– Тогда просто выслушай меня. Тебе он нравится, да? Вот и мне он понравился. От него исходит какое-то умиротворение, словно окутывает тебя коконом, ты становишься спокойной, ленивой и доверчивой. Настолько, что позволяешь многое. А потом понимаешь, что попала в ловушку, и теперь не можешь сделать ни одного движения против его воли. – Но разве плохо, когда мужчина тебя так оберегает? – Не знаю… кому-то нравится такая зависимость, а я привыкла решать за себя сама. – Поэтому ты утром сбежала? После ночи любви! – Да уж… любви… встретились два одиночества, нафантазировали себе чувства… Нет! Глеб давно мечтал о семье, ты наверняка знаешь историю его первого неудачного брака, и у него сложился определенный образ женщины, которая должна стать его спутницей на всю оставшуюся жизнь. Звучит пафосно, да? Но он сам так выразился, а до меня только наутро дошло, что он меня будет подгонять под эту модель. Нет, без скандалов и жестких требований, а мягко, но настойчиво. – И ты взбунтовалась! – с восхищением воскликнула Алена. – Да, если хочешь. Но еще я четко поняла, что ни я его не люблю, ни он меня не любит. Но вот он готов ради своей мечты попробовать совместную жизнь, а я нет. – Но ты же вернулась в дом… после своего демарша! – Поверь, только за телефоном. Я не буду с Глебом никогда. Это исключено. Только я, прости, все равно не понимаю, к чему этот разговор. – Глеб не знает, как тебе сказать, что мы с ним… в общем, мы решили быть вместе. – Но ты же замужем! – В процессе развода. Джеффри прекрасный человек, я ему благодарна – это он помог с операцией Нику, любит его искренне, да и меня любил. Но мы расстаемся, потому что он встретил другую. Мы уже давно просто друзья, живущие на одной территории. – Какие интересные у вас отношения, – не сдержала иронии Аглая. – Нормальные. В нашем окружении многие пары живут так десятками лет, особенно когда у мужа и жены общий бизнес, и делить его – только врагами стать. К тому же терпят ради детей… – Ну, да. Достояние Штатов – добропорядочная американская семья. Толерантность друг к другу, забота о детях, стабильный достаток. – Что в этом плохого, Аглая? – Ничего, кроме того, что основа такой семьи не любовь, а голый расчет. Я тебя сейчас слушаю и понимаю, что вы с Глебом просто созданы друг для друга. Я серьезно, – улыбнулась Аглая, чтобы разрядить легкое напряжение, возникшее между ними. – Самовар готов, позовешь всех к столу? – Да, конечно, – немного растерянно ответила Алена. «Не понимаю, к чему был весь этот разговор? Она ждала моего благословения? А если бы я сказала, что Глеб на мне обещал жениться, а она влезла в наши отношения, что тогда? Смирилась бы и уехала? Нет, скорее стала бы доказывать, что мы с ним счастливы не будем. Вежливо и нудно», – со смешком констатировала Аглая, когда Алена зашла в дом. Аглая уже накрыла стол к чаю, поставила в центр самовар, из буфета достала вазочки с абрикосовым вареньем, джемом из алычи и медом. Подумала и открыла несколько пачек вафель и печенья. А из дома на веранду так никто и не вышел. – Самовар остынет, – только и успела произнести она, когда поняла, что на нее никто не обратил внимания. Картина в гостиной была странной – Берта и Глеб, перебивая друг друга, о чем-то рассказывали Нику и Алене, а те ошеломленно-синхронно переводили взгляд с одного рассказчика на другого. Эмоции у обоих говоривших зашкаливали, Аглая с изумлением смотрела на дочь, как та то и дело хватала Глеба за руку, чтобы тот замолчал и дал сказать слово ей. – А потом мы с Аглаей стали подозревать тебя, Ник! – с торжеством провозгласил Глеб, повернувшись к Аглае. «Надо же, заметил, что я здесь!» – мысленно возмутилась она, опускаясь на пустующее кресло. – Почему?! – изумился тот. – Потому что все сложилось – ты знал Ксюшу, приехал к ней, так? – Да, я хотел с ней встретиться. Но она так и не вышла на связь со мной, просто проигнорировала. Адреса я не знал. Да еще, оказывается, она была замужем и назвалась чужим именем… Треш. – Оксаной звали ее мать. – Терпеть не могу, когда врут! – Я думала, Никуша, у тебя к ней нежные чувства. – Ну какие могут возникнуть чувства по интернету, мам! Не смог с ней связаться в первые дни, потом как-то забыл. Чувства… не было ничего. И это все обвинения? – Ты взял в прокате байк, а мы с Аглаей в лесу нашли следы, где его прятал, видимо, преступник, который ударил Федора. Ну, прости, что подозревали… – Ничего, даже интересно, – усмехнулся сын Алены. «Действительно, с Димой сходства мало. Разве что обаяние, харизма притягивают, чем обладал и отец. Плечи широкие, рост… впрочем, я почти не помню свою мимолетную «любовь». Так, остался лишь смутный образ», – подумала Аглая. Ей уже порядком надоела эта тема об убийствах, подозрениях, уликах и преступниках. – Давайте все же выпьем чаю! – громко подвела она итог этого оживленного разговора еще вчера не знакомых друг с другом людей. Глава 36 – Доброе утро. Долго спишь, сын. – Бывает… мама где? – Никита обнял отца. – В саду с Маняшей. Завтрак тебе оставили, пирожки, мама пекла. Не забыл еще вкус? Садись, кофе сварю. – Спасибо. Пап, я вчера много думал… это все неправильно – бегать. Я не убийца. И должен пойти в полицию. – Хорошо подумал? – А что, ждать, когда сами придут? И пойти сообщником с этими двумя отморозками – Куренным и его прихвостнем? Меня видели в кафе с Ксенией, похоже, незадолго до ее аварии. Мы поговорили, я уехал сразу в поселок, пора было начинать работать. Больше мы не встречались. Я был уверен, что с ней все в порядке, даже мыслей никаких не возникло… нет, впрочем, мелькнуло тогда, в кафе – была она слегка поддатой или с бодуна, а машина на парковке перед кафе стояла. Подумал – совсем без мозгов баба. – А ты где байк оставлял? – Под горой у остановки транспорта. А что? – Значит, никто не видел, на чем ты приехал. – Не факт. Там под навесом народ был. – Плохо. А когда ты узнал, что Ксения погибла? – Да по дороге сюда, когда уже ехал от Куренного. Неспокойно как-то было, остановился прямо на трассе, позвонил ей на мобильный, а ответил мужской голос. Мужик ясно выразился – не справилась с управлением. А я понял, что тут что-то нечисто. Почему-то подумал, что, скорее всего, трубу взял следователь, смерть Ксении криминальная. Понимаешь теперь, что связать ее гибель и то, что я был в этом месте в это время, легко. И если Куренной назовет мое имя, я попадаю под подозрение, за мной придут. Лучше я сам. – Не нравится мне эта идея. Забыл, что полицейского ударил? Ты даже не знаешь, в каком он состоянии. Поехали к нам, Никита. – Нет. Никита не стал говорить отцу, что на самом деле не спал эту ночь. Он все о себе рассказал Алине, долго ее успокаивал, сто раз пожалел, что не сдержался. Он понимал, что она может уйти. Навсегда, забрав дочь. И будет права, потому что он вор. Сколько лет даже не задумывался, каково это для ребенка и любимой женщины – знать, что папа и муж – преступник. И только сегодня понял. В тот самый момент, когда ему сказали, что родной отец – юрист, майор, следователь. Никита вдруг испытал чувство гордости за то, что он сын этого Мутерпереля, одна кровь! Недолгой была та гордость, поторопился заглушить ее оправданиями, что, мол, воспитал-то его, Никиту, отчим – вор Борис Гурский. Что уж тут. И мать, которая все знала. А Алина как же? Она уверена, что муж – честный бизнесмен. Почему же он не может ей рассказать правду, ведь муж и жена – одно целое? Из-за дочери и не может – зачем ребенку клеймо дочери вора? Круг замкнулся, Никите стало страшно за них, таких любимых. И он решился – рассказал Алине о себе, да и об отце с матерью тоже. Он всегда страдал физически, когда жена плакала, а сегодня ночью ее тихий плач просто рвал ему душу. Он то ругал себя, то впадал в отчаяние – что делать? Как исправить? Как не потерять? Выход подсказала сама Алина. «Я люблю тебя, Ник. И никогда не брошу в беде, если она случится. Но эту беду сотворил ты сам. Тебе и решать, оставаться для нас с Маняшей самым дорогим мужчиной или идти дальше своей дорогой. Признаться, отсидеть срок и вернуться к нам или попрощаться сразу, сегодня же. Тогда мы уедем к маме в Сочи. Навсегда», – успокоившись, сказала ему жена. «Мама приняла отца таким, каким был», – попробовал оттянуть приговор Никита. «Это ее выбор. Быть сообщницей вора не для меня», – резко поставила точку в ночном разговоре Алина. Никита так и лежал с открытыми глазами, чувствуя, что не спит и она. И только под утро их сморил сон. Момент, когда она встала и ушла, он проспал… – Никита, к тебе пришли. – Алина остановилась у него за спиной, а он боялся повернуться и увидеть ее глаза. Не успел сам… – Гурский Никита Борисович? – Да, это я. – Вы подозреваетесь в покушении на сотрудника полиции… и убийстве трех человек. Он все выслушал, но ничего не понял. Какие три… человека? Кто такой этот Кружилин… или Крушилин? А Лыков?! Ему вдруг стало все равно. Он смотрел на своего биологического отца, сравнивая внешне с собой. Да, он точно сын Мутерпереля – глаза, нос, подбородок. Как раньше не задумывался, что не похож на Гурского? Да нет, тоже похож… да они оба как родные братья! Бывает же… – Руки! – услышал он и протянул их молодому мужику в форме. – Федор! Подожди… – Лара?! – Мутерперель подошел к ней, с удивлением вглядываясь в лицо. Никита перевел взгляд на мать и покачал головой, предупреждая, чтобы молчала. – Да, я. А Никита – твой сын, не узнаешь? – с отчаянием спросила она. Мутерперель повернулся к нему. – Это ничего не меняет для вас, гражданин Гурский, – твердо произнес его родной отец. Но Никита успел перехватить полный боли взгляд, брошенный на него.