Наташа уходила, все время беспокойно оглядываясь и как-то просительно глядя на Алика. Закрыв дверь, Толик снова аккуратно поставил печать на бумажку и прилепил на место. Шторы были плотно закрыты, Света включила телевизор и принялась изучать видеокассеты. Нашла Цоя и одобрила про себя вкус хозяина, который «умер недавно». Найдет же этот Алик, чем утешить. Тем, что хозяин умер и беспокоиться не о чем. Из ванной вышла Дина. Губы и глаза у нее были ярко накрашены, на голове красовалась небольшая шляпка. Выглядела она, как маленькая потаскушка. – Ты зачем накрасилась? – строго спросила Света. – Нравится мне так. – Где помаду взяла? – В ванной. – Иди смой. Дина не пошевелилась, только прибавила громкость в телевизоре. Еще чего! Не будет она тут командовать. Света поднялась, вырубила звук и набрала телефонный номер. – Тебе, кажется, сказали, по телефону не разговаривать, – подала голос младшая. – Можно помолчать? Бабушка, это я. Как дела, не спишь еще? Не надо, не жди, я на даче у Климкиных, сегодня электричку отменили, я завтра приеду. Не знаю... пока точно не могу сказать. Не надо за меня волноваться. Лекарства выпила? Ну все, пока. Дина, прослушав разговор, заметила: – А врать нехорошо, ты что, не знаешь? – Да? Надо же... Кто тебе сказал? – Папа. – А папа твой не сказал, почему тебя украсть хотели? Тебя, а не Олю Яницкую. – Сейчас вообще много детей воруют, – ответила Дина. Она немного подумала, вздохнула и добавила: – Лучше б меня украли. Я бы тут с тобой не сидела. В квартире мертвеца какого-то. Она покосилась на темный пустой коридор и пересела поближе к Свете. Потом откинулась на подушку и попробовала заснуть. Но тут ей на глаза попался кактус на подставке, и в голову полезли всякие страшные истории, которые ей рассказывала Оля Яницкая. Одна история как раз была про кактус. Женщина жила в гостинице, и ей было там неуютно, она пошла в магазин, купила себе кактус и поставила на окно. А на следующее утро в номер пришел официант и обнаружил ее мертвой. Заявили в милицию, а директор запретил селить приезжих в этот номер. Но одна женщина напросилась, и ее пустили, а наутро явилась милиция и обнаружила и эту женщину мертвой. Посадили в тюрьму того, кто ее пустил в номер, а директора уволили. А один милиционер, когда расследовали, взял и воткнул нож в горшок с кактусом, и вдруг нож ушел в землю по рукоятку. Тогда разрыли землю и увидели, что на дне – черная рука, прицепленная к корню. Содрали с нее перчатку, а рука резиновая. Тогда стали следить за всеми подозрительными и, наконец, выследили старика, который в парке заходил прямо в будку с током. Один милиционер тоже пошел к будке, но провалился под землю. Тогда милиционеры пошли туда вшестером, открыли будку, нажали там кнопку, и открылось подземелье. В этом подземелье милиция нашла много горшков с резиновыми руками и прочих поделок. Старика арестовали – он оказался убийцей-шпионом. Дина отвернулась от жуткого кактуса., но это не помогло: все равно казалось, что там, на дне, прячется резиновая рука, которая, если заснешь, выберется из-под корня и задушит. Дина перевернулась на другой бок, но страшные истории вспоминались одна за одной. И про черное пятно на стене, про девушку с зелеными ногами, убившую своего жениха, про лак для ногтей, которым одна девочка надышалась и отравилась до смерти. Лак, кстати, в ванной тоже был, такой красный, с золотой наклейкой и иностранными буквами. Дина села и сердито посмотрела на Свету, которая спокойно смотрела телевизор: – Тебе бы только Цоя своего слушать. Он умер уже сто лет назад. – Во-первых, не умер, а погиб. Из-за такой, как ты, кстати. Какая-то дура на дорогу выскочила... Ее спас, а сам разбился... – ответила Света. Дина обиженно повернулась спиной и стала думать, что Света, наверное, потому злая, что ее любимый певец умер. Выбрала бы себе живого и любила. Например, Киркорова. Он хоть одет красиво, не то что Цой. Нет, надо оборванца любить, а у него лицо продавленное. И вообще он монгол, а монголы... Только Дина задумалась о монголах, как внезапно подкрался сон и сморил ее. Шиза с дочкой Мирзы лоханулся. По привычке сел со стороны водителя, и затаскивать девчонку в машину пришлось Цыпе. Тот прихватил крайнюю, и вышел прокол. Шиза черноглазую Дину запомнил хорошо. Еще у тюрьмы, наблюдая, как девчонка рванула из «мерса» навстречу Алику, он сообразил, что у железного татарина Мирзы есть слабое место – семья. Жена-красотка и куколка-дочка. С них и надо было начинать. Костя план одобрил и теперь ждал, когда можно будет перерезать Мирзе жилы. Приговор Алику был уже подписан, оставалось снять деньги. Но после сегодняшнего девчонку будут прятать, это понятно. Шиза, сообразив, что начнутся догонялки, нагнал наркомов, чтобы не светиться самим. Обещал скостить долг и подбросить дешевого кайфу, если наведут точно. Если не наведут, поклялся сделать все наоборот. Но когда ему сообщили, что Мирза отвез девчонок в квартиру Димы Чуфарова, Шиза только присвистнул. Это было все равно что на могилу нассать. Диму все уважали и побаивались, он был в авторитете. Похоронили по понятиям, как положено, памятник заказали. Погиб Фараон неожиданно, на мокрой дороге после дождя перевернулся, смерть от кровоизлияния в мозг, и подкопаться было не к чему, разве только к тому, что Алик еще до гибели затребовал Димино место, заявив, что кассу Дима ему оставил. А с какой стати живой и здоровый Дима будет оставлять кому-то кассу? Это и не его дело – распоряжаться чужим. Костя сразу распсиховался. Такого смотрящего, как Алик, никому не надо было, прыщ это с гнойным нарывом, а не смотрящий. Шиза не сказать, чтобы уважал авторитетов, ему они были по барабану, но история Фараона его занимала, потому что тот жил с Алкой. Алку, танцовщицу-наркоманку из «Ганса», сорок семь килограммов бабской стервозности, давно бы замочили, если б не Дима. Нарывалась она по полной. Но Фараон с ней сладил, сдал в лечебницу, возился, как с больной собакой, и приручил. Он вообще следил, чтоб не зарывались ни кавказцы, ни свои. Тертый был волк, опытный. Тридцать с небольшим, но матерый, с перебитым носом. Не пижон, ездил на древнем БМВ, ходил всегда в одном пальто. После него только Алика и не хватало. Мирза и так стоял всем, как рыбья кость, поперек горла. Шиза обзвонил своих, как только получил информацию от наркомов. Визит был назначен на пять утра, и он, привычно спрятав пистолет, выключил видеомагнитофон с певучими и сладкими продажными девушками и спустился, тихо прикрыв за собой дверь. Уже начинало светать, было влажно, даже зябко, и он поднял воротник. Шиза думал о том, что сейчас он поедет к Диме Чуфарову, в его квартиру, где этот выползок Мирза прячет своего гаденыша, чтобы не отдавать украденную кассу. Дина заснула, а Света не могла. Она думала, во что вляпалась. Понятно, что Олю Яницкую прихватили по ошибке, а хотели Дину. Теперь придется прятаться, и Света тоже оказалась замешана в Аликовых делах. Он и не спрашивал, хочет она сидеть с Диной в чужой квартире или пет. Распорядился по-хозяйски. А кто он такой? Он ей не отец, чтобы распоряжаться, пусть командует собственной дочерью. Хватит того, что мать ходит перед ним на цыпочках. Все из-за нее. Не могла найти порядочного, любит бандита, который только деньги гребет, ворует и всех подставляет. Хорошо бы был ад, подумала Света, должно же быть место для этой братвы, где бы их помучили, как они мучают других. Она поставила кассету «Песня без слов» и слушала, приглушив звук, чтобы не разбудить Дину. Ей не нужна была громкость, она знала слова наизусть и беззвучно шевелила губами под едва слышную музыку: Каждой звезде – свой неба кусок, Каждому морю – дождя глоток, Каждому яблоку – место упасть, Каждому вору – возможность украсть, Каждой собаке – палку и кость, Каждому волку – зубы и злость. Потом она взглянула в окно, где начинало светать и серое утро казалось из-за цвета штор синим, и допела уже вполголоса: Снова за окнами белый день, День вызывает меня на бой, Я чувствую, открывая глаза: Весь мир идет на меня войной. Песня закончилась, и Свете стало немного легче. Как будто сжатая до отказа пружина, спрятанная где-то глубоко внутри нее, распрямилась со слабым звоном. Она посмотрела на беззаботно спящую Динку. Ну что ж, на бой, так на бой. Значит, придется обороняться... В Израиле, говорил Климкин, девушек к этому в армии готовят. В следующую минуту она услышала тихий шелест шин под окнами и осторожно посмотрела сквозь тюль. Промелькнула мысль: «Ну, ладно, я готова, но не так же быстро, ну подождали бы хоть чуть-чуть». Машина, остановившаяся возле подъезда, была ей незнакома, зато один из тех, кто из нее вышел, был лимонноголовый. «Яичный желток», как она его прозвала, тот, что караулил в их подъезде... Корешок армейский. Света беспомощно оглянулась на спящую Дину и почувствовала себя по-настоящему одинокой. Рыбкой в аквариуме, оставшейся без хозяина. Она заметалась по огромной квартире. Сколько шкафов, углов, диванов, а спрятаться негде – найдут. Она в панике выскочила на балкон, посмотрела. Четвертый этаж, внизу – асфальт. Ей казалось, что она слышит шаги на лестнице. Они уже на втором. Света метнулась в комнату и принялась трясти Дину. Та открыла непонимающие глаза: – Чего? – Быстрее, вставай. – Ну Света-а, – заныла Дина. – Я спать хочу. – И перевернулась на другой бок. – Быстро! Света сорвала с нее одеяло и дернула за руку. Дина поняла, что сопротивляться бесполезно, и послушно отправилась на балкон, куда ее подтолкнули. Света схватила ее одежду, одеяло и перекинула на соседний. Потом Света перелезла сама. Дина смотрела на это с опаской. Вниз вообще решила не глядеть. Ее Света перетащила, больно ухватив под мышки. Они, завернувшись в одеяло, присели на корточки и вжались в угол высокого каменного балкона. Обе дрожали от холода и страха, Света, обняв сестру, слушала, как сильно колотится ее маленькое сердце. По лестнице поднялись Шиза с командой. Остановившись возле опечатанной двери, он немного поковырялся в замке. Бесшумными стремительными тенями все разлетелись по комнатам. В огромной квартире стоял запах чего-то протухшего. Шиза, оглядевшись, вспомнил, как Фараон говорил, что купил квартиру со всей начинкой у художника, отбывшего в Нью-Йорк, и оставил там все, как есть. Квартира и правда выглядела странновато, картины писал больной на всю голову, это точно. Шиза открыл холодильник – затарились, значит. Стояла тишина, на расправленной кровати никого не было. Он пощупал подушку – теплая. Теплым был и экран телевизора. Девчонки были здесь совсем недавно. Продолжая заглядывать под кушетки, он включил автоответчик. Сообщений было много, и все старые, для хозяина: «Димочка, я уже соскучилась...», «Дмитрий Валерьевич, из автосервиса беспокоят, фильтры поменяли, когда пригонять...», «Дима, позвони мне, это мама, бабушка в больницу попала...» Человек на кладбище, а сообщения все копятся. И еще будут звонить те, кто не знает. Шиза еще раз внимательно обошел квартиру, все шкафы были уже нараспашку. Успели, значит, забрать. Кто-то предупредил? Шиза чертыхнулся: сколько раз учили – нельзя связываться с наркомами, сдают за дозу моментально. Дождутся, падлы. Шиза вышел на балкон и посмотрел вниз. Высоко. Не спрыгнешь. Значит, успели забрать за те десять минут, что они ехали. Он дал знак, и все четверо бесшумно покинули квартиру. Девочки сидели на соседнем балконе, вжавшись в каменный угол. Света, обхватив Дину, закутанную в одеяло, на всякий случай зажимала ей рот. Она слышала, как на балкон, с которого они только что перелезли, вышел человек, слышала его дыхание. Сердце у нее билось, как бешеное. Казалось, что тот, на балконе, вот-вот услышит его стук. Сонная Дина почти ничего не понимала, но хотя бы не вырывалась. Потом Света услышала шелест шин под балконом и не сразу поняла, что они уехали. Она поднялась тяжело, точно сама превратилась в камень: спина затекла от напряжения. Начала трясти Дину, чтобы та поторапливалась. Нужно было бежать подальше от этого места... Дина сперва недовольно ворчала, потом стала собираться, припомнив, что кое-что нужно прихватить с собой из ванной. Например, помаду. Все равно хозяин умер и никто не узнает, куда она делась. Дина посмотрела на кактус, но тот был совсем обычным и вряд ли там скрывалась резиновая рука. Если б скрывалась, то их бы уже на свете не было. Они бы уже были ангелами на небе и плавали в белых платьях среди облаков. Себя в белом платье с распущенными волосами Дина представляла хорошо, а Свету не очень. Она ни разу не видела Светиных ног, может, они у нее кривые, потому она и ходит в штанах. Девочки быстро собирались, Света все время дергала Дину. Они выбрались из квартиры, захлопнув дверь, у подъезда огляделись по сторонам и, взявшись за руки, вдруг изо всех сил бросились бежать по улице. Подальше от дома мертвеца.