– Так ты… хочешь помочь мне? – удивился Иоганн. – Слушай, а как еще поступают друзья? Только б старик Партшнайдер ничего не пронюхал. Он каждый вечер запирает двери так, будто мы заключенные. – Предоставь это мне, – ответил Иоганн, и губы его изогнулись в тонкой улыбке. – У меня много талантов, исчезать из виду я умею. В прошлой жизни я, знаешь ли, был фокусником. А теперь вернемся к игре, – он вновь склонился над доской и сделал ход. – Слон бьет ферзя, шах и мат. Валентин хлопнул себя по лбу. – Черт возьми, ты едва научился играть, а кажется, что занимался этим всю жизнь… Тебя невозможно раскусить. Только что ты рассказывал мне о своей великой любви – а потом делаешь этот ход, как будто не думал ни о чем другом. Хотелось бы мне знать, что творится у тебя в голове, Иоганн Фауст… * * * В следующую субботу друзьям наконец-то удалось улизнуть из бурсы. Магистр Партшнайдер тщательно запирал двери, а окна были забраны решетками, но ключ висел в комнате для занятий, и Иоганн сумел незаметно снять его с крючка. Затем он взял кусок воска и сделал слепок, по которому кузнец в Гейдельберге изготовил копию. Теперь они с Валентином могли выходить даже с наступлением сумерек. Квартал Бергхайм располагался в западной части города. Здесь обитали в основном ремесленники, а также виноделы, чьи виноградники росли по склонам вдоль Неккара. Этим вечером в трактирах было полно народу, в том числе и студентов. Они пили вино и пиво из больших кружек, горланили похабные песни на латыни и пытались приударить за местными девицами. Друзья решили проверять трактиры один за другим – в городе вроде Гейдельберга предприятие не такое уж простое. Чтобы Иоганну не вызывать подозрений, разговоры с местными жителями вел Валентин. Иоганн в это время держался чуть поодаль. И хотя они старались не налегать на вино, после четвертого кабака он уже порядком опьянел – а они так ничего и не выяснили. Когда они нетвердой походкой вошли в пятый трактир, Иоганн сразу заметил, что это место облюбовали студенты швабской бурсы. Все были уже изрядно пьяны. Среди студентов сидел и их предводитель, Ганс Альтмайер. Иоганну уже не раз приходилось сносить его выходки. Альтмайер был сыном богатого торговца из Эсслингена. Неотесанный чурбан, в университете он занимался в основном тем, что оттачивал свое свинство в отношении других. Когда Иоганн молча проходил мимо него, Ганс насмешливо приподнимал берет. Высокого роста и широкий в плечах, он был довольно неуклюж, как Иоганн убедился в их первую встречу. В драке этот верзила ничего не стоил. – Ага, голодранцы выглянули из своих казематов! – насмешливо выкрикнул Альтмайер и оглянулся на своих приятелей. – Последите за кошельками, друзья, у этих нищих пронырливые пальцы. Остальные засмеялись и принялись горланить, но Иоганн не обратил на них внимания. Он следил, как Валентин подсел за стол к группе крестьян. Сам он привалился к стене, и служанка с улыбкой протянула ему кружку пенистого пива. Альтмайер с другими студентами перешептывались и то и дело поглядывали в его сторону. Но открыто нападать на него в трактире никто не решался. Иоганн не сделал и пары глотков, как к нему вернулся Валентин. И выглядел он крайне взволнованным. – Кажется, я кое-что разузнал, – вполголоса сообщил друг. – Крестьяне знают винодела, который женился пару лет назад. Это его вторая жена; первая умерла от тифа и не оставила ему детей… – А вторая?.. У Иоганна замерло сердце. – Вторая родом из Книтлингена, у нее волосы соломенного цвета и лицо в веснушках. – Это Маргарита! – воскликнул Иоганн так громко, что на них стали оглядываться. – Тсс! – Валентин стиснул его руку. – Помолчи и послушай! С девушкой, похоже, что-то неладно. Они не захотели вдаваться подробности. Говорили что-то про темные силы и колдовство… – Что с ней? – вскинулся Иоганн. – Не знаю. Для этого придется расспросить ее мужа. Его имя Якоб Кольшрайбер, и он известный выпивоха… – Где его найти? – оборвал его Иоганн. – Это я и хотел тебе сказать. – Валентин шептал ему в самое ухо. – Он как раз сидит вон там, в углу. Видишь? Иоганн медленно повернул голову. Якоб Кольшрайбер сидел в самом углу, в стороне от других, и перед ним стоял кувшин вина. У него были редкие темные волосы, растущие клочьями, отечное от пьянства лицо и мясистые губы. Возможно, раньше он был статным красавцем, но теперь из-под вамса выпирал круглый живот, а все тело обрюзгло и стало как размякшая губка. Одежда выдавала в нем зажиточного человека, но была не ухожена и вся покрыта пятнами. Иоганн вручил другу пивную кружку. – Что ты задумал? – спросил Валентин. – Поболтаю с ним, – тихо ответил юноша. – Не для того я преодолел сотни миль, чтобы теперь поджимать хвост. Я должен узнать, что с Маргаритой. – Будь осторожен! – предостерег Валентин. – Вид у него не самый дружелюбный. К тому же он пьян. – Я тоже. – Иоганн развернулся и медленно двинулся к столу. Якоб уставился в свою кружку и даже не заметил его. Только когда студент сел напротив него, он резко вскинул голову. По лицу его пролегла тень. – Кто тебя приглашал, сопляк? – проворчал он. – Возвращайся к своим дружкам, таким же бездельникам! А здесь тебе не рады. – Меня от этих лодырей воротит не меньше вашего, уж вы поверьте, – ответил Иоганн и постарался, чтобы голос его звучал трезво. – Мой отец торгует вином, он и отправил меня в университет. Да только я предпочел бы обучиться какому-нибудь ремеслу, а не долбить бесполезные науки. К торговле душа тоже не лежит. Ручной труд мне ближе. Стать бы вот кузнецом, плотником или, скажем, виноделом… – Хм, виноделие – ремесло почтенное, – пробормотал Якоб, уже не так враждебно. Иоганн как бы невзначай покатал по столу серебряную монету, одну из последних, оставшихся после Венеции. Кольшрайбер следил за ней алчным взглядом. Юноша щелкнул пальцами и подозвал служанку. – В этом заведении есть порядочное вино? – спросил он властно. Увидев монету, служанка мгновенно развернулась и вскоре вернулась с полным кувшином, с улыбкой поставив его на стол. Иоганн наполнил два стакана и пододвинул один Якобу. – Будьте так любезны, выпейте с несчастным студентом, – попросил он. Кольшрайбер не заставил себя уговаривать, разом осушив стакан и налив себе еще. – Хорошее вино, – проговорил он. – Не хуже моего. – Какой толк от вина, когда женщины ничего не стоят, – посетовал Иоганн и глотнул из своего стакана. Краем глаза он следил за собеседником. – От меня недавно сбежала девица, с другим парнем. С тех пор я и пью. Кольшрайбер рассмеялся. – Моя от меня тоже сбежала, да только обошлось без парня. Она была при мне, лежала в постели как бревно, но дух ее витал где-то далеко. На Блоксберге, наверное. Чертова ведьма! Иоганн подался вперед. – В каком смысле? – Ну, она была одержима дьяволом! Да я сам виноват. Узнал о ней от свояка, он часто бывает в Книтлингене по делам. Знаешь, где Книтлинген? Иоганн неуверенно кивнул. – Приблизительно… – Так вот он и рассказал мне про видную девицу. Приданое небольшое, зато дочка фогта. Я решил, что сделка будет выгодной. К тому же собой она очень даже ничего. – О да, – произнес Иоганн негромко, так, чтобы Якоб его не слышал. – Прекрасная, как солнце после темной ночи. – Но меня надули! – гневно продолжал Кольшрайбер. – В девчонку вселился дьявол, да только отец ее не соизволил сказать об этом! Она неделями не разговаривала, я слышал про какой-то там случай в лесу… Со мной она тоже поначалу мало говорила. – Он рыгнул и рукавом вытер рот. – Вообще это хорошо, когда жена держит рот на замке. Мне не по душе, когда баба разевает рот и ворчит. А когда я потребовал исполнить супружеский долг, она вдруг совсем замолкла. И говорила только во сне, скверные вещи говорила… – Он понизил голос. – Про сатану, каких-то пропавших детей, про руку, что тянется к ней… «Темный дух, он явится за мной, за всеми явится» – так она говорила во сне. Говорю же, одержимая! «Прочь, прочь» – так она и кричала, а к утру все забывала и не могла ничего вспомнить. – И… что вы с ней сделали? – спросил Иоганн. – Ну а что я мог сделать? – Кольшрайбер откинулся на спинку и скрестил жирные руки на груди. – Сначала хотел отдать ее в руки правосудия. Кому нужна ведьма в доме? И сам вмиг под подозрением окажешься. Но потом я подумал и отослал ее в Нойбург. – В Нойбург? – Ну, монастырь бенедиктинок. Там ей и суждено до конца дней отирать колени да горбиться перед алтарем. И поделом! Бенедиктинки в Нойбурге слывут особенно строгими. Приданое я, конечно, оставил за собой. – Он злорадно рассмеялся. – Буду пропивать его, пока не найду новую жену. Но на этот раз я не дам обвести себя вокруг пальца. Уже дважды меня провели! Сначала первая не могла родить мне ребенка, а потом эта ведьма… Будь прокляты женщины! Эй, ты куда? Иоганн резко поднялся. Хмель как рукой сняло. Оставаться здесь было выше его сил. Еще минута, и он бы разбил кувшин об голову этого гнусного типа. – Мне нужно возвращаться, – бросил он. – Допивайте вино. – Ну, мне дважды повторять не надо. – Кольшрайбер уставился на Иоганна своими мелкими глазками. – Что-то мне в тебе не нравится парень. Ощущение, будто ты что-то такое натворил… Так ведь? Юноша, не проронив ни слова, двинулся прочь, а Кольшрайбер наполнил новый стакан. Ослепший от горя, Иоганн шагал к выходу. Ему хотелось поскорее убраться отсюда, он даже не стал оборачиваться в поисках Валентина. Когда до двери оставалось несколько шагов, дорогу ему перегородил Альтмайер. Все это время он держался со своими дружками в стороне, но теперь почуял свой шанс. – Эй, ты куда это так спешишь? – спросил скрипучим голосом верзила. – Уж не украл ли чего… Договорить он не успел – Иоганн без предупреждения всадил кулак ему в лицо. Он вложил в удар всю кипевшую в нем ярость. Альтмайер рухнул как подкошенный, его приятели прянули в стороны. Что-то подсказывало им, что к нему сейчас лучше не приближаться. Чем-то необъяснимо зловещим сверкали его глаза, как у дикого зверя. – Ты об этом пожалеешь! – выл Альтмайер, держась за нос, и кровь заливала пол. – Пожалеешь, заносчивый ты ублюдок! Но Иоганн его даже не слышал. Он шагнул за дверь. В лицо ему дул прохладный ветер, но и это не могло остудить его ярость и скорбь. Маргарита была так близко – и в то же время бесконечно далеко… Она стала недосягаемой для него. Послушница в монастыре. 15