– Это вопрос жизни и смерти! – наконец вскричала она, чем лишь сильнее его разозлила. – Сейчас любой вопрос – жизни и смерти. Или ты думаешь, у тебя одной неприятности? – Он поставил стакан на стойку и кивнул в сторону двери. – Приходи через час. – Что… – Приходи через час. Понимая, что выбора у неё в любом случае нет, Биргит вышла из кофейни. Час она провела, слоняясь по Элизабет-Форштадт, её мысли метались. Когда-то этот неблагополучный район кишел людьми – рабочими и подёнщиками, продавщицами и швеями, оборванными детьми, сновавшими туда-сюда. Теперь улицы были почти пусты. Все прятались по домам или покинули город – уехали, были арестованы или ещё хуже. Время ползло медленно, но наконец Биргит вернулась в кофейню и с неописуемым облегчением увидела Ингрид, с сигаретой в зубах сидевшую за столиком. Перед ней стоял стакан шнапса. Биргит не видела её больше года, но Ингрид совсем не изменилась; её тёмные волосы и алые губы ничуть не потускнели, красивое лицо было таким же волевым, в глазах читались усталость и цинизм. – А, моя маленькая католичка, – приветствовала она Биргит. – Что там у тебя стряслось, мауси?[15] Биргит покраснела, смущённая её насмешливым тоном. – Моего отца арестовали гестаповцы, – тихо пробормотала она, сев напротив Ингрид. – А его ученик, Франц, ты ему помогала несколько лет назад, он, как ты знаешь, еврей. Он не может больше оставаться у нас. Его надо где-то спрятать. – Вот как? – Ингрид приподняла тёмные изогнутые брови. – А какое отношение всё это имеет ко мне? Её безразличие поразило Биргит. Она не думала, что Ингрид может быть всё равно. – Я… я думала, может, ты знаешь где, – промямлила она, запинаясь. – Или знаешь кого-то, кто поможет. У тебя же должны быть связи? – Кого-то, кто ради тебя станет рисковать жизнью? – равнодушно уточнила Ингрид. – Почему я должна подвергать себя опасности ради непонятно кого? – Она выпустила клуб дыма и мрачно посмотрела на Биргит. – Это работает в обе стороны, либсте[16]. Ты не можешь просто бежать к нам, когда тебе нужна помощь. – Я… – Биргит хлопала глазами, охваченная внезапной яростью. – Я вам помогала, – прошипела она, впившись взглядом в Ингрид. – Всё это время я вам помогала. Я распространила все брошюры до единой, какие вы подкладывали мне под дверь… – Ну, молодец, – протянула Ингрид, в её глазах вспыхнул вызов. – Смелая девочка. Биргит села, чувствуя уже не злость, а усталое раздражение. – Чего ты от меня хочешь? – Большего, – тут же ответила Ингрид. – Гораздо большего. Одними бумажками Австрию не освободишь. Нужно действовать. Ты готова? – Действовать? – Биргит вновь охватило волнение и вместе с тем ужас. – Что ты имеешь в виду? Ингрид опрокинула в себя стакан шнапса одним глотком. – Как ты думаешь, что я имею в виду? – Мне кажется, речь о насилии. – Коммунисты были известны своей жестокостью. Саботаж, убийство, партизанская война – кровь говорила убедительнее, чем слова. Биргит сглотнула и выдержала дерзкий взгляд Ингрид. – Я права? – Можешь называть это насилием, если хочешь, – ответила Ингрид, пожав плечами. – Я называю это обороной. Нацисты уже вторглись в Чехию, скоро настанет черёд и Польши. И кто знает, что будет потом? Никому не хватает смелости их остановить. Значит, этим займёмся мы, рабочие, как всегда и бывает. Биргит взяла бутылку шнапса и плеснула в стакан на столе. Ингрид с любопытством наблюдала, как она сделала глоток, тут же выплюнула шнапс обратно и зашлась кашлем. – Моя маленькая католичка, – Ингрид улыбнулась, – тебе нравится притворяться кем-то другим, да? – Я не притворяюсь. – Биргит поставила стакан на место, горло обжигало огнём. Это была глупая бравада, но по крайней мере она придала сил. – Чего ты от меня хочешь? Какое-то время Ингрид молчала, склонив голову, и наконец спросила: – Ты по-прежнему встречаешься с тем солдатом? – Когда Биргит, изумлённая внезапностью вопроса, ничего не ответила, она уточнила: – Тем, что служил в Бундешире – сейчас он, конечно, там не служит? – Он в Первой горнострелковой дивизии, – призналась Биргит. – Его перевели, так что мы не виделись с ноября. – Но он тебе пишет? И вы встречаетесь, когда есть возможность? Биргит пожала плечами, не зная, что ответить. Она любила Вернера – она понимала, что по-прежнему его любит, как бы порой этого ни стыдилась, – но при этом терпеть не могла говорить о нём, тем более с лидером коммунистического сопротивления. – Ну да, наверное. – Хорошо. Тогда вот как ты нам будешь помогать, по крайней мере пока. Потом придумаем что-то получше. Когда встретитесь, выясни, чем он занимается. Какие планы у его подразделения. Что ему известно о передвижении войск, о военных планах и так далее. Биргит изо всех сил постаралась не вытаращить глаза от удивления. – Ты хочешь, чтобы я шпионила? – Называй это как тебе нравится. Чем больше у нас будет информации, тем лучше мы сможем планировать свои действия. Переписка будет проверяться, поэтому таким способом ты ничего не добьёшься. Пиши просто разную ерунду, как все глупые девочки пишут своим кавалерам. – Изогнув губы в ухмылке, Ингрид ткнула сигаретой в сторону Биргит. – Но когда встретитесь, тебе придётся добыть у него информацию. Сделай так, чтобы он ничего не заподозрил. Думаю, ты справишься, верно? – Я… – Биргит не могла представить, что расспрашивает Вернера о чём-то подобном, но уже знала – она согласна. – Сделай это, а мы тебе поможем. – Но мы не увидимся несколько месяцев! – воскликнула она. – А Францу нужна помощь уже сейчас. – Ладно. – Ингрид пожала плечами, потушила сигарету. – Поверю тебе на слово. Но если ты не справишься или, ещё того хуже, решишь нас выдать, ты об этом пожалеешь, и вся твоя семья – тоже. – Её тон был очень ласковым, но Биргит похолодела. Она понимала, что Ингрид говорит очень серьёзно. – Всё это время я была на вашей стороне, – сказала она. – Я делала всё, что вы просили. Я… я одна из вас. – Тогда вопросов больше нет, правда? – всё так же ласково пропела Ингрид. – А насчёт Франца – иди в аббатство Ноннберг и спроси сестру Кунигунду. – Ноннберг! – Этого Биргит уж точно не ожидала. – Там служит моя сестра, Лотта. – Да ну? – равнодушно пробормотала Ингрид. – В общем, тебе нужна Кунигунда. Она скажет, что делать, а мы пока займёмся его документами. Ему, конечно, придётся покинуть страну. В Ноннберге он может остаться самое большее несколько дней. – Покинуть страну? – Биргит задумалась, как это воспримет Иоганна. – Неужели он не может там просто… спрятаться? – И навлечь опасность на весь монастырь? Нет, надо немедленно его увозить. – Ингрид поднялась из-за стола, давая понять, что разговор окончен. – Когда тебе будет что сказать, передай сообщение Гансу, – она кивнула в сторону управляющего. – И не глупи. Биргит внезапно захотелось отправиться в аббатство Ноннберг, не заходя в дом на Гетрайдегассе. Рассказать Иоганне и Францу сам план, а не смутную его перспективу. К своему стыду, она осознала, что ей хочется во всём разобраться и гордо вернуться домой с осознанием прекрасно выполненной работы. Подобные стремления с учётом всего происходящего были мелочны, и она понимала, что это так. Поднявшись по крутой лестнице к аббатству, она тяжело дышала, вспотев и выбившись из сил. Она не была здесь полтора года, с того самого дня, как Лотта стала послушницей. Скоро она принесёт последние обеты, будет монахиней, а они за всё это время не обменялись ни словом. Неужели такое возможно? Или всё это, как многое в жизни, просто оказалось забыто? Биргит позвонила в колокольчик, и открывшая ей монахиня смерила её хмурым взглядом. – Да? – Мне нужно видеть… – Биргит замялась. Она ничего не знала об этой Кунигунде, а Кунигунда ничего не знала о ней. А если эта монахиня, у которой такой кислый вид, что-то заподозрит? Любой разговор, любое слово могло таить в себе опасность. – Лотту Эдер. – Она вдруг ощутила, как важно сейчас увидеться с сестрой, рассказать ей обо всём, что произошло. – Вы имеете в виду сестру Марию Иосиф? – уточнила монахиня, чуть слышно фыркнув, и Биргит кивнула. – Да. Я её сестра. Дома… плохие новости. Монахиня кивнула. – Хорошо. Спустя несколько минут Биргит отвели в маленькую голую комнату, где Лотта почти два года назад простилась с семьёй. Это было в прошлой жизни, которая закончилась, когда войска пересекли границу. Все изменилось, и только Лотта осталась прежней, всё это время оставаясь здесь, в спокойствии, в безопасности. Интересно, подумала Биргит, тревожится ли сестра за них. Волнуется ли? Или она даже не знает об опасностях, с которыми они столкнулись? Дверь открылась, и вошла молодая женщина. Бледный, гладкий овал её лица обрамляла белая намитка, скрывавшая волосы и шею до самого подбородка. Её чёрная ряса шуршала при ходьбе, руки были спрятаны в широких рукавах. Биргит потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что эта женщина – её сестра. – Лотта, – прошептала она. – Теперь я сестра Мария Иосиф, – ответила Лотта, склонив голову. Биргит не знала, почему, но эти слова её разозлили, и пришлось подавить в себе раздражение, чтобы не огрызнуться. – Как ты? – Хорошо. – Лотта стояла перед ней, сложив руки на талии и глядя на Биргит так, словно она была незнакомкой, отнимавшей у неё время. Её терпеливый вид казался натянутым, как костюм, который можно надеть и снова снять. – Сестра Агнес сказала, у тебя новости. – Да. – Биргит указала на пару жёстких стульев. – Может, сядем? Лотта не ответила, и Биргит подумала, что она откажется, но она присела на край стула, как будто в любой момент была готова встать и уйти. Она молчала, и Биргит вновь начала злиться. Неужели столько времени спустя сестре нечего сказать? – Папу арестовали, – наконец начала Биргит и почти с удовлетворением отметила, что лицо Лотты наконец изменилось – глаза распахнулись, губы разжались. – В дом пришли гестаповцы и сказали, что до них дошли сообщения о подозрительной деятельности. – Голос Биргит задрожал. Лишь теперь, несколько часов спустя, до неё стала доходить реальность происходящего. – Они обыскали дом, разбили мамин фарфоровый сервиз и много чего ещё. И они забрали папу, Лотта! – Она наклонилась вперёд, будто это могло помочь сестре проникнуться ужасом её рассказа. – Они его забрали. Лотта вздрогнула и отвела взгляд. – А Франц? – помолчав, спросила она. Биргит покачала головой. – Они его не нашли. Я не знаю, почему. Я пришла сюда за помощью. – Она осеклась, не зная, рассказывать ли сестре о том, что она услышала от Ингрид. А если Лотта не знает о евреях в монастыре? Но, конечно, если бы она узнала прямо сейчас, она вряд ли кому-то донесла бы. – За помощью? – бесцветным тоном повторила Лотта.