Она выпрямилась и вытерла слёзы. Руки Франца разжались и бессильно повисли. – Не говори так. Мы хотели, чтобы ты жил здесь. Мы тебе рады… – Если я сдамся…. – Франц, нет! – С силой, которой она в себе не подозревала, Иоганна схватила его за плечи, удерживая на месте. – Если ты сдашься, ты сделаешь его жертву бесполезной. Ты же знаешь, что они… всё равно его допросят. – Она едва могла заставить себя произнести эти слова. Её желудок скрутило, и ей пришлось сделать несколько вдохов, чтобы прийти в себя. – Они посадят его в тюрьму или… или ещё хуже. – Внутри вскипал крик, и она закусила губу, чтобы не дать ему вырваться. – Если ты сдашься, ты ничем ему не поможешь. Но в одном ты прав – ты не можешь здесь оставаться. Только не из-за нас, а из-за тебя самого. Нам нужно спрятать тебя в безопасном месте. Его лицо помрачнело ещё больше, взгляд затуманился. Он пожал плечами, так что она была вынуждена опустить руки. – Где? – Где-нибудь… – Нет такого места. – Должно быть. Биргит может спросить у Ингрид, или я – у отца Иосифа… – Отец Иосиф присылал к нам людей. А коммунистов интересует только их пропаганда. Они заботятся о правах рабочих, а не евреев. – Мы на одной стороне… – продолжала убеждать Иоганна, хотя понимала, что в его словах есть доля правды. Люди ненавидели Гитлера по очень разным причинам. – Это пока. И в любом случае они могут расправиться с коммунистами, как расправляются с евреями. Почему эта Ингрид должна мне помогать? – Всё равно, – настаивала Иоганна, и её голос становился всё увереннее, – мы должны попытаться. Это не может вот так закончиться, Франц, я тебе обещаю. На миг выражение его лица смягчилось, он взял её ладонь в свою, и их пальцы переплелись. – Я тебя люблю, – просто сказал он, и её сердце сжал ужас, потому что эти слова прозвучали как приговор. – Мне кажется, я всегда тебя любил, с той самой минуты, как впервые увидел. Ты стояла в кухне с таким видом, будто владеешь миром. – Это не так, – прошептала она, и он сжал её пальцы. – Но в тот миг ты завладела моим сердцем. Она сдавленно выдохнула. – Франц, не говори так… словно это – прощание… – Я просто хочу, чтобы ты знала. – Я знаю. А ты знаешь, что я люблю тебя. – Её голос стал сильнее, убедительнее. – Однажды, когда это закончится… – Это никогда не закончится. – Что ты! Безумие не может длиться вечно. – Она накрыла его ладонь своей. – Франц, пообещай мне, что не натворишь глупостей. Не выдашь себя, думая, что это очень благородно, и не совершишь ещё чего-нибудь такого же нелепого. – Хорошо. – Он закатил глаза, но тут же ласково улыбнулся ей. – Обещаю не глупить. – Чудесно. – Она обняла его, наслаждаясь реальностью момента, наслаждаясь тем, что по крайней мере сейчас они оба в безопасности и она может к нему прикоснуться. – А потом мы найдём Ингрид или отца Иосифа, и они скажут нам, что делать. – Это ведь не может быть так легко, – заметил Франц. – Может, – возразила Иоганна. Неожиданно она почувствовала себя очень сильной, очень решительной. Ей было ради чего бороться. И жить. – Должно быть. Глава восемнадцатая Биргит Когда дверь магазина за гестаповцами и Манфредом закрылась, Хедвиг рухнула на колени, и из её груди вырвался низкий звук, похожий на стон раненого животного. – Мама! – Биргит рванула к ней, упала на колени рядом, сжала её в объятиях. Низко опустив голову, Хедвиг раскачивалась взад-вперёд, и глаза Биргит наполнились жгучими слезами. Она никогда не видела мать такой разбитой, такой потерянной. – Он вернётся, – пообещала она. – Они просто хотят задать ему несколько вопросов. Конечно, Биргит и сама понимала, что это не так. Она слышала достаточно ужасных историй о людях, которые возвращались оттуда, став бледными тенями самих себя, возвращались все в синяках, порезах и ожогах, с вывернутыми пальцами, сломанными руками. Её желудок скрутило, и она с трудом могла дышать. Этого просто не могло случиться с её отцом, её дорогим папой. – Мама, всё будет в порядке, – повторяла она, но сама слышала, как слаб её голос, и знала, что мать ей не поверит. Она сама себе не верила. Каким-то чудом она помогла Хедвиг подняться и дойти до стула, на который мать тяжело опустилась и накрыла лицо руками. Биргит пошла варить кофе. Ей пришлось повозиться с чайником, потому что она варила кофе впервые в жизни, но ей надо было чем-то себя занять. Вода только начала вскипать, когда в комнату ворвалась Иоганна. – Тебе нужно найти Ингрид, – сказала она Биргит резким, даже грубоватым тоном. Её взгляд скользнул по матери, сгорбленной за столом, и вновь в сторону. – Я не знаю, как ее найти. – Биргит уже очень давно не видела Ингрид, хотя по-прежнему получала и распространяла брошюры. Видимо, коммунистка полагала, что им лучше – и безопаснее – больше никогда не встречаться. – А как же кофейня? – спросила Иоганна. – Ты сказала, что там сможешь связаться с ней. Нам нужна её помощь. Её или отца Иосифа – с ним я поговорю сегодня. – Отец Иосиф ничем не сможет помочь, – бесцветным тоном произнесла Хедвиг. – Ваш отец был его единственным знакомым, кто сопротивлялся. Люди, которых он присылал сюда, были прихожанами, попавшими в беду. Им больше некуда было идти. Биргит и Иоганна обменялись неуверенными взглядами, а потом Иоганна сказала: – Значит, остаётся Ингрид. Франца нужно перевезти как можно скорее. Они вернутся, как только… – Она резко остановилась, снова взглянув на Биргит. – Как только что? – спросила мать, поднимая заплаканное лицо, чтобы посмотреть на них обеих. Выражение лица Иоганны смягчилось, губы задрожали, и она крепко сжала их. – Как только папа им расскажет, – тихо сказала она. – Он этого не сделает, – с достоинством заявила Хедвиг. – Мама, у него может не быть выбора… – Иоганна! – Биргит осуждающе посмотрела на сестру. Меньше всего их матери нужно было услышать, как ее мужа будут допрашивать. От одной мысли об этом желудок Биргит сжался, и она прижала руку к животу, решив стать сильной ради их блага. Ради отца и себя. – Думаете, я не знаю? – произнесла Хедвиг, глухо, безрадостно рассмеявшись. – Они будут бить его. Пытать. Я это понимаю. – Мама… – Иоганна беспомощно посмотрела на неё. Биргит повернулась к кофейнику, чтобы скрыть слёзы. – Но он всё равно не скажет, – продолжала Хедвиг. – Ваш отец – очень сильный. Намного сильнее меня. Я всегда это понимала. Биргит взглянула на Иоганну и поняла, что вид у неё, должно быть, такой же недоумевающий, как у сестры. Их отец не был сильным; он страдал от головной боли, оттого, что саднили старые раны времён войны, он часто отправлялся в постель сразу после ужина или засыпал в кресле у камина. Он был весёлым, и умным, и интеллигентным, и заботливым, но не сильным. – Очень сильный, – повторила Хедвиг, как будто Биргит озвучила свои мысли вслух. – Но если можешь, найди эту Ингрид. – Пойду к ней прямо сейчас. – Биргит направилась к лестнице. Она чувствовала, что её ведёт вперёд новая цель. – Я найду Ингрид, мама. Я обещаю. В прошлый раз она оставила записку в кофейне. Почему бы не сделать этого снова? Биргит торопливо шла по улице, плотно закутываясь в пальто, низко опустив голову, чтобы ненароком не встретиться ни с кем взглядом. Потребовалось почти полчаса, чтобы добраться до кофейни, и когда она проскользнула внутрь, тепло комнаты и запах кофе и шнапса вызвали у нее щемящее желание, чтобы всё скорее стало как прежде. Все, кто там сидел, на секунду замолчали, прежде чем разговор возобновился. Она взглянула на мужчину за барной стойкой; в прошлый раз она просила именно его передать сообщение Ингрид. Он лишь смерил её ничего не выражавшим взглядом, но, кажется, выполнил её просьбу, и она должна была верить, что так будет и теперь. – Я ищу Ингрид, – тихо сказала она, стоя перед стойкой, положив ладони на полированное дерево. – Она знает, кто я. Я ей помогала… в некоторых вопросах. Управляющий продолжал до блеска натирать стакан, его лицо ничего не выражало, и он молчал. Конечно, она знала, что он вряд ли сюда подослан, но вдруг он мог её выдать? Или не он, а кто-то другой, кто подслушал бы их разговор? Она не могла позволить себе думать об этом. – А теперь мне нужна её помощь, – продолжала Биргит уже настойчивее. – Срочно. Вы знаете, где она? Молчание. – Пожалуйста, – умоляла Биргит, изо всех сил стараясь говорить как можно тише. – Я уже несколько месяцев ей помогаю – и я предупредила всех, когда сюда нагрянула полиция. Разве вы не помните? – Тихо ты, – наконец прошипел управляющий очень сердито, хотя его лицо по-прежнему не выражало никаких чувств. – Никто не говорит о таком вслух. Совсем глупая, что ли? Биргит закусила губу и, вновь собравшись с силами, прошептала одними губами: – Мне очень нужна Ингрид. Я должна помочь одному человеку и надеюсь, она скажет мне, как. Он по-прежнему так же безразлично смотрел на неё.