Пока они вели между собой диалог, Людмила Ивановна налила себе третью чашку не забывая причащаться и к конфетам. — Он согласен у нас работать, но, ни сегодня, ни завтра к нам не придёт. — Давай его быстро сюда, пока не перекупили, за время летних каникул. — Согласие я от него получила и этого вполне достаточно. Зачем назойливость проявлять. Мне он показался вполне серьёзным, хотя и обладает искромётным юмором, — улыбнулась она. — Я тренер от бога, а Винт тренер от всех богов, — вмешалась в разговор Людмила Ивановна. В кабинете наступила молчаливая пауза. — Вы что его знаете? — первой нарушила молчание Людмила Фёдоровна. — Кто же Платона не знает. Вы откройте компьютер и всё о нём узнаете. Мне в прошлом году посчастливилось с ним быть в Китае, на спартакиаде металлургов, — понесло её. — Лягушек и саранчу ели за одним столом. Прямо закормили они нас такой пищей. Она не видала, как перекосились от отвращения лица слушателей. — Он кушал мало, — продолжала она, — и всегда делился пикантными блюдами со мной. Но не это главное. Его питомцы обыграли спортсменов из Поднебесья, это была сенсация. После этого триумфа, Винта китайцы завалили выгодными предложениями. Приглашали работать его и тренером и спарринг партнёром. Он конечно в полный отказ шёл. Причина у него веская была, — языка китайского не знал. А изучать их иероглифы в его возрасте поздно. Так мне говорил Платон. — Но почему Платон, — изумилась Людмила Фёдоровна, — ведь он Сергей Сергеевич Винт. — Формально, по документам он Винт, а по жизни Платон. Вот у вас в рясе сейчас поп был. Вы, наверное, перед ним исповедуетесь? А Сергею Сергеевичу рясу не надо надевать, он без неё любого человека к исповеди может подвести. Клише никогда не выдаёт. Для него это скучно и не приемлемо. Вот почему он Платон! Ему с таким энциклопедическим умом в кремле работать надо или в следственном комитете. А юмор у него не для всех понятен. Только для умных, я вот, к примеру, его хорошо понимаю. …Директор переглянулся с Людмилой Фёдоровной. — Всё понятно Людмила Ивановна, — прервал её директор, — вы сейчас пройдите к Людмиле Фёдоровне в кабинет напишите заявление. А завтра милости просим, со всеми документами и санитарной книжкой. И если вы уж так близки с Винтом, то ускорьте его трудоустройство в детский дом. Переговорите с ним. — Обязательно и возможно даже сегодня! — пообещала она. — У меня телефон его имеется. Она покинула кабинет директора, оставив после себя пустой самовар и гору фантиков. …Сергей Сергеевич открыл глаза, когда она села в машину. Посмотрел на часы: — За сорок минут управилась. — Молодец! — по уму хоть провела это время? — Ха, — Ха, — Ха, — ещё по какому уму! Как я тебя обожаю Сергей Сергеевич! Ты представляешь, они приняли меня как долгожданную гостью. И о тебе разговор вели. Ты им очень, нужен. Просили, чтобы я с тобой переговорила. Он насторожился, на секунду прервал дыхание. — Надеюсь, ты лишнего им ничего не напела? — Ты что смеёшься, я же не мешком шибанувшая. Я практически тебя не знаю, но люблю и боготворю. Я была на высоте, — словно индианка, крутанула она головой. — У меня открылся дипломатический дар. Со мной редко такое случается. Я даже блокнот свой не открывала. До того я была хороша! Чашечку чаю с конфеткой у директора выпила, а потом пошла с Людмилой Фёдоровной в кабинет и написала заявление. Завтра у меня начинается первый рабочий день. Просила у неё полторы ставки. Она мне посоветовала пока осмотреться, адаптироваться к обстановке, а потом вернуться к этому разговору. Чудо женщина! — Я знаю, — напрягая глаза вперёд, сказал он и включил зажигание. КОНТРУДАР ХАДЖИ Заградительную сетку на балконе они с Асей вешали четыре дня. Дело оказалось хлопотным, и без лестницы стремянки и дрели обойтись было не возможно. А ещё сильная духота нависла в спортзале, от которой не куда было спрятаться. На Асе была надета открытая майка, а Винту пришлось до пояса оголиться. Вся основная работа легла на его плечи. Ася понимала это и ни на шаг от него не отходила, то лестницу поддержать, то, что, — то подать. Делала всё ответственно и обязательно переспрашивала. Переспрашивала не потому, что не понимает, а просто хотела его лишний раз отвлечь от работы и разговорить. С особой нежностью она стирала полотенцем обильный пот с его лба, который постоянно стекал ему в глаза. Этой процедурой она занималась всех чаще и когда прикасалась мягким полотенцем к его лицу, непременно прижималась к его голому торсу. В ней происходил сложный душевный процесс, который объяснения не требовал. Всё дело в том, что он ей безумно нравился, и как отец и как мужчина. В любой ипостаси, он для неё был пригожий. Хотя на все её сближения он отвечал безразличием. Она это замечала, но надеялась, что зов природы, поломает его стойкий характер. Он был восприимчив к таким отношениям и почувствовал сразу её тягу к себе. По своей природе он не был хищником до женских сердец, но если рыбка добровольно плыла в его невод на нерест, он готовил из неё «наваристую уху». После завершения этой скучной работы, Ася пригласила его к себе на ужин. Жила она через квартал от школы в однокомнатной квартире. Дочка в это время находилась в лагере. Пока она накрывала на стол, он осмотрел её скромненькую квартирку. Затем переключился на медали, висевшие, словно баранки на одной связке. Перебрав и пощупав все награды пальцами, с восхищением произнёс: — Весомо! Она в ответ ничего не сказала, только пригласила к столу. По обилию блюд, холодной закуски и дорогого коньяка не трудно было догадаться, что она готовилась к этому пышному застолью. Они просидели с ней за столом до позднего вечера, и когда пришло время собираться домой, Ася не смогла найти ключ от входной двери. Эту ночь ему пришлось провести в квартире восточной женщины. …Сергей Сергеевич полностью ушёл в работу. На дворе стоял разгар лета. С Сибири он отобрал тридцать детей, остальные были все в разъездах. Ежедневно тренировки посещала Яна и постоянно у неё были грустные глаза, что приводило Винта к раздумьям. «Либо она хронически больна, либо голодна, третьего не дано», — думал он, оставив этот печальный признак на совесть матери. …Ася ходила за ним по пятам и впитывала как промокашка все его дельные советы. После тренировок они оставались одни в зале, и он учил её играть. Она оказалась способной ученицей и за короткий срок прилично стала держать мяч на столе. На день молодёжи по городу объявили соревнования, которые должны были проходить в «Сибири». Желания никакого не было показываться там, но Вишневская настояла, чтобы они с Асей, в обязательном порядке выставили детей. Участников было не особо много и если бы, не дети Винта, то соревнования вряд ли состоялись. Хаджа был главным судьёй, все его родственники помогали ему в судействе. Сергей Сергеевич не хотел приветствовать главную судейскую коллегию. Поэтому отдал заявку Асе и послал её на жеребьёвку, а сам присел на подоконник. К нему подошёл его бывший коллега по Сибири Вадим Незнамов. Крепко пожав Платону руку, сказал: — Вижу, ты Сергеевич пристанище себе где — то нашёл. Я бы тоже сбежал отсюда. Да всё хочется верить Александру Андреевичу. Платон в ответ ухмыльнулся: — Только себе не ври, — не верой ты живёшь, а боишься перемен. Запомни, никакого будущего у Сибири нет, и не будет, если, у её хозяина по кредитам два миллиона долгов. Он уже один клуб настольного тенниса «Ритм» обанкротился, такая же участь и «Сибирь» ждёт. — А у нас уже и работать не кому, — сообщил неожиданную новость Вадим, — вслед за тобой все тренера разбежались. Остался один я и вот они, — кивнул он на судейский столик, где сидели Фима и Борис. Хаджи в зале видно не было. Он куда — то исчез К Платону в это время подошла Ася, и присела с ним рядом на подоконник. — Отдала заявку? — спросил он. — Да! Но главный судья посмотрел мою заявку и бросился, как ошпаренный в ту дверь, — показала она на его кабинет. — Ясней некуда, — тяжело вздохнул Сергей Сергеевич, — в заявке указана команда ДЮСШ «Метеор» и фамилия тренера, то есть моя. Он побежал звонить Смородиной или её мужу. Завтра у меня по работе могут возникнуть проблемы. Ася прижалась к его плечу: — Ни хочу никаких проблем. Мы так хорошо с тобой развернулись. Людмила Васильевна думаю, закопает все проблемы. Она женщина своенравная и не любит когда ею потакают. — Вишневская правит у себя в Метеоре, — тихо сказал Вадим, — а Смородину отцы города порой доверяют управлять штурвалом. Как говорится, с богатым не судись, а сильным не борись. Если только Хаджа замутит, что — то против вас, а он это точно сделает, — то ваши дела тухлые. И выручить вас может только Людмила Ивановна Шабанова. Она похитила у Хаджи очень важные бумаги. Если они всплывут в стенах администрации или Волгина, — генерального директора РУСАГРО, то Хадже, придётся закрывать свою богадельню. Он когда обнаружил пропажу такой хай поднял — значит боится. А Людмилу Ивановну, найти не может. По телефону её при нас вызвонил так она его открытым текстом, так далеко послала. …Платон повеселел от полученной информации. Наперёд зная, что в противном случае Людмилу Ивановну он всегда может сделать ведомой в любом деле. Он уже понял, что для неё стал своеобразным идолом, за которым и в огонь и в воду полезет. Хаджа появился в спортзале, когда соревнования были в полном разгаре. Он сидел за столом с опущенной головой и в сторону Платона не смотрел. Ему было над, чем задуматься. По раскладу турнирных таблиц ни один из его юных спортсменов даже в пятёрку не попадал. Везде лидировали теннисисты из Метеора. Они забрали все кубки и медали. Ася прыгала от счастья. — Я прям сейчас позвоню Людмиле Васильевне, — щебетала Ася, — пускай она в понедельник на оперативке отчитается, первым нашим и самым лучшим результатом в городе по настольному теннису. …Как и думал Платон, радость её оказалась преждевременной, — в понедельник ему позвонила Вишневская. В её голосе угадывались печальные нотки. Она просила после обеда прибыть в её кабинет. Он уже заочно считал себя рассчитанным, впрочем, особого сожаления по этому поводу никому не показывал. Людмила Васильевна сидела за столом, понурив голову. Не смотря в глаза Платона, глухо произнесла. — Чехарда, какая я то — с вами Сергей Сергеевич получается. И исходит она не от меня, а от тупого чиновника, который нашёл в вашей биографии судимость. А выкопал он её в военкомате. Вы же по причине судимости и не были военнообязанным. Мне очень жаль, но в этом случае я вас защитить никак не могу. Строго у нас с этим стало. Недавно заслуженного тренера России по борьбе тоже пришлось рассчитать. Теперь вот до вас очередь дошла. Кому такая безалаберная прихоть пришла в голову? Неужели неясно, что у нас каждый третий был под судом. И во всём модная педофилия виновата. В каждом бывшем зеке видят растлителя детских душ. Думаю, недалёк тот день, когда издадут указ; принимать на работу бывших зеков, только с положительными рекомендациями из мест лишения свободы. Работать то действительно некому. — Вы не отчаивайтесь Людмила Васильевна, — начал успокаивать её Платон, — меня эта отставка ни сколько не гнетёт. Но бесит то, что нами правят и издают бредовые указы, такие как Смородин и Хаджа. А без работы я не останусь, на подпольный спорт пока у нас запрета нет. Пойду тренировать богатых. Сейчас почти в каждом коттедже стоят теннисные столы. Работа конечно бесперспективная, но доходная и нервы трепать не надо. Людмила Васильевна подняла на него глаза, в которые со лба текли капли пота. Она приложила чистый лист к лицу и не торопясь его убирать, сказала: — Я знаю, кто пытается вас вымарать грязью. Этому беспробудному алкоголику и аферисту всё припомнится, когда Смородин на выборах провалится. А сентябрь не за горами. Поверьте мне, я вас обязательно верну. — Не берите в голову Людмила Васильевна. Я был осужден боле сорока лет назад, когда был несовершеннолетним и несмышлёным пацаном. Всё давно быльём поросло. Если Хаджа воспользовался этим белым пятном, значит, дрожит от чего, то. Но я такие вещи не прощаю. Жизнь моя с этого дня перестаёт быть скучной! У него было обострённое чувство человеческого достоинства. Подлый поступок Хаджи он остро воспринял, и прощать такие вещи было не свойственно его характеру. «Если Хаджа дерьмо, а не человек, — рассуждал Платон, — то и поступит он с ним как с дерьмом. В БАБЬЕМ ЦАРСТВЕ Он не стал вопрос с трудоустройством откладывать в долгий ящик. Нужно было, быстро оформится и нигде не афишировать место своей работы. Нежелательно чтобы об этом узнал Хаджа и его родственники. Предварительно созвонившись с Людмилой Ивановной, на другой день он поехал в детский дом. Она встретила его у входа и крутилась вокруг как юла. Её глаза бегунки, не находили себе места и выражали нетерпение. Она постоянно по шпионски переводила взгляд на вахтера. Убедившись, что та не проявляет к посетителю никакого интереса, вполголоса сказала: — У меня разговор смешной к тебе есть, касаемо Хаджи. Лезет ко мне в душу, ни какого удержу нет. — У меня тоже есть разговор, но не смешной, а не требующий отлагательств, который ты должна решить со спринтерской скоростью. Но это, чуть позже. Она дала ему бахилы, чтобы он надел на ноги. Вела она себя, как старожил, смело и привольно. Ей хотелось оказаться перед ним полезной, услужить в любой мелочи. Поэтому перед входом в кабинет Людмилы Фёдоровны, она с его одежды убрала каждую пылинку. И это не имело ничего общего с угодничеством. Просто — напросто она отвечала ему благодарностью за течение её новой жизни. И ощущение, что рядом с ней будет работать хороший знакомый, приводило её в радостное чувство. Она зашла вместе с ним в кабинет Гордеевой. Увидев Платона, на этот раз Людмила Фёдоровна не смутилась, как это случилось с ней при первой встрече, но окутать немой волной нежности желанного работника не забыла, что не ушло от зорких глаз Людмилы Ивановны. — Жду, жду вас Сергей Сергеевич. Мне уже с утра сообщили, что вы приняли окончательное решения устроиться к нам, — бросила она короткий взгляд, на Людмилу Ивановну. Я сейчас за директора осталась, — Владимир Иванович, у нас на операции, а потом на два месяца в отпуск уйдёт. Объяснять я вам про работу ничего не буду, вы лучше меня знаете всё. График работы сами составите с первого сентября. Только примите во внимание наш распорядок дня и, руководствуясь им, определите время занятий. А пока лето рабочий день у нас с десяти до шестнадцати. — Меня всё устраивает, — сказал он. — Совсем, прекрасно! Тогда пишите заявление от сегодняшнего дня, — она протянула ему авторучку и чистый лист бумаги, — а завтра мы созовём всех детей, кто здесь остался и вы с ними проведёте беседу. Сегодня же сделайте экскурсию по детскому дому и территории, — познакомьтесь с коллективом. А он у нас хороший. В основном преобладают женщины. Мужчины есть, но они находятся при хозяйственном дворе. Сюда приходят, только по необходимости. — Надеюсь, приставать ваши женщины ко мне не будут? — пошутил он, — и начал писать заявление. — А это как вы себя поставите в нашем Бабьем царстве, — улыбнулась она. — Если вы и себя к бабьему царству причисляете, то представляю, в какой оранжерее мне придётся трудиться!