Сервас напрягся. Выйдя из госпиталя, они осмотрели его комнату вместе с еще одним студентом и скрыли, что нашли странные фотографии. Он тогда спросил себя, что будет, если адвокат защиты допросит охранника. — Ну, это ведь тоже всего только фото… — Ты сам снимал? Домбр ухмыльнулся. — Как бы мне это удалось? — Тогда где достал? — Тут есть черный рынок, там и купил. — С какой целью? — Что? — Зачем тебе эти фото? — Как это зачем? Это искусство, жесткое искусство! — Искусство? — переспросил Ковальский, словно рыжий изрек что-то очень важное. — Да, искусство. — В любом случае фотографировать трупы без согласования с родственниками незаконно, ты это знаешь? — Он выдержал паузу. — Особенно в таких унизительных позах… — Редко когда тот, кто помер, старается хорошо выглядеть. — Да ты-то что знаешь о смерти? — возразил Ковальский, наблюдая за его реакцией. В белых глазах вспыхнул огонек, а потом рыжий покачал головой. — Да, конечно, ровным счетом ничего. Ничего, кроме фотографий. Эти слова он произнес совершенно неискренним тоном, зажав в коленях сложенные руки, в позе защиты. Манжен и Сервас переглянулись. — Где ты был в ночь с четверга на пятницу, с десяти до полуночи? — Когда? — Ночью в четверг, с десяти до полуночи, — повторил Ковальский. Студент задумался. — У себя в комнате. — Кто-нибудь с тобой был? — Э-э… Нет, я был один. — Стало быть, никто это подтвердить не может? — Никто, — нехотя выдавил из себя рыжий. Сервас и Манжен снова переглянулись: судебный медик констатировал смерть обеих девушек в период с полуночи до двух часов ночи. — Послушайте, но это не потому, что я был… — А с полуночи до двух часов? — Что — с полуночи до двух часов? — Где ты был в это время? — А?.. Не понимаю… С подружкой был. Сервас почувствовал, что между ними словно пробежал электрический ток. — Объясни. — Она была на концерте и вернулась около полуночи. — И остаток ночи вы провели вместе? — Да. — И как зовут твою подружку? — Люси Руссель. Что-то я не врубаюсь. Это самое случилось с десяти до полуночи или с полуночи до двух? Можно как-нибудь поточнее? — А где сейчас твоя подружка, где ее можно найти? — У родителей. Она вернется на факультет завтра. — Ты знаешь их номер телефона? Седрик Домбр продиктовал номер. — А тот человек, с которым ты разговаривал? — вдруг сказал Ковальский. Студент застыл. Воцарилось молчание. — Какой человек? — Лицо его словно свело судорогой. — Тот, кого ты боишься… кто может причинить тебе зло… Тот, что беспощаден… — Да чушь все это… — огрызнулся парень. — Я был не в себе, нес всякую околесицу… — Уверен? В широко раскрытых глазах рыжего промелькнула искра ужаса. Он кивнул. — И все-таки ты… — Да отстаньте вы от меня с этим… Седрик Домбр уже почти кричал, и они поняли, что он вот-вот расплачется. Парень затравленно глядел на полицейских. — Я не хочу больше об этом говорить… Не хочу… Умоляю вас… * * * Вся группа собралась в другом помещении. — Люси Руссель подтвердила, что в четверг вечером действительно была на концерте в центре Тулузы. Она пришла к Домбру уже около полуночи и оставалась там до восьми утра, а затем ушла на лекции. Лоб шефа группы перерезала морщина. — Надо бы ее выслушать, — сказал Ковальский. — Но сегодня воскресенье, — заметил Манжен. — Скажи ей, чтобы пришла завтра к началу дня. А с ее дружка глаз не спускать, они не должны пересечься. — Вид у нее был очень удивленный, — сказал Манжен. — А он запаниковал, когда оказалось, что на первый отрезок времени у него нет алиби. Ковальский кивнул. — Знаю. И это говорит о том, что он понятия не имеет, в какое время все произошло. — И что алиби у него — не фуфло, — прибавил Манжен. Сервас откашлялся.