– Ты знаешь, что в свертке?! Куренной аж дрожал от нетерпения, но при мне сверток так и не открыл. – Могу только догадываться. Сема давно охотится за утерянными сокровищами Кёнингсберга. Когда-то мы вместе занялись этой темой, я даже вышел на одного старика немца, который был среди тех, кто вывозил ценности из города в январе сорок пятого. Он был уверен, что на машину, за которую отвечал он, было загружено двадцать четыре ящика. В основном – с книгами. Но опись состояла из двадцати трех пунктов. При разгрузке в подвалы замка в польском городке Пасленк он считал ящики, но их было ровно двадцать три. Так вот немец уверен, что один из ящиков по дороге «потерялся». Скорее всего, это произошло еще в окрестностях Кёнингсберга. Выезжали они в ночь, он заснул, оставив следить за движением солдата. Я тогда посчитал, что это все старческий бред. Но Куренной вылетел в Германию к этому немцу. – Когда это было? – Ой, да уж лет десять назад. Я, честно, тогда не верил, что он что-то обнаружит. А когда ты мне сказал, что сверток прямоугольный, вспомнил о книгах. – Да… вполне может быть. Одно только «но» – вес сверточка килограммов пять. Зря я не посмотрел… – Забудь, Сема из своих цепких ручонок не выпустит и монетку. А о тебе рассказывать ему совсем не резон, тут ты прав. – Нет, пап, есть одна загвоздка. Менты могут выйти на корейца как на убийцу Ксении, тогда возьмут Куренного как заказчика. Ревность в качестве мотива не прокатит, я уверен, ему придется выложить все. В этом случае он может назвать мое имя. – Вот видишь, все же существует опасность ареста. Поэтому я и предлагаю вам уехать с нами во Владивосток. – Хорошо. Давай вернемся к этому разговору завтра утром. Мне еще как-то нужно будет Алину уговорить. Она же не знает, как я зарабатываю деньги. – Ну, уж это мама возьмет на себя, – улыбнулся невесело отец. * * * Берта впервые получила штраф за превышение скорости. Она было попыталась поговорить с остановившем ее инспектором ДПС как юрист, но добилась лишь того, что вместо «оплаты» штрафа наличными на месте получила квитанцию. Хорошее настроение после звонка Антона улетучилось, за руль она села мрачная и всю дорогу до дома молчала. Впрочем, матушка тоже была погружена в свои мысли и перемену в настроении дочери, похоже, не заметила. Пара чемоданов ею была водворена на место в кладовку, самовар растоплен матерью, а Антон все еще не появился. Звонить ему смысла не имело, Берта была уверена, что если обещал, значит приедет. Еще по дороге они купили в пекарне пироги с мясом и капустой, сладкие рулеты с маком и вишней и ватрушки. Берта, рассчитываясь с продавцом, почему-то подумала, что Антону она бы сама пекла и жарила. Хотя готовить, как и мать, не очень любила. – Как думаешь, убийца Олега и тот, кто ударил майора, – один и тот же человек? – услышала она голос матери. – Нет, мам, разные. Убийца – мужик без тормозов, три трупа за день. Не помню, сказала я тебе, что он еще охранника убил? Того, что сменился после ночи… А тот, кто Мутерпереля вывел из строя, скорее вор, но не убийца. Слушай, у тебя совсем нет никаких предположений, что могло быть спрятано в тайнике под кустом? – Никаких, Берта. Сейчас я понимаю, что Марков мне просто задурил голову, воспользовался тем, что я была до смерти напугана угрозами по телефону, да и стресс от ареста Осокина и от обыска не прошел. А тут он со своей исповедью… Я просто обрадовалась, что не останусь ночь коротать одна. Страшно было, а с ним вроде как под защитой. И так называемая любовь у нас случилась на волне этого страха и неуверенности в будущем. Только теперь я знаю, что со стороны Дмитрия это был спектакль. С одной целью – ему требовалось время, чтобы залезть на антресоли и взять деньги. Пусть он их потом положил на счет Мутерперелю для лечения, благородно, конечно. Но для меня – не важно. Марков меня просто использовал. – Зачем тогда он приезжал к тебе? – Не ко мне, а на похороны отца, – как-то неуверенно ответила мать. – И просил его дождаться, ты сама говорила! – наступала Берта. – А потом неожиданно заявился через полгода. Вспомни записку, ясно же, что с тобой встретиться хотел. Помешал отец… все никак не могу привыкнуть к мысли, что я – дочь убийцы! – в отчаянии пожаловалась Берта. – Факт не доказан, так что не думай об этом, – строго приказала мать. – Ну, хорошо, пусть ко мне. Могу даже допустить, что какие-то чувства у Димы и имелись. Но я подумала еще вот о чем: Осип Макарович обошел его в завещании, Дмитрий не получил ничего, а я – жена наследника, ты – дочь. Он понимал, что после смерти Лапина мы с тобой на законных основаниях становимся владельцами усадьбы его предков. Марков женится на мне, и вот он уже в родном доме! – Но он же должен был понимать, что Лапин еще не старик и проживет еще долго? Если только… – Правильно мыслишь, дочь. Марков мог задумать убить твоего отца. Что-то меня смутило в этой записке. Дима должен был предположить, что она может попасть в руки Лапину. А что, если он так и рассчитал: Лапин увидит, что он положил что-то в почтовый ящик, достанет записку, прочтет, придет на встречу вместо меня. А Марков его встретит… и разом решит проблему с неправедно полученным Лапиным наследством. Но что-то пошло не так на этом «свидании», и вместо твоего отца в землю лег сам Марков. – Мама, ну и фантазия у тебя! Зачем такие сложности?! Он мог законным путем оспорить завещание как самый близкий родственник Осипа Макаровича. – Не так все просто. Ты не забывай, что он лишился своего имени по программе защиты свидетелей. А легализоваться ему было невозможно – его тут же обнаружил бы Василий Голод, которого он когда-то обокрал. – Ну, да… – Теперь понятно, что перед встречей Дмитрий действительно что-то закопал в детском тайнике у забора. Но эта вещь теперь в руках вора. И это не деньги, которые Дмитрий снял с антресолей, ими он оплатил лечение Федора за границей. Тогда что это за вещь и где он ее взял? – Мам, вспомни, когда вы вышли из дома и отправились на вокзал, у Маркова что-нибудь было в руках? – Да, конечно. Такой матерчатый рюкзак защитного цвета. Дмитрий с ним и пришел ко мне вечером, рюкзак висел у него за спиной, скинул он его на пол в прихожей… – Не поздно еще позвонить этой Нине, которая присматривает за квартирой? – Думаю, нет… – Звони. Попроси осмотреть антресоль со стороны кухни. Пусть поднимет фанеру или что там настелено. Если там пустоты, пусть измерит глубину… – Ладно-ладно, ты что так волнуешься! Берта была уверена, что и с этой стороны на антресолях есть тайник. И Дмитрий там что-то обнаружил ценное, возможно, вычислив пустоты, как и она, логическим путем. И это ценное могла там спрятать только немецкая бабушка Аглаи Краузе Ефросинья Емельяновна Шувье… Антон приехал, когда Берта с матушкой ждали ответного звонка Нины. Берта, уже не смущаясь, пылко ответила на поцелуй капитана, в дом они вернулись не сразу, потому как оторваться друг от друга не было никакой возможности. Обнимаясь с Антоном на жесткой скамейке беседки, Берта чувствовала себя школьницей, которая прячется со своим парнем от материнского глаза. Иногда она даже бросала тревожные взгляды на кухонное окошко, в котором мелькал силуэт матушки, и ждала ее грозного оклика, что-то вроде «Берта, живо домой!». Но никто ее не звал, Антон же обнимал ее все крепче, с трудом сдерживая желание. И это тоже было как в школьные годы. Только тогда на месте Антона сидел ее одноклассник. – Уводи меня отсюда, я так долго не вытерплю, – прошептал ей на ухо Антон. – Голодный? – лукаво спросила Берта, выбираясь из его объятий. – Очень! – со смехом ответил ей Антон. – Пойдем, мы пироги купили, накормлю. Останешься на ночь? – Конечно, останусь, – уверенно заявил Антон. «Почему же я с Олегом не чувствовала себя так свободно? Жила по прессом его издевок, старалась угодить, подстраивалась. А можно было так: вот такая, растрепанная, без макияжа – и желанная? И очки мои Антону не мешают: снял аккуратно и на стол положил, я даже не заметила. А сейчас сам на нос мне их обратно нацепил, чтобы я не шла слепухой по темноте. И рука его на моем плече такая теплая, надежная. Даже если споткнусь, удержит. Это, что ли, называют счастьем?» – думала Берта, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Она подняла взгляд на Антона. Он тут же остановился, обнял ее и прижал к себе. – Ничего не бойся, я рядом. Все плохое закончилось, девочка моя, я тебя люблю. Кстати, ты сколько детей хочешь? Одного будет мало, – тихо произнес он. – Девочку и еще одну, а потом мальчика, – твердо сообщила Берта. Глава 34 Мутерперель теперь точно знал – утро вечера мудренее. Потому что, едва открыв глаза, осознал, что все понял. Откуда, каким образом, в какой последовательности, и самое главное: кто преступники, а кто – невольные участники. Не знал он точно одно – что это за ценный предмет, за которым шла охота, совсем некстати завершившаяся победой заказчика. То, что вор уже передал Куренному добытый трофей, Федор не сомневался. Федор решил, что залежался на больничной койке, пора проситься домой, ну, а если не отпустят – уйти под расписку. Только в помощь ему необходим Антон, и звонить нужно прямо сейчас, пока тот еще не в конторе. Федор взял с тумбочки мобильный. – Доброго утра, – пожелал он капитану, услышав его бодрое «алё». – Антон, можешь забрать меня из больницы? Да чем быстрее, тем лучше. Нормально я себя чувствую, под расписку уйду. Лады, жду. «Понятливый Антоша, порядочный и умный. Берту не обидит», – вдруг пришла в голову неожиданная мысль, и Федор улыбнулся. Вот он уже дочь Аглаи принимает за свою. Жаль ему было девочку в эти дни, а сейчас успокоился. А всего-то отметил мельком, как вчера сорвался парень на ее звонок, даже не попрощавшись. Влюбился, переживает… Лечащий врач поначалу высказался категорично, и приказал медсестре «всадить» пациенту чего-то успокоительного – мол, совсем сошел с ума больной майор, явно с головой проблемы. Затем, все еще возмущаясь, покинул палату. Федор выждал минут пять, отправил медсестру со шприцем восвояси, встал и вышел в коридор. Вторая беседа с доктором была короткой и результативной: больному вернули свободу. Майор собрал все вещи быстро, не оставил на тумбочке даже ручку Антона, которую тот забыл, суеверно перекрестился, чтобы тьфу-тьфу-тьфу не вернуться сюда больше никогда. Затем, сердечно и искренне поблагодарив своих спасителей, заторопился к выходу. И все же вздохнул с облегчением, лишь когда сел в машину Антона. «У меня развилась фобия – боязнь больниц. Не знаю, правда, бывает такая?» – подумал он и попросил отвезти его в квартиру. – Расскажи, Антоша, коротко, как навестил антиквара. – Коротко – задержаны по подозрению в убийствах трех человек оба – Куренной и Подоленко, записал признательные, нужна санкция на обыск в доме антиквара. – Класс! Молодец! Давай подробности. Федор слушал капитана и понимал, что его утреннее «озарение» подтвердилось полностью. Все звенья цепи соединены, осталось вывести Куренного на признание, что это он заказчик. Тогда антиквару придется выложить и мотив. Лепет Куренного про ревность Федор даже не рассматривал. И еще. Конкретно – что за ценности выкрал из их детского тайника «копатель». Впрочем, Федор не сомневался, что эту вещь они найдут при обыске. Ну, и, наконец, Куренной должен назвать имя того, кто так милосердно приложил его, майора Мутерпереля, по затылку. * * * – Семен Аркадьевич, посмотрите внимательно и скажите, эта вещь принадлежит вам? – Федор веером разложил перед Куренным несколько снимков. – Где вы ее нашли? – едва выговаривая слова, задал вопрос Куренной. – В вашем сейфе. Код могли бы придумать и более оригинальный. Так как эта книга попала к вам? Рассказывайте подробно. – Мне ее… доставил один из… специалистов, которые занимаются поисками антиквариата.