Когда девочка перестала всхлипывать, Уинифред отодвинула ее от себя и аккуратно убрала с ее горячего влажного лба белое пятнышко, оставленное прижатой к лицу кистью. – Не думай, что мне страшно, – попросила Лаура. – Мне всего лишь грустно. Я столько всего еще могла сделать. А теперь я только и думаю о том, что не успела. – Но почему же ты не вернулась в Хэзервуд-хаус? – с мягким укором спросила Уинифред. Сморгнув последние слезы с коротких прямых ресниц, Лаура пристыженно опустила глаза, рассматривая сцепленные с Уинифред руки. – Потому что я захотела напоследок побыть эгоисткой. Я не хочу умереть в одиночестве. Если мне суждено умереть, я хочу, чтобы в этот момент мистер Дарлинг и ты держали меня за руки. Уинифред вздрогнула. – Это слишком мало, чтобы назвать желанием. Чего еще ты хочешь? – Встретиться с тобой в следующей жизни. Уинифред хотела было вспылить: «Говори серьезно!» – но по кроткому выражению Лауры поняла, что та – серьезнее некуда. Уинифред знала, что не существует никакой «следующей жизни», и ей казалось абсурдным, что сама Лаура может в это верить. Однако она все равно сказала: – Обещаю. Лаура улыбнулась и потянулась вперед, чтобы снова обнять Уинифред, но ее спугнули громкий звук бьющегося стекла и женский крик. Они переглянулись. – Что это было? – испуганно спросила Лаура и поднялась на ноги, опираясь на край стола. Звона стекла больше не было слышно, но крик повторился, и Уинифред узнала в его серебряных переливах Эвелин. Должно быть, Келлингтон проболтался ей про пруд – а она-то рассчитывала, что тому будет лень раскрыть рот! Но, спустившись вниз, Уинифред поняла, что ошиблась – Келлингтон до сих пор не вернулся. В гостиной друг напротив друга стояли Эвелин и Стеллан: она – взбешенная, он – возмутительно хладнокровный. Малин, не решавшаяся вмешаться, стояла позади Эвелин, с тревогой глядя то на нее, то на брата. Под ногами Стеллана сверкали осколки разбившегося хрустального бокала. Не скрываясь, но и не давая знать о своем присутствии, Уинифред остановилась на пороге. – Ч-чего ты д-добиваешься? – прошипела Эвелин. – Т-тебе нравится меня м-мучить? Ее светлая кожа раскраснелась от гнева, пятнами покрылись шея, грудь и даже плечи. Уинифред никогда не видела, чтобы та приходила в подобную ярость. В глазах Стеллана плескалось холодное веселье, которое видели и Малин, и Эвелин. Чего они не замечали, так это тщательно скрываемого отчаяния, которое пряталось в непривычно приподнятых бровях и опущенных уголках губ. Зато их прекрасно видела Уинифред. С отрешенным любопытством наблюдая за развернувшейся сценой, она погладила деревянный косяк. Похоже, Стеллан внял ее совету. – Меня раздражает, что ты так увиваешься за мной, – протянул он. – Я уехал в Лондон, но ты последовала и сюда. Что мне сделать, чтобы ты наконец оставила меня в покое, Эви? Обвинить тебя в адюльтере и подать на развод? Губы Эвелин задрожали, и Малин выплюнула: – Håll käft![14] – Не вмешивайся, Магдалена, – бросил Стеллан. Та, взяв за руку Эвелин, шагнула ему навстречу. – Или что? – прошипела она. – Ударишь меня? Временами ты так похож на отца, что меня тошнит. Стеллан замер, презрительно изогнув губы, но слова сестры его задели, что было заметно по напряженным рукам. Эвелин потянула Малин назад и заявила, пылая от злости: – Если б-бы не я, т-ты бы умер. Малин поглядела на нее с удивлением, но Стеллан отреагировал иначе. Он расплылся в хищной улыбке и наклонился к самому лицу Эвелин. – Неужели? Я полагал, этого ты и хотела. Черный идет тебе куда больше, чем белый. Эвелин покраснела еще сильнее, но не отшатнулась. Малин глядела на брата почти с ненавистью. Уинифред подозревала, что лишь недавнее упоминание об отце не дает ей самой броситься на Стеллана с кулаками. – Я не х-хотела т-твоей смерти, – твердо сказала Эвелин. – Почему это? – издевательским тоном поинтересовался Стеллан. – Неужто в тебе наконец проснулись чувства? Созрела для супружеского долга? Его рука потянулась к ее волосам, но Эвелин отбила ее. – Я не х-хотела твоей смерти, – повторила она, задыхаясь. – Но теперь хочу. Она выбежала из комнаты – Уинифред едва успела шагнуть в сторону. Стеллан демонстративно задержал руку в воздухе на несколько секунд, а затем с кривой ухмылкой опустил ее. – Боже, да ведь она просто одержима мной. Малин сжала кулаки. – Ты отвратителен, – дрожащим голосом произнесла она. Стеллан смерил ее холодным взглядом. – Разве? Я не вынуждал ее ехать за мной. – Ты вынудил ее выйти за тебя. – Она в любой момент могла разорвать помолвку. – И потерять лицо? – Это лучше, чем потерять все остальное! – заорал Стеллан. Его сестра попятилась. Увидев ее страх, он изменился в лице. Малин пятилась к двери, не отрывая от Стеллана настороженного взгляда. – Не смей появляться в семейном поместье. Иначе, клянусь, я тебя уничтожу, – отчеканила она и повернулась, едва не толкнув плечом Уинифред. Кончик косы Малин хлестнул ее по груди. Не дожидаясь ответа, она выбежала из комнаты. Уинифред проводила ее долгим взглядом и повернулась к застывшему Стеллану. Он снова заставил Эвелин себя ненавидеть, но впервые – не ради себя самого. Стеллан сделал все, чтобы та уехала с легким сердцем и больше никогда на него не оглянулась. Неприятным сюрпризом для него оказалось лишь то, что его сестра присоединилась к числу презирающих его людей. – Малин позаботится о ней лучше меня, – выдавил он. – Я в этом не сомневаюсь, – сухо ответила Уинифред. – Снова сердишься? Я ведь сделал все, как ты просила. Стеллан шутливо отдал честь, но Уинифред лишь покачала головой. – Не перекладывай на меня ответственность. – И не собирался. – Сглотнув, он отвернулся и с натянутой улыбкой уставился в пол. – Не оставишь меня на секунду? Я собираюсь украсть из коллекции Милорда бутылочку-другую коньяка, и мне не нужны свидетели. Ничего не сказав, Уинифред вышла в коридор и замерла у закрытой двери, раздумывая, что делать дальше. Откуда-то из холла до ее слуха донесся голос Теодора. От облегчения Уинифред накрыло головокружение. Чтобы не потерять равновесие, она зажмурилась и прислонилась лбом к двери. По другую сторону раздались звяканье соприкоснувшихся друг с другом осколков и тихие всхлипы, и Уинифред, переведя дыхание, поспешила прочь. Глава 16 Ложи и обмороки В широком фойе театра «Лицеум» было душно до тошноты. На зрителей лож, толпившихся в надежде поскорее занять свои места, обрушивались невольная близость друг к другу, острые, перебивающие друг друга и смешивающиеся в отвратительную цветочную вонь ароматы духов, запахи человеческого пота, талька, тающего воска, пыли и лака. Уинифред крепче стиснула серебряную ручку веера. Ей хотелось развернуть его и обмахнуться, но вокруг было так много народу, что она непременно ушибла бы кого-нибудь локтем. Раскрасневшийся от духоты Дарлинг помахивал перед лицом ладонью, и она одернула бы его, если бы половина джентльменов в фойе не проделывала то же самое. Мужчина слева от нее сложил губы трубочкой и дул, бодрыми движениями ладони возвращая воздух себе в лицо. По его лбу струился пот. Другой джентльмен, шедший впереди Теодора, забрал у жены веер и без всякого смущения принялся им обмахиваться. Уинифред поблагодарила себя за то, что не надела атласное платье, не то вся почтенная публика театра «Лицеум» лицезрела бы мокрые пятна под ее руками и на спине. Для похода в оперу она выбрала необычный наряд из бархата цвета слоновой кости. Младшие горничные Келлингтона провели немало часов, очищая запыленную ткань крошечными щетками – любая пылинка была на нем заметна! Но результат стоил того: тяжелый светлый бархат подсвечивал кожу Уинифред, подчеркивал синие глаза и легкий румянец. От груди до талии вились изящные узоры из золотого позумента, а короткие рукава украшали нити жемчуга. С обеих сторон от шеи на плечи спускалось по туго завитому локону, перевитому белыми лентами и цветами. Келлингтон заметил, что такой наряд выделит Уинифред из толпы, на что Стеллан насмешливо возразил: «Никто не прячется лучше тех, кто остается на виду». Он почти не выходил из гостиной с тех самых пор, как Эвелин и Малин покинули Лондон, нагруженные скудными пожитками и несущимися им вслед выражениями недовольства Бритты. Уинифред подняла руку, чтобы тронуть Теодора за плечо, и жемчужины с тихим клацающим звуком перекатились на ее коже. – Тедди, – прошипела она ему на ухо, когда юноша наклонился, – немедленно растолкай всех, не то это сделаю я. Теодор испуганно выпрямился и поглядел на острые локти Уинифред, затянутые в длинные перчатки. Он не сомневался, что ровно так она и поступит. С виноватой улыбкой принося извинения, он принялся протискиваться через толпу, и Уинифред хвостиком последовала за ним.