– В его же интересах распорядиться этими деньгами правильно, – жестко отозвался он. – Если он проиграет, я вышвырну его из своего дома. Вы все порядочно злоупотребили моим гостеприимством. Хмыкнув, Уинифред сложила руки на груди. Келлингтон дал Стеллану не меньше сотни фунтов – порядочная сумма, но недостаточная, чтобы покрыть долги. Зачем он это сделал? – Так и знала, что ты избавишься от нас, стоит Эвелин пересечь порог, – заявила она и отвела взгляд. – Но шутки в сторону. Зачем ты дал ему денег? Мне кажется, ему стоит поменьше себя испытывать. – Я дал ему совет и возможность, а дальнейший выбор – только за ним, – отрезал Келлингтон и дернул рукой, высвобождая из рукава сюртука расстегнутый манжет. – Не поможешь застегнуть? Промолчав, Уинифред взяла с его ладони изумрудные запонки и принялась вдевать их в чистую сорочку. Келлингтон почему-то молчал о том, какой именно совет дал Стеллану, но ей не хотелось его допрашивать. Вдев последнюю из четырех запонок, Уинифред отняла руки, но Келлингтон вдруг поймал ее ладонь и вложил в нее что-то хрустящее и гладкое. Она развернула бумажку, и в руках у нее оказался чек на пятьсот фунтов. Озадаченная, Уинифред подняла взгляд на друга. – Зачем это? – Я решил отдать долг, прежде чем вы уедете. К тому же ты так старательно клянчила их, что я не смог отказать. Грудь Уинифред неприятно кольнуло. Келлингтон говорил так, будто отъезд Уинифред – дело решенное. И именно потому, что он так говорил, она осознала, что не хочет уезжать. У нее наконец появилась возможность довести дело до конца. Не беда, если придется разделиться с Теодором на сутки-другие. – Мне не нужны деньги. Она хотела сунуть чек обратно, но Келлингтон завел руки за спину. – Пожалуйста, возьми. Я вижу, что ты их хочешь. У тебя ноздри раздуваются, когда ты видишь что-нибудь привлекательное. – Почему все вокруг болтают про мои ноздри? – рассердилась Уинифред и без лишних рассуждений сунула чек в рукав платья. – Не говори потом, что я не отказывалась. Деньги мои по праву, и я их забираю. Он кивнул и разомкнул руки, и Уинифред добавила: – К тому же я остаюсь. – Из-за письма мистера Холбрука? Я полагал, ты распознала в нем ловушку. – А у меня разве есть выбор?.. Я надеялась, что ты поддержишь мое решение. В конце концов, это ты все время уговаривал меня остаться и разобраться с ним. – После случившегося ночью… не знаю, как лучше поступить. – Он снова вздохнул и с силой надавил большими пальцами на закрытые глаза. – Ты говорила об этом с Дарлингом? – Еще нет, – призналась Уинифред. Она принялась бездумно проворачивать на пальце кольцо. Ей не хотелось быть тем, кто нарушит договор между ними. – Но ты ведь понимаешь, что я должна остаться? Я должна заключить перемирие, если это возможно. – А если мистер Холбрук тебя обманывает? Это великолепная возможность убить тебя. – Я не настолько глупа, чтобы играть на его условиях, – возразила Уинифред. – Ты чересчур самоуверенна, – заметил Келлингтон. Она вспыхнула. – Ты недостаточно хорошо меня знаешь. Не желая больше выслушивать нравоучения Келлингтона, Уинифред оттолкнула его и стремительным шагом покинула гостиную. Ее пробирал холод, но щеки неприятно горели. Почему Келлингтон, этот равнодушный лентяй, вечно ее недооценивает? Поднявшись наверх, она постучала к Дарлингу. Тот открыл сразу, будто только ее и ждал. Он не переоделся, но вымыл голову – слегка влажные волосы вились на концах. Пахло от него мылом и гардениями. Едва он закрыл дверь, Уинифред выпалила: – Лауру сегодня же нужно увезти в Хэзервуд-хаус. Теодор серьезно кивнул. – Ты права. Я и сам хотел тебе это предложить. Уинифред поджала губы и оглядела его спальню. В отличие от нее, он успел расположиться: на секретере из соснового дерева были разложены принадлежности для письма, одежда в платяном шкафу была составлена в неаккуратные стопки, на стуле белела свежая сорочка, в которую он еще не успел переодеться. Теодор не думал, что им придется так скоро уезжать, но медлить не стал – еще не сбросив жилет, он опустился на корточки и выдвинул из-под кровати запертый кофр. – Тедди, ты не понял, – медленно произнесла Уинифред, виня себя в том, что ей не хватило смелости с самого начала выразиться точнее. – Ты уедешь с Лаурой. Я останусь. Заморгав, Теодор водрузил кофр на постель и выпрямился. Его встревоженное лицо превратилось в напряженное. – Но какой в этом смысл? Мы ведь ошиблись насчет мисс Кин… точнее, миссис Даск. Других зацепок у нас нет. – Есть, – возразила она и протянула Теодору письмо. Как и Стеллан, он прочел его молча. – Сегодня я хочу навестить мисс Гэмпстон – переберу бумаги, оставшиеся после Холбрука. Еще раз загляну в Чайна-таун – возможно, тот старик видел… – Винни, ты не можешь остаться одна, – перебил ее Теодор, сильнее стискивая лист. Его густо-черные глаза превратились в дыры на побледневшем лице. – Особенно после… этого. – Он ничего мне не сделает, – пренебрежительно отмахнулась Уинифред. Дарлинг схватил ее за руки. – Наш дом подожгли, Винни! – с нажимом произнес он. – Ты правда думаешь, что он не способен тебе навредить? Уинифред почувствовала ком в горле. С недоверием Келлингтона она еще могла смириться, но ее задело, что и Теодор недооценивает ее. Она не отняла рук и только вздохнула. – Если я уеду, не встретившись с Холбруком, никто из нас троих не будет находить себе места. Теодор хотел было возразить, но она с силой стиснула его пальцы. – Тедди, я должна остаться. Это наш единственный шанс на спокойную жизнь. Неужели ты правда не веришь, что я справлюсь? Пойманный в ловушку, Теодор бросил взгляд на часы на комоде. – В таком случае останемся до вечера, – предложил он. Но Уинифред замотала головой. – Ни в коем случае. Лаура должна уехать как можно скорее. Тедди, у нас нет времени даже на споры. Теодор замолчал. Он привык соглашаться с решениями Уинифред. А теперь, когда не мог принять ее решение, не понимал, какие аргументы привести в свою пользу. – Ты не можешь, – растерянно повторил он. – Что я буду делать, если… Уинифред порывисто обняла Теодора, прижимаясь щекой к его плечу. Его сердце заходилось в бешеном стуке, и она почувствовала, как в том же ритме бьется ее собственное. Дарлинг обхватил ее в ответ, прижимаясь губами к ее волосам, и этим все решилось. – Пожалуйста, не ходи туда одна, – прошептал он. – Напиши мне, когда… Нет, не пиши мне совсем. Я приеду завтра же, – пообещала Уинифред. Они замолчали и уставились друг на друга с непонятной горечью. Оба понимали, что невозможно и дальше пасовать перед необходимостью принимать сложные решения. Теодор коснулся ее волос, и Уинифред разжала пальцы, отпуская смятую ткань сорочки на его спине. Только почувствовав боль, она обнаружила, что случайно повернула кольцо так, что на пальце стал виден лишь золотой ободок – заостренные камни впились ей в кожу. * * * Лаура не смогла подняться сама, и Теодор отнес ее в карету на руках. Она была слишком измождена, чтобы смущаться, поэтому безропотно обхватила юношу за шею. Дарлинг устроил ее на сиденье, и Уинифред сунулась внутрь, чтобы как следует укутать ее ноги одеялом. На голове у Лауры был простой черный капор с развязанными лентами, подчеркивавший бледность ее кожи и яркость румянца. Глаза печально блестели. – Я знаю, – выпалила Уинифред, прежде чем Лаура успела что-либо сказать. – Я помню, что обещала не оставлять тебя. Но с тобой будет Тедди, верно? Она протянула Лауре ладонь, и та, высвободив свою из-под одеяла, осторожно пожала ее. – Мистер Дарлинг сказал, что ты скоро приедешь. – Завтра. Я разберусь с Холбруком, и ничто больше не задержит меня в городе. Лаура кивнула и откинулась на сиденье. Она выглядела почти бодрой – болезнь отступила, дав ей передышку. Уинифред быстрым движением подвязала ленты капора Лауры – не слишком туго, чтобы они не натерли нежную кожу. – Береги себя. Если Теодор будет вести себя чересчур назойливо, я даю тебе позволение отвесить ему подзатыльник.