Услышав имя Демьяна, лицо девушки мгновенно изменилось, стало непроницаемым, точно маска, после чего девушка начала раз за разом повторять одну и ту же фразу, отрицая факт знакомства с Демьяном, и съезжать с накатанной колеи, похоже, не собиралась. За сорок минут – никаких подвижек. Гуров устал, ему самому до смерти надоели вопросы, которые он задавал Алине и на которые не получал ответа. Но девушка твердо стояла на своем, и Лев вынужден был прибегнуть к более жестким мерам. Он еще в начале разговора предъявил Алине фотографии, где она в разных ракурсах снята вместе с Демьяном, но особого эффекта не добился. Сейчас же он снова предпринял новую попытку, листая снимки и показывая их девушке. – Алина, я понимаю ваше недоверие, но отрицать факт вашего знакомства несколько неумно. Вы же видите, у меня в руках фотографии, на которых вы вместе с Боротковым. Вот вы в парке, затем идете в кафе, сидите за одним столиком. А здесь вы в домике в дачном поселке. Тоже вдвоем. Лица видны отчетливо, так что сомнений никаких быть не может. – Не знаю, зачем вам это, но все ваши снимки всего лишь искусная подделка. – И эти снимки подделка? – Гуров достал пачку фотографий Демьяна и Вероники. – Место другое, девушка другая, а действия те же. Он даже обнимает вас одинаково, потому что для него это привычно. В отличие от Вероники Алина глаза не закрывала. Просмотрела все снимки, подняла глаза на Гурова и, улыбнувшись, проговорила: – Ничего страшного. Это просто коллега, или сестра, или соседка по даче. А Демьян – галантный кавалер. – Ну вот, уже кое-что, – облегченно выдохнул Лев. – Что означает это ваше «кое-что»? – не поняла Алина. – Вы признались, что знакомы с Демьяном, а это уже кое-что. Теперь можно переходить к другим снимкам. – Есть и другие девушки? Хотите добить меня количеством? Я их посмотрю, а потом вы скажете, что столько сестер и соседок нет ни у одного нормального человека? – едко произнесла Алина. – Может, и не придется, – заметил Гуров. – Эти снимки несколько иного характера. Он начал одну за другой показывать фотографии девушек, убитых на протяжении трех лет. Каждый снимок Лев сопровождал коротким описанием того, когда и как умерла девушка, не забывая добавлять, на каком сроке беременности она была на момент смерти. Памятуя о том, что сама Алина находится в положении, он старался избегать подробностей, кроме случаев, когда Алина сама задавала вопросы. После того как снимки закончились, Лев убрал их в карман. Какое-то время оба молчали, затем Алина откинулась на спинку парковой скамьи и заговорила. – Вы знаете, оказывается, я люблю осень, – мечтательно глядя на небо, произнесла она. – Раньше я этого не знала. Всегда считала, что осень – это только грязь, нудные дожди и запах гнили от опавшей листвы. А теперь я жду осень с нетерпением, с какой-то неизбывной радостью. Такой, что до боли. Грудь сжимает, в животе спазм, ноги подкашиваются, настолько ослабли, а я улыбаюсь и продолжаю ждать. И зиму люблю. Наверное, больше осени, ведь ее-то я и раньше любила. Зиму любить проще, она красивая, белая, какая-то пушистая вся. Даже в морозы красивая. А что морозы? Укутался потеплее, сиди себе у окошка, наблюдай, как снежинки с неба сыплются. И людей теперь люблю. Вот раньше не любила. Злые они, жадные, врут постоянно, суетятся, пытаются своего не упустить. Зачем? Для чего? Сами не знают. По головам идут, локтями распихивают, лишь бы вперед пролезть. Будто там, впереди, им медом намазано. Противно мне как-то было, а теперь вот нет. Знаете, почему? – Потому что ребенка ждете, – не задумываясь, ответил Гуров. Алина удивленно распахнула глаза. Искреннее такое удивление, детское, у Гурова аж сердце защемило, так стало жаль этой наивности и детскости. Сколько оно продержится на лице девушки после того, как он расскажет ей всю правду о возлюбленном? Сколько продержится она сама, прежде чем начнет рыдать, как совсем недавно рыдала Вероника? И вернется ли когда-нибудь это умение радоваться мелочам? Гуров полагал, что нет. – Это так очевидно? – Я не большой специалист в таких делах, – признался Лев. – Может, для кого-то и очевидно. Говорят, есть люди, которые с одного взгляда могут определить, беременна женщина или нет. Я не из их числа. – Тогда откуда вам это известно? – Сотрудники полиции несколько дней наблюдают за вами и вашим другом. – Гуров не хотел, чтобы Алина об этом знала, но и соврать не смог. Слишком ранимой она ему показалась. Почему-то он решил, что обман ее добьет. – Вот оно что. Наблюдали… – протянула Алина. – Это следили, что ли? Шпионили? – Вроде того. – И нашпионили мою беременность? Я громко об этом говорила? – Вы посетили женскую консультацию, из чего мы сделали соответствующие выводы, – объяснил Гуров. – Так я туда и по другим вопросам могла приходить. Такой вариант вам в голову не приходил? – Вот этот снимок. – Лев выудил из кипы фотографий ту, где Алина запечатлена на фоне больничного крыльца. – Взгляните на свое лицо и скажите: могли ли вы приходить в консультацию по другому вопросу? Алина взяла снимок в руки, потерлась о него щекой. На секунду закрыла глаза, а открыв, спросила: – Могу я оставить его себе? – Разумеется, – не смог отказать Гуров. – Спасибо. Лицо здесь и правда совсем особенное, хочется сохранить на память, – пояснила Алина, сунув фото в карман. – Алина, я не хочу вас пугать, но просто вынужден это сделать. – Гуров решил, что пришло время перейти к серьезному разговору. – Все эти истории про беременных женщин я рассказал вам не просто так… – Все это сделал Демьян, – покачала головой Алина. – Можете не продолжать, я поняла. – Теперь вы беременны, и вашим другом является Демьян. – Гуров начал с новой фразы, и снова Алина не дала ему возможности ее закончить. – Он планирует проделать то же самое и со мной. Я же сказала, что поняла. – Это не шутка, – снова начал Лев, но, увидев улыбку на лице девушки, остановился. – Меня он посадит в дренажную систему в городе Псков, – внезапно произнесла Алина. – Это такая огромная труба, по которой канализация со всего города в реку сливается. Я видела картинки. Вид ужасает, но Демьян говорит, что все не так страшно. В той части Пскова дренажные системы законсервированы, так как устарели, а демонтировать их – лишние хлопоты. Вот и стоят заброшенные, решетки в них каждый год меняют, потому что молодежь туда шастает и замки с решетками ломает. Знаете, почему Псков? Потому что у него там свой человек. Он за сохранность системы отвечает, вроде смотрителя. И ключи от решеток у него есть. Вот как-то так. – Все это вы обсуждали с Демьяном? – Гуров быстро включил диктофон и сам весь превратился в слух. – О да, и не раз. – Алина все еще улыбалась. – И вы вот так спокойно об этом говорите? – недоуменно спросил Лев. Он видел перед собой умную, молодую, полную жизни женщину, которая готовилась стать матерью, и эта перспектива переполняла ее счастьем. Так почему же она позволила кому-то внедрить в свой мозг эту дикую идею – залезть в дренажную систему, пусть и заброшенную? – Спокойно? Нет, не все так просто. Просто я слишком часто об этом думала, полагаю, вот острота ощущений и стерлась. Когда Демьян впервые об этом заговорил, я еще не знала, что беременна. Думала, что это шутка. Не могла себе представить, что он предлагает подобное на полном серьезе. Разговор был такой трогательный, момент настолько волнительный, прямо до слез, – ответила Алина, но улыбка уже сошла с ее лица. – Не понимаю, что может быть волнительного в том, когда один человек предлагает другому рискнуть своей жизнью. Ради чего? – Гуров едва сдерживался, чтобы не выругаться, настолько ситуация выводила его из равновесия. – Ради любви, разумеется, – спокойным тоном произнесла Алина. – Как, вы думаете, он это предложил? Пришел с работы на ужин, повесил пиджак на спинку стула и, наливая себе суп из кастрюли, вдруг брякнул: «Дорогая, а не хотела бы ты залезть в дренажную систему и посидеть там пару-тройку дней, чтобы доказать мне свою любовь?» – Я вообще не могу себе представить ситуацию, в которой подобное предложение прозвучало бы уместно, – заметил Гуров. – А вот тут вы не правы, – возразила Алина. – Когда он первый раз об этом заговорил, тема казалась совершенно уместной. Он рассказывал о том, как его друг попал в совершенно дикую ситуацию. Не помню точно, то ли он по реке с женой сплавлялся, то ли еще по какой-то причине, но они случайно оказались в такой вот трубе. Вода их туда принесла – это я помню точно. Может, наводнение случилось? Одним словом, их затянуло глубоко в трубу. За ними несло всякий мусор: трубы, обломки каменных плит, арматурные пруты и прочую дребедень. И вот, когда поток воды иссяк, оказалось, что один из прутов намертво приколол мужа к стыку в трубе. Прошел через ребра и застрял в стыке, представляете? Обломки плит довершили начатое, завалив обе ноги. Жене досталось меньше – синяки и ссадины, больше ничего. Сперва она пыталась освободить мужа, но даже маленького обломка плиты не смогла с места сдвинуть. Про прут и говорить нечего, справиться с ним у нее шансов не было совсем. – Так почему она не пошла и не привела помощь? Есть же специальные организации, которые занимаются спасением людей. – Потому что ее муж страдал клаустрофобией, просто выносить не мог закрытого пространства. И еще он боялся темноты, забыла, как называется эта фобия, но у нее точно есть свое название. – Никтофобия, – подсказал Лев. – Навязчивый страх перед темнотой, боязнь ночи и неосвещенных помещений. – Точно. Никтофобия, – чему-то обрадовалась Алина. – Ею он тоже страдал. Его жена несколько раз предпринимала попытку пойти за помощью, но каждый раз, стоило ей отойти шагов на десять, муж начинал громко звать ее, и она возвращалась. Так они и умерли там, в дренажной системе. Их только через десять лет нашли. – И кто же тогда поведал миру эту трагическую историю любви? – саркастически произнес Гуров. – Психологи. Они восстановили историю смерти этих двух влюбленных по рассказам их близких и по следам в дренажной системе, – охотно объяснила Алина, и Лев предпочел больше не дразнить девушку скептическими замечаниями. – Демьян страдает клаустрофобией? – после паузы спросил он. – Нет, замкнутые пространства его не пугают. Темноты немного побаивается, но так, несерьезно, – ответила Алина. – Тогда почему его так беспокоило, сможете вы просидеть в дренажной системе два дня или нет? – Ну, это всего лишь проверка, – пожала плечами девушка. – Всех ситуаций не предусмотришь, а тут реальная история. Думаю, она сильно впечатлила Демьяна. – Лично я думаю, что он выбрал одну из тысячи историй и предложил осуществить ее вам, – заметил Гуров. – Для каждой девушки своя история? Может, и так, – печально произнесла Алина и вдруг спросила: – Что теперь будет? Что будет со мной, с ним и с нашим малышом? – Теперь все будет в порядке, – уверенно проговорил Лев. – И с вами, и с вашим малышом, это я вам гарантирую. Обеденный перерыв Алины подошел к концу. Гуров условился с девушкой, что заберет ее в конце рабочего дня, отвезет в управление и там они вместе придумают, как ей выпутаться из этой неопределенной ситуации. Он проводил Алину до дверей и поехал на Петровку. Крячко ходил по кабинету из угла в угол, ожидая возвращения напарника. Но не успел Лев войти, как тут же зазвенел селектор и мелодичный голос Верочки объявил, что генерал ждет обоих полковников в своем кабинете. «Даже лучше, – подумал он, – не придется дважды одно и то же повторять». Генерал находился в приподнятом настроении. Он велел Верочке приготовить всем по чашке чая и достать из загашника «что-нибудь съестное». Пока напарники рассаживались, Верочка успела расставить на столе чашки, сахарницу и вазочки с печеньем и медом. Орлов окинул угощение скептическим взглядом, порылся в столе и выложил на стол два кольца краковской колбасы, шматок сала с мясной прослойкой и увесистый румяный пирог. – Верочка, не сочти за труд, отыщи, пожалуйста, нож и какую-никакую тарелку. По глазам Гурова вижу – обедать нам не придется, – попросил он секретаршу. Верочка поспешно вышла и спустя минуту вернулась с тарелками, пластиковой разделочной доской и ножом с широким лезвием. Положив все это на стол перед генералом, она удалилась. – Откуда такое богатство? – осматривая угощение, спросил Крячко. – Брат с Севера приехал? – Почти угадал, – подмигнул Орлов. – Однокашник из Владивостока. Приехал насчет расследования по делу Эгельшиной и Зубенко посоветоваться. – Московское начальство на ковер вызвало? – догадался Гуров. – Твоя правда, – засмеялся Орлов. – Но и посоветоваться тоже. Мы ведь впереди планеты всей, так, Лева? Наколка у нас отличная, и подозреваемый у нас единственных имеется. Так что мы на коне? – На коне, товарищ генерал, – подтвердил Гуров. – Э, нет, сегодня давай без официоза, – погрозил ему пальцем генерал. – Или ты собираешься меня расстроить какой-нибудь новой пакостью? – Это как посмотришь, Петр Николаевич, – переходя на дружеский тон, ответил Гуров. – Кое-что без твоего ведома я и правда предпринял, но сразу оговорюсь, результат это самовольство дало положительный. – С вами ни одного дня без сюрпризов не обходится, – проворчал Орлов, но совершенно беззлобно. – Выкладывай, что у вас снова стряслось? Гуров начал пересказывать разговор с Алиной. Пока он говорил, генерал орудовал ножом, раскладывая угощение на тарелки. А когда Лев дошел до места, как Алина призналась в том, что задумал сделать с ней Демьян, Орлов аж плюнул с досады. – И как только у этих баб ума хватило согласиться на такое? – прорычал он. – Вот ты, Лева, можешь представить, чтобы твоя Мария добровольно в дренажную систему полезла, доказывать к тебе свою любовь?