Рита же этой ночью, наоборот, совсем не спала. У сына жизнь всегда была рискованная, такой характер. Но он был ловок и увертлив. Сейчас что-то случилось для него чрезмерное, от чего он резко, в один момент ослабел. И даже сам не понимает, насколько слаб. Нужно уговорить его пару дней не выходить из дома, иначе что-нибудь случится. Надо, чтобы он ей поверил, а если не послушается, придумать какую-нибудь оздоровительную процедуру с Родэ. Живешь и не знаешь, от кого зависит твоя жизнь. Умерла какая-то девица, и Бог бы с ней, но вдруг ни с того с сего это оказалось главным событием в жизни сына, а значит, и в твоей тоже. Пока девица была жива, он даже не понимал, что она важней всего. Иначе б проговорился. Самые смертельные удары жизнь наносит из-за угла, откуда не ждешь. Потому и валит наповал, что человек к ним не готов. Вот муж ее, например, всю жизнь стонал, что без нее пропадет. А что получилось? Глазом не моргнул, женился через три месяца и живет себе, в ус не дует. Потому что про себя знал заранее. Понимал, что Рита с ним не уживется и рано или поздно все случится. Приготовился. Но не все такие честные, как она, и не все такие толстокожие, как ее бывший... До утра Рита придумывала, как подольше удержать Кирилла в доме, задремала под утро, а когда проснулась, его уже не было. Выглянуло солнце, и все показалось не таким страшным, как ночью. Она заварила чай и забыла свои ночные страхи. Юля, проездив два часа в поисках Светы, решила возвратиться в Брусяны. Вернулась она в полтретьего ночи, Филиппа будить не стала, решив, что расскажет все утром. Утром он постучал к ней сам, узнать, чем закончилась поездка. По ходу ее рассказа мрачнел все заметней. Про поиски под дождем слушать не стал, а стал ее упрекать в легкомыслии. Как можно было отпускать девочку с посторонней женщиной, которую Света даже не знала. Может быть, она наводчица... Да кем угодно могла оказаться. Что все это не случайность, и дураку понятно, дело серьезное. Дальше он принялся ругать себя, что отпустил их одних, не поехал сам, недооценил опасность. Юля, которая свое пребывание в группе мыслила еще и как заботу о нем лично, ужаснулась. А если бы он встрял? Хорошо, что не поехал. Все мужики одинаковы: где опасно, там им и надо присутствовать. Сейчас он переживает, что упустил случай погеройствовать. А что бы он сделал? Не пустил Свету с незнакомкой? Отогнал убийцу? Что? Нет уж. Он из тех, чья жизнь должна быть в безопасности. Жаль, что он сам так не думает. – Да ничего с ней не случилось. Захочет – вернется. Мало ли что у девиц в голове. Юля перевела разговор на более безопасную почву, но предположение оказалось ему не по вкусу. – Она не такая, – возразил Филипп, – не обычная. – Откуда ты знаешь? – возмутилась Юля. – Как ты ей в голову проникнешь? – Чувствую, – вдруг улыбнулся он. Вот же, досадовала Юля. За несколько уже дней привык, что девчонка ходит за ним, как привязанная, и не хочет расставаться с верной поклонницей. Зависимые существа эти знаменитости. – Она хороший человек. Чистый, без изъянов. Поэтому я хочу ее вызволить из беды, а не потому, о чем ты подумала. – А я ничего такого... – Ага. Говори-говори. У нас всегда в запасе пара-тройка гнусных мыслей. А у детей нет, за это мы их любим. Ну и ну! Признался, что любит! Проняло. А то все ходит, как во сне. Работа и только работа, без эмоций. А тут хоть кого-то заметил. Но что теперь с этим его капризом делать, непонятно. То ли искать девочку, то ли уговаривать лететь без нее. Но он решил, что пара дней у них в запасе есть. Надо подождать, может быть, действительно, она вернется. А не вернется, улетят без нее. Нельзя, чтобы дело зависло. Работа, только работа. Дети потом, хотя тоже важно. Толян привез Свету в какой-то прокуренный подвал с двумя шконками и без окон. На узкой кровати сидел Алик и курил. При виде Светы он улыбнулся и встал, затушив сигарету. Сделал несколько шагов ей навстречу: – Ну здравствуй, пропащая... – Привет, – буркнула Света. Радости эта встреча не принесла. – А Дина где? – В надежном месте, в крепости. Туда они не сунутся. – Покажешь дорогу? – Конечно. – А чего такая сердитая? – Толик... – Света помолчала, – женщину убил. – Толян, поди сюда. Они отошли в угол, Толик жестикулировал, отстаивая свою невиновность, а Света смотрела на него и не понимала. Как Толик мог? Ну ударила она его по лицу... Ну не ножом же. Сволочь. Еще веселым прикидывался, шутки шутил, убийца... Гад... Подонок... Свете вдруг стало ясно, что эта женщина, что привязалась к ней со своим магазином, ею дорожила. И не так, как Алик, который сразу спросил про Динку. Дорожила она именно ею. Причем так, что не боялась умереть, ведь, похоже, знала, с кем имеет дело. Это Света про них до сегодняшнего дня не понимала до конца, хотя и догадывалась. Она оглядела Алика с неприкрытой ненавистью. Отчаянное одиночество вдруг подступило к ней совсем близко, окатив ледяной волной. Эта женщина была родной, чем-то связанной с отцом. Была свидетельством того, что он есть на свете или, по крайней мере, был, существовал наяву, а не в мечтах... «А эти термиты, – зло подумала она об Алике, – все уничтожили. Лучше быть совсем одной, чем с ними. Они только с виду люди, а на самом деле, могильщики. Еще неизвестно, кто на самом деле жив, а кто мертвец из серого подвала...» Алик вернулся к ней пасмурный: – Ты это... Свет... Не переживай. Она давно у меня на хвосте сидела. И сдавала вас с Динкой... этим... конкурентам моим. Плохим дядькам. Алик выбирал слова аккуратно. – Сволочь он, – Света зыркнула на Толика, – и трус. – Поаккуратней, – зло одернул Алик. – Не понимаешь ты. Это тварь была, каких поискать... – Она была женой моего отца! – выкрикнула Света. – Она хотела меня взять к себе. Ввиду ненужности! А он ее убил! Не сволочь, скажешь? Алик обошел по периметру комнату с серыми стенами. Под потолком висела одинокая лампочка без плафона. Он остановился под ней, подпрыгнул, задел, и по стенам пошла легкая рябь. – Ты что, – он усмехнулся, – ей поверила? – Да, – выпрямилась Света. – Зря. Неизвестно, почему Света Алке поверила. Может, потому что та призналась, что ее отец тоже бандит, не стала врать и выворачиваться? Алик продолжал уверять, что это липа, а потом плюнул. Что, мол, он тут оправдывается... Перед кем? И поглядел на нее в упор. Взгляд был, красноречивей некуда. Вот именно. Для него люди – мелкая рыбешка, жизнь не стоит ни гроша, и оправдываться не стоит. Света тоже рыбешка. И мама, и Динка, если уж на то пошло. Что он тут изображает отца? Не только Она безотцовщина, Динка тоже, хотя и не знает об этом. Просто пока их интересы не противоречат друг другу. Но это все до поры, догадалась Света. Конечно, он будет играть в мужа и отца, изображать нормального. Но это пока хвост не защемят. Оборотень, вот правильное слово. И для него, и для Толяна этого. Света направилась к выходу. – Ты куда? – удивился Алик. – Дела у меня. – Э, стой, погоди... Какие дела? – На работу хочу устроиться. Меня берут... – А за Диной ехать? – Так поехали. Это по дороге. – Завтра. Сейчас уже ночь. Завтра за час доедем... Так тебе не добраться, электрички же не ходят... Света села на узкую койку. Не хотелось оставаться с ними в серой комнате, но он прав. Юля тоже доберется не скоро, скорее всего, ночью. До утра Филипп ничего не узнает, а утром она появится и все объяснит. Что она не сбежала, испугавшись работы, а просто попала в беду. Все как обычно. Только размечтаешься – и на тебе. Толян приволок надувной матрац и вскоре захрапел, уложив под подушку целый арсенал. Алик проделал то же самое. Ну и жизнь он им всем устроил... Света спросила про маму и получила ответ, что с мамой и бабушкой все нормально. Нина Григорьевна в санатории, Наташа у подруги. Ужасней следующего утра Света ничего в своей жизни не помнила. Все началось с грохота, из дыры в потолке валились камни, потом поднялась стрельба. Алик, подхватив Свету, стал выбираться из подвала по подземельям, кишащим крысами. Толян их прикрывал. Эго был последний раз, когда Света его видела. Так и запомнила его с белой головой, обсыпанной пылью и известью, с пистолетом в руке и испуганным лицом. Драпали они с Аликом на бешеной скорости. Выбрались из канализации на какой-то окраине. Очистили с себя пыль, и Алик сказал: – Вот деньги, и уходи. – Мы что, не едем за Динкой? – Откладывается. Где, говоришь, эта крепость? – От Брусян километра три на север. – Завтра жди, значит. Сегодня не получится. Лови частника и дуй на вокзал. Дальше уедешь, живее будешь. Алик подмигнул напоследок. Еще шутить пытался, хотя дела его, видно, совсем плохи. Никогда это не кончится, зря они с Динкой на него надеются. Безнадежно все. Так и будут друг друга убивать, им вообще не до них. Над замком Паши Вертолета к полудню сгустилась нездоровая атмосфера. Главный и решающий фактор был тот, что бесследно пропал хозяин. Из спальни с утра не выходил, в помещении и парке не появлялся или не был замечен. Бондарчук, Люба, Миша и Дина обошли все закоулки дома и сада – Паша точно сквозь землю провалился. Все были в недоумении, а Бондарчук сердился и ворчал, что совсем некстати Паша задумал шутки шутить. Второй фактор, обеспокоивший обитателей, был Костин «ягуар», прочно закрепившийся напротив ворот. Из него время от времени появлялись малосимпатичного вида люди, совещались и снова пропадали внутри. Это явление у Бондарчука называлось «принесла нелегкая». Больше всего Бондарчуку не понравился демонстративный объезд территории. «Звери!» – определил он такое поведение. Прокатились вокруг, все осмотрели, а чего надо-то? Пауза затягивалась, становясь уже невежливой. Гости с хозяевами не общались, но и не уезжали. Спустя час к ним явилось подкрепление – семерка БМВ, тоже заполненная темными личностями. Чем больше накапливалось гостей, тем больше мрачнел Бондарчук и в конце концов принял меры к обороне. Принес две винтовки, а также гранатомет и разместил оружие в бойницах. Пронаблюдав за его приготовлениями к предстоящему бою, Дина отправилась в часовню, где ей нужно было поменять цветы в зеленой вазе. Обязанностей по дому Паша назначил ей немного: животные и цветы – но все равно дел набиралось. Одних собак кормить занимало не меньше часа. Войдя в часовню, она прислушалась. Где-то совсем рядом звучали голоса, словно кто-то бранился. Ругались два голоса: мужской и женский, а что они не поделили, оставалось загадкой. Отдельных слов было не разобрать. Дина поняла, что это и есть привидение, про которое говорила Люба. То, которое завывает в часовне по ночам. Но вот почему оно разделилось на два голоса и скандалит? Ой, не к добру это, сказала бы бабушка. Ей стало казаться, что голоса доносятся из-под земли, она легла животом на каменный пол и приложила ухо. Слышнее не стало, зато стало холодней. Она села и снова принялась вслушиваться. Ей было совсем не страшно: вряд ли привидение интересуется девочками, да и, вообще, ему ни до кого нет дела, вон как разоралось! Хоть бы одним глазом поглядеть, как оно выглядит. Неужели без туловища и в простыне? И мужчина оно все-таки или женщина? Дина еще немного подождала, а поскольку выкрики продолжались, она поднялась с полу, топнула ногой и крикнула: – Эй вы! Чего разорались? Звуки моментально стихли, зато началась возня, и голос, показавшийся Дине знакомым, четко произнес: – Будешь слушаться меня, ведьма... Дина просто умирала от любопытства, что же дальше. Но все затихло, потом вдруг вздыбился ковер перед алтарем. Дина опасливо отодвинулась подальше в угол. Под ковром образовалась щель: видимо, подняли крышку люка, ведущего в подземелье. В щели образовалось Пашино жутковатое лицо. – Марш отсюда! – скомандовал он. – Нечего тут подслушивать! – А я и не подслушивала, – возразила Дина. – Чего подслушивать, когда так орут! Там к вам, – она махнула рукой на двери, – между прочим, гости явились. Бондарчук для них уже пушки расставляет, а вы тут чего, прячетесь, что ли?