– Ты слышал? – спросила она. Келлингтон, не отрываясь от книги, кивнул. – Быть может, он просто хочет заманить вас к себе в притон и потом отдать в руки мистеру Холбруку, – предположил он. – Если и устраивать ловушку, то ловить на живца. – Нет, он не лжет, – уверенно возразила Уинифред. – Лица людей не могут от меня ничего утаить. Юноша стиснул челюсти так, что очертились скулы, и вдруг посмотрел на нее с тихой яростью. Уинифред удивилась его реакции. Обычно полуприкрытые, неразличимого оттенка глаза теперь сверкали. Он будто хотел, чтобы она прочла в его выражении все, о чем он думал. – При всем уважении к вам, мисс Бейл – не стоит полагать, что вы видите людей насквозь. Вы знаете, как говорят французы: chacun à son péché mignon. – Понятия не имею, как говорят французы, – сквозь зубы ответила Уинифред. Келлингтон отвернулся. – У всякого свой грешок. – Ты имеешь в виду кого-то конкретного? – Нет. Но я прошу вас не приписывать мне достоинств, которых я не имею, и не навязывать дружбу, которая мне не нужна. Он одной рукой захлопнул книгу и встал. Дождь становился все сильнее и хлеще, косые тонкие капли принялись колоть Уинифред лицо и шею. – Я не хотел бы вводить в заблуждение ни вас, ни Дарлинга. Поклонившись, Келлингтон зашагал прочь, даже не взглянув на подоспевшего Теодора. В Ислингтон они трое приехали в карете Дарлинга, но сейчас Келлингтон направлялся в противоположную сторону. Что в словах Уинифред его настолько разгневало, что он потерял свою обычную невозмутимость? Может, мысль о том, что она и его видит насквозь? – Что это с ним? – изумился Теодор, приняв у Уинифред ручку парасоля и нырнув под кружевной купол. Зонтик был предназначен для солнечной погоды, и через тонкую ткань уже начали просачиваться дождевые капли. – И слова мне не сказал. – Похоже, я случайно наступила на его больную мозоль, – пробормотала Уинифред. Они торопливо устремились к экипажу. Чтобы хоть как-нибудь прикрыть ее от дождя, юноша согнулся пополам. – Ты ведь знаешь, что он до сих пор влюблен в Эвелин? – Да, бедный малый, – откликнулся Теодор без малейшего удивления. – Ему, должно быть, приходится нелегко. Нет ничего мучительнее невзаимной любви. – Тебе-то откуда знать? – недовольно поинтересовалась Уинифред. Подсаживая ее в экипаж, Теодор состроил жалобную физиономию. Темные пряди высвободились из прически и прилипли ко лбу, и он стал похож на мальчика из модного журнала в матросском костюме и с прилизанной, ровно подстриженной челкой. Следом за Уинифред он запрыгнул внутрь и захлопнул дверцу. Томас щелкнул поводьями. – Было время, когда я полагал, что противен тебе. Как в тот вечер на приеме у Саттонов. Я видел, как ты улыбалась всем мужчинам в зале, и втайне сгорал от желания оказаться на их месте, стать менее глупым и неловким… чтобы мне ты тоже улыбнулась хоть раз. Уинифред боялась себе в этом признаться, но ей нравилась ревность Дарлинга, лишенная желания обладать. Он, наверное, был единственным мужчиной на свете, которому и в голову не приходило заявлять на нее права или унижать ее властью. – Что ж, тебе несказанно повезло. Глупые и неловкие юноши как раз в моем вкусе, – объявила она, убирая влажные волосы с его лба. Теодор улыбнулся. – Мне действительно несказанно повезло! Ластясь, юноша приник головой к ее плечу, но тут карету тряхнуло на мостовой, и он, ойкнув и клацнув зубами, тут же отказался от своей идеи. – Так что сказал тебе мистер Парсон? – Он держит Стеллана в своем же притоне по приказу Холбрука. Этот мерзавец и не подумал предложить мне помощь, пока я не надавила на него. Подумать только! Уинифред вытянула уставшие ноги. Она порядком вымоталась, и от звука дождя, накрапывавшего за окном полутемной кареты, ее клонило в сон. – Не понимаю… Отчего же тогда разгневался Келлингтон? – Сама не знаю. Я просто сказала, что Парсон не устраивает мне ловушку, потому что не лжет, а он вдруг взбесился. Принялся ругаться по-французски и заявлять, что я ни черта не знаю о людях. Зевнув, Уинифред прикрыла глаза. Теперь оставалось дождаться, когда Парсон вышлет ей план притона, а затем она вытащит Стеллана и найдет способ связаться с Холбруком и заключить с ним сделку. Она вытряхнет из Келлингтона те пять сотен фунтов, которые он ей должен, и непременно поселит Лауру в лучшем санатории Европы. – А что, если он не поэтому вспылил? – нарушил тишину Теодор. Выдернутая из своих мыслей, Уинифред недовольно приоткрыла один глаз. – Тогда почему же? – Не могу утверждать наверняка, но мне показалось, что Эви сказала нам не все. Уинифред кивнула. Эвелин умалчивает о чем-то и почти проговорилась ей однажды. – Может, Келлингтон имел в виду не себя? Может, в отличие от нас он знает, почему Эви все еще желает помочь… ему? Даже после всех тех гнусностей, что он причинил ей и тебе. – Это объяснило бы, почему Келлингтон так остро отреагировал, – подхватила Уинифред. Слова Дарлинга имели смысл. – Он не вскинулся бы, касайся дело его одного. Но Эвелин – это совсем другое. Быть может, он догадывается, что дело вовсе не в их браке, и это его злит? – Или он злится потому, что никто больше об этом не знает. Дарлинг и Уинифред встретились горящими взорами и с одинаковым смирением потупились. – Раз так, это не наше дело, – бесцветно заметила Уинифред, складывая руки на коленях. – Не стоит вмешиваться в чужую жизнь, – поддержал ее Теодор. – В конце концов, все ведь имеют право на секреты. – К тому же это никак не относится к делу. – Да, совершенно никоим образом. Они замолчали, думая об одном и том же, и наконец Уинифред, разглядывая собственные перчатки, небрежно уронила: – Раз это связано со Стелланом, думаю, Малин может кое-что знать. Просияв от удовольствия, Теодор сдвинул в сторону шторку и высунул голову в окно. – Томас, на Уимпол-стрит, будь добр! * * * Было бы преуменьшением сказать, что Малин оказалась отнюдь не рада их видеть. Когда она наконец открыла дверь, Уинифред успела так промокнуть, что чувствовала, как липнет к коже нижнее белье. Дарлинг, кое-как пытавшийся удерживать над ее головой парасоль, и вовсе глотал стекавшую по лицу воду. Малин мрачно уставилась на них с порога. По ее лицу можно было подумать, что они пришли просить милостыню. – Добрый день. Чем могу помочь? Теодор под ухом Уинифред застучал зубами, словно дробильная машина. – Такие вопросы принято задавать гостям после того, как они пересекут порог, – сердито заявила Уинифред. Без всякой жалости Малин оглядела ее фигуру, которую плотно облепило насквозь мокрое голубое платье, и перевела взгляд на Теодора. Ее выражение немного смягчилось. – Ни звука, – предупредила она, оглядываясь и шире раскрывая дверь. – Мой отец дома. Из того, что Уинифред успела узнать о мистере Акли, она пришла к простому выводу, что ей и самой не хотелось бы с ним встречаться. Они юркнули в дом, дрожа и стряхивая воду с одежды. Теодор так усердно внял предупреждению Малин, что едва не споткнулся и лишь чудом не перевернул подставку для зонтов. Дав знак молчать, Малин провела их в столовую и закрыла дверь изнутри. У Дарлингов эта комната пребывала в запустении, но неуместная торжественность Бритты не позволила бы себе такого упущения. Стол был застелен белоснежной камчатной скатертью и сервирован фарфором и серебром, посередине красовались большой красивый подсвечник из меди и пустая ваза рубинового стекла. Но стоит отвести взгляд от стола, и вдруг примечается совсем другое: дешевая мебель, старые бумажные обои с узором из цветочных шпалер, грязный камин с мраморной полкой, сколотой по краям. Это все еще был докторский дом, и не скрывали этого ни дорогая посуда, ни искусная сервировка. Малин обессиленно опустилась на стул с обивкой из парчи – дорогой, явно из старого дома. Дарлинг и Уинифред, с которых вода стекала ручьями, остались стоять. Вынув из волос шпильки, Уинифред с чувством мстительного удовлетворения принялась отжимать косы на ковер. – Извините, что мы явились без приглашения, мисс Акли, – виновато произнес Теодор, рукавом сюртука отирая мокрое лицо. Его волосы снова прилипли ко лбу. – Мы не хотели вас потревожить. – Меня вы не потревожите, – возразила Малин. – Я просто не хотела, чтобы вы встретились с моим отцом… или матерью. – Она метнула мрачный взгляд на Уинифред. – Что-то случилось со Стелланом? – Нет. Точнее… не совсем так, – отозвалась Уинифред. Малин сузила глаза.