– Не знаю. Вряд ли, но, может, когда-нибудь и сможешь. Если он ещё жив. А пока делай своё дело и больше ничего. Как я уже сказала, ты должна быть предана рейху. – Она смерила Иоганну свирепым взглядом, и та понимающе кивнула. И вот она, склонив голову, стояла в почтительном молчании перед фрау Вест, строгой женщиной, заведовавшей машинописным отделением. Когда та указала ей место, Иоганна положила пальто на стул, села и начала печатать первый из длинного списка документов. Работа была такой же унылой, как в бухгалтерии, но в то же время постоянно действовала на нервы. Мужчины с зачёсанными назад волосами, пропахшие сигаретным дымом, мужчины, время от времени выходившие из кабинетов, были убийцами. Это была дочерняя компания крупного строительного предприятия, принадлежавшего СС как часть его обширной коммерческой империи. Эсэсовцы контролировали каменоломни, шахты, заводы по производству оружия и боеприпасов и, как сказала Ингрид, заставляли узников концлагерей работать до смерти. Несмотря на страх, первый день Иоганны на новом месте прошел без происшествий, даже скучно, как и последующие недели и месяцы – каждый день она печатала документы и письма, не содержавшие никакой важной информации, а потом шла в деревенский домик, где снимала обшарпанную комнату, ужинала тушёным мясом с картофелем и обычно сразу после этого ложилась спать. Она просто отмечала день за днём, ожидая, когда что-нибудь произойдёт. Так прошёл год, и наконец это случилось. Мужчина с ничего не выражавшим лицом прошёл мимо стола Иоганны и, даже не взглянув на неё, бросил папку ей на стол. – Немедленно напечатать, – сказал он и пошёл дальше. Иоганна удивленно подняла голову, но мужчина уже исчез. Она взглянула на жёлтую картонную папку, точно такую же, как остальные, но… остальные не передавали лично ей. Все они ложились на деревянный стол, а затем фрау Вест распределяла работу между сотрудницами. Осторожно оглядевшись, чтобы убедиться, что её не заметили, Иоганна открыла папку. Там лежала только одна страница, на которой были быстро нацарапаны несколько строк, явно зашифрованных. Иоганне показалось, что это напоминает стихотворение. Она в изумлении смотрела на них, не понимая, что это может означать. – Фройляйн Эдер? – Голос фрау Вест резко прервал лязг и стук пишущих машинок. Иоганна резко закрыла папку, положила на стол. Её сердце тревожно заколотилось, когда фрау Вест подошла ближе. – Вам нужно больше работы? Иоганна покачала головой. – Нет, фрау Вест. Данке[21]. – Она взяла чистый лист бумаги и пропустила его через пишущую машинку. Папка лежала всего в нескольких дюймах от её начальницы. Она заставила себя не смотреть туда. Наконец, когда прошла, казалось, целая вечность, фрау Вест двинулась дальше. Остаток дня Иоганна работала, не отрываясь, изо всех сил стараясь сохранять спокойное выражение лица, но её мысли метались. Что означали строки стихотворения? И что ей делать с этой информацией? Она полагала, что ответ на первый вопрос не имеет значения; что касается второго, единственное, о чём она могла думать, это о том, чтобы рассказать Ингрид. Она запомнила строки и уничтожила папку, а приехав в Зальцбург, куда приезжала раз в месяц, сходила в кофейню на Элизабет-Форштадт и оставила странное послание мужчине за барной стойкой, понятия не имея, что вообще сделала. Всё это происшествие подало ей идею: мужчина, оставивший папку, скорее всего, пришёл из лагеря, чтобы передать сообщение оттуда во внешний мир. Что, если она сама отправится в Маутхаузен и попробует найти Франца? Ведь это же было возможно? Да, глупо, безусловно, опасно, но возможно. Некоторые из её начальников регулярно перемещались между конторой и лагерем; бригадиры, одежда которых была покрыта тонким серым слоем гранитной пыли, приносили отчёты, а офицеры СС ходили осматривать заключенных, чтобы убедиться, что те в состоянии работать. Десять километров – неплохое расстояние, но если надо, она готова была пройти его пешком. Ей просто нужен был предлог, чтобы попасть в сам лагерь. Она начала мечтать о встрече с Францем, сметая все препятствия – колючую проволоку, сторожевые вышки, охрану и пушки – и представляя только их одних, бегущих навстречу друг другу под широким голубым небом. Он подхватывал её на руки и нежно целовал, и мир вокруг них таял. Спустя несколько дней ей на стол легла ещё одна папка. Иоганна выпрямилась и увидела, что мужчина быстро отходит прочь. – Фройляйн Эдер… – окликнула её фрау Вест, но Иоганна пробормотала, что ей нужно в туалет, и пулей вылетела за мужчиной. В коридоре она его догнала. – Майн герр, прошу вас, – прошептала она, – мне очень нужно узнать… – Иоганна вцепилась в его рукав, и он отдёрнул руку, смерил её хмурым взглядом. На нём была униформа чиновника, штатского, работавшего на СС в лагерной администрации. – Пожалуйста, – прошептала она. – Вы из лагеря. Мне очень туда нужно. Мне нужно найти одного человека. Мужчина смотрел на неё, и в его глазах читалась скорее ярость, чем страх. Иоганна поняла, как безрассудно она себя ведёт, и ради чего? Она ведь не могла спасти Франца или хотя бы помочь ему. И, связавшись с этим человеком, работавшим, как и она, на группу сопротивления, она могла поставить под угрозу всю операцию и подвергнуть опасности их жизни. И всё же теперь, когда она зашла так далеко, она чувствовала себя обязанной упорствовать. – Его зовут Франц Вебер. Он еврей, из Вены, потом жил в Зальцбурге. Вы можете мне сказать, в каком он блоке? Мужчина поджал губы, покачал головой и побрёл прочь. Иоганна в отчаянии смотрела, как он уходит, а ещё через несколько дней он бросил ей на стол новую папку. В ней тоже лежало непонятное письмо, но в самом его низу было наспех нацарапано: Блок 13. На следующий день, закончив работу, Иоганна сложила в папку свои документы и поехала на автобусе в Маутхаузен, маленький городок на берегу Дуная. Остаток пути она прошла пешком. Найти лагерь оказалось просто: громаду казарм, колючую проволоку, сторожевые башни, устремленные в небо, и витавший в воздухе запах страданий и смерти трудно было не заметить. Она прижала папку к груди, высоко подняла голову и, напустив на себя деловито-официальный вид, подошла к воротам лагеря. – Я к коменданту Штуберу, – заявила Иоганна. Эту фамилию одного из комендантов лагерной администрации она увидела в штатной книге канцелярии. – Я должна немедленно доставить секретную информацию с Гранитверке. – Она помахала папкой со штампом Гранитверке на лицевой стороне, но охранник даже не взглянул на неё. – Ваши документы, – сказал он и протянул руку, и она отдала их. – А папку? – Увы, она засекречена. Спросите у коменданта Штубера, если хотите знать, что там содержится. – Она хладнокровно выдержала его взгляд, почти поверив собственной истории, и, пожав плечами, он махнул ей рукой. Иоганна вошла в лагерь на дрожащих ногах, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно знала, куда идёт. Был ранний вечер, быстро сгущалась тьма; она надеялась, что рабочие карьера вернулись в лагерь. Охранник уже забыл о ней, даже не проверил, идёт ли она к блоку административных зданий в конце обширного комплекса. Она быстро развернулась и пошла в другую сторону, к казармам. Увидев мужчину, шаркающей походкой идущего к одному из блоков, она застыла на месте. Он выглядел… он выглядел… как скелет. Она в изумленном ужасе смотрела на его руки и ноги, кожу, натянутую на кости. Она могла даже разглядеть очертания его голени, похожей на две переплетённые ветки. Он едва ли был похож на человека, и всё же его, как и всех остальных, наверняка посылали работать в каменоломню на десять или больше часов в день. Внезапная ярость, свирепая ярость, какой Иоганне ещё не доводилось испытывать, вспыхнула в ее груди. То, что совершалось в этом и других лагерях, нельзя было назвать даже чудовищным. Это было за пределами того, что любой человек мог представить как зло. Постичь весь ужас этого было невозможно; она прижала папку к груди и, с трудом разбирая дорогу, направилась дальше в поисках Блока 13. Ей нестерпимо хотелось увидеть Франца. Вдруг он в таком же состоянии, как этот мужчина? Или ещё худшем? Господи, главное, чтобы он только был жив. Наконец она подошла к нужному блоку и остановилась перед деревянным бараком, таким же, как десятки других. Её сердце колотилось, ладони взмокли. Ей так хотелось войти внутрь, и всё же она с трудом смогла себя заставить это сделать. – Иоганна? Иоганна Эдер? Она повернулась на звук голоса и резко заморгала, с трудом узнавая мужчину перед ней. Он не был таким исхудавшим, как тот человек, что брёл к казармам, но был измучен и бледен, наголо обрит, и в его взгляде застыло затравленное выражение. Он, не отрываясь, смотрел на Иоганну, словно не мог поверить своим глазам. – Я… – Ты меня не помнишь? – из его груди вырвался хриплый звук, отдалённо напоминавший смех. – Господи, ну конечно, я же так изменился. Я Вернер Хаас. Вернер, жених Биргит. – Что ты тут делаешь? – изумлённо прошептала она. – А ты? – Он огляделся, а потом взял её за руку и подвёл к той стороне барака, где их с меньшей вероятностью могли увидеть. – Как там Биргит? Она…Я слышал, её арестовали? Иоганна смотрела на него, слишком поражённая, чтобы ответить. До неё только теперь дошло, что на нём полосатая униформа. – Ты… ты заключённый? – глупо спросила она, хотя это было очевидно. Уголок рта Вернера дёрнулся. – Да, я здесь уже два года. – Но почему? То есть ты же… – Она осеклась, и он горько рассмеялся. – Нацист, да? Я пытался им быть, но мне не хватило сил. – Он покачал головой. – Я стыжусь самого себя. Но прошу тебя, скажи мне, что с Биргит всё в порядке. После того, как меня арестовали… мне пришлось им сказать… – Так это ты? – У Иоганны так сильно кружилась голова, что ей казалось, она вот-вот упадёт в обморок. – Ты сказал им о нас? О Франце? – Его имя прозвучало как крик. – О вас? Нет. Я ни слова им не сказал о вас. Только о сестре Кунигунде. Я знал только это имя. Но я никогда не сказал бы им о Биргит. Этого они из меня вытянуть ни за что бы не смогли. – Кунигунду приговорили к смертной казни, – холодно сказала Иоганна. – Ты это знал? Вернер опустил глаза. – Я предполагал, что так будет, – тихо ответил он. – Как же ты мог… Вернер кивнул, принимая её гнев как должное. – Я не такой смелый, каким себя считал. – Он протянул Иоганне руку, и она не смогла сдержать стон. Его ладонь была мёртвой, бесполезной, изуродованной, пальцы искривлены до невозможности. Казалось, это кошмарный муляж, слепленный из воска. – Мне очень жаль, что так вышло с Кунигундой, – пробормотал он. – Но… Биргит… – Их с Лоттой отправили в Равенсбрюк. – О господи! – Вернер отвернулся, ссутулился. Иоганна оглянулась и увидела, что к ним идут два офицера СС. – Вернер, я пытаюсь найти Франца Вебера. Папиного помощника, помнишь такого? Он еврей, и я думаю, что он в одном из этих бараков. Ты его видел? – Франца? Да. – Дождавшись, когда офицеры пройдут мимо, он повернулся к ней… – Он жив? – Облегчение наполнило всё её тело, и она с трудом удержалась на ногах, схватившись за стену барака. – Ты можешь привести его сюда? Пожалуйста? Мне нужно с ним поговорить, нужно его увидеть… Вернер нахмурился, покачал головой. – Как ты вообще сюда попала, Иоганна? – Я работаю в конторе неподалёку. Я сказала, что должна доставить сюда папку с документами. – Иоганна, это опасно… – Я знаю, – отрезала она. – Но я готова рисковать. Только пожалуйста, пожалуйста, приведи сюда Франца. Какое-то время Вернер смотрел на неё, а потом кивнул. – Хорошо, постараюсь. Но, Иоганна… когда вернёшься в Зальцбург, можешь кое-что передать моему отцу? Его зовут Георг Хаас, он живёт в Эйгене, на Траунштрассе, дом двадцать два. Скажи ему… скажи ему, что теперь он наконец-то может мной гордиться. Сглотнув ком в горле, Иоганна ответила: – Я постараюсь. – Спасибо. Вернер побрёл обратно в казарму. Иоганна ждала, закрыв глаза, всё её тело было напряжено. Она услышала, как дверь открылась и снова закрылась, следом послышались шаги. Она открыла глаза. Этот человек не Франц, – была ее первая безумная мысль. Он не может быть Францем. Он, этот человек перед ней – ведь он же старик! Ему никак не меньше пятидесяти, ему не может быть неполных тридцать. Его голова была выбрита, гладкий череп сиял белизной, кожа была натянута так туго, что проступали кости, полосатая роба болталась на тонком, как палка, теле. – Иоганна… Этот голос прозвучал чуть громче хрипа, но она его узнала. Она вскрикнула и зажала рот рукой. – Зачем ты сюда пришла? – спросил Франц. Его голос казался сердитым. Иоганна бросилась к нему, обхватив его руками, ощутив острые кости. Его тело стало таким болезненно тонким, что она боялась сломать его пополам. От него ужасно пахло, он совершенно не был похож на Франца, но это был Франц.