате послышался шорох, и ясный голос Дарлинга спросил: – Кто это? – Я, – выдавила Уинифред. – Можно мне войти? – Конечно, – ответил он после краткой паузы, и Уинифред повернула дверную ручку. В комнате Теодора было холодно, в раскрытых настежь окнах хлопали занавески и раздвинутые пологи. Юноша сидел в постели. Уинифред видела его темный силуэт, но не могла различить очертаний лица. Она закрыла за собой дверь. – Ты не спишь? – Не смог заснуть. На улице слишком шумно… я отвык. Сдавленно дыша, Уинифред присела на краешек его кровати, и Теодор подобрал ноги. – Что случилось, Винни? – мягко спросил он. – Мне приснился кошмар, – прошептала Уинифред.