После того как ангел исчезал, они предавались любви. Это не имело ничего общего с тем буйством, которому Иоганн предавался с Саломе. Влюбленные познавали друг друга с осторожностью. В детстве они не раз бывали вместе без одежды, когда купались в реке или играли в кучах сена. В последний раз это было в пещере в Шиллинговом лесу, но воспоминания об этом уже стерлись. Они с удовольствием отмечали, как изменились и созрели их тела. Иоанн игриво пробегал пальцами по белой груди Маргариты, касался ее срама, языком и губами пробовал ее соки. Маргарита понемногу тоже становилась любопытнее и требовательнее. Они прерывались лишь потому, что ее ждала келарея. Кроме того, в пещере было холодно, и кожа их покрывалась мурашками, хоть и согревал внутренний жар. Иногда Маргарита все-таки плакала – от стыда, от страха и от радости. – Ты и вправду уйдешь со мной? – спрашивала она шепотом, прижимаясь к нему обнаженным телом. Чтобы защититься от холода, они расстелили на земле старую медвежью шкуру и укрывались плащами. – Прочь из Гейдельберга? – Я уйду с тобой хоть на край света, – отвечал Иоганн. Но все оказалось не так просто, как он полагал вначале. Если Маргарита покинет монастырь, муж наверняка будет ее разыскивать. Кроме того, Иоганна ждали испытания на степень магистра. По крайней мере, эту ступень он хотел преодолеть здесь, в Гейдельберге. Будучи магистром, Иоганн мог отправиться с Маргаритой в любой город и там получить место секретаря, учителя или доцента. Он мог бы доктором и прославленным ученым, возможно, таким же знаменитым, как Конрад Цельтис. Почтенный доктор Иоганн Фаустус!.. Иногда ему казалось, что с ангелом стоило все-таки повременить. Он не знал, долго ли еще сможет продолжать этот спектакль. Валентин, по всей видимости, что-то подозревал, Иоганн видел это по его глазам. Не так уж просто было каждый раз вытаскивать латерну магику из сарая, тащить ее в пещеру и собирать. Рано или поздно однокашник что-нибудь да заметит… – Что с тобой? – спросила Маргарита и провела пальцем по его губам. – Ты о чем-то думаешь, признайся! Я хоть и не вижу тебя в темноте, но чувствую, что ты опять над чем-то размышляешь. Иоганн рассмеялся. – Я же Иоганн Фаустус, не забывай об этом. Я всегда размышляю… – Он театрально вздохнул. – Ах, две души живут в больной груди моей! Оставалось надеяться, что Маргарита не заметит, как неуверенно звучит его голос. Она поднялась. В темноте ее глаза сверкали как звезды в ночи. – И когда мы будем вместе – об этом ты тоже раздумываешь? Иоганн жадно поцеловал ее. Ему хотелось всю ее объять губами. – Когда я с тобой, я не хочу ни о чем думать, мне нет в этом нужды. Ты – мое лекарство, Маргарита, снадобье посильнее любого териака. Теперь уж рассмеялась и Маргарита. – Такие мысли мне по душе! Он снова поцеловал ее, и они набросились друг на друга. Иоганн проживал лучшие дни в своей жизни. Но, хоть ему и не хотелось сознавать этого, он чувствовал, что счастье их продлится недолго. * * * В середине июня Конрад Цельтис вновь пригласил Иоганна к себе. Они не виделись уже довольно долго. Ученый был в разъездах, в Дрездене и в Майнце, а Иоганн целиком сосредоточился на занятиях. Ему хотелось как можно скорее стать магистром, чтобы вместе с Маргаритой покинуть наконец Гейдельберг. Цельтис, как обычно, принял его в своей убогой комнате. Теперь там стоял еще и стол, заваленный книгами и пергаментными свитками. Но Иоганн так и не припомнил, чтобы ему хоть раз попалось на глаза что-то из еды или питья. Казалось, прославленный ученый жил на одной лишь литературе и чернилах. – Ну? – спросил Цельтис, когда они устроились перед камином. – Как твои успехи? Все хорошо? Иоганн кивнул. – Я почти закончил с трудами Плутарха, и математические формулы Архимеда не составляют для меня трудности. Пока еще тяжело даются киренаики. Аристиппа из Кирены, Арета, Феодор… Цельтис махнул рукой. – Киренаиков на экзаменах почти не касаются, потому как доктора сами их не понимают. Видимо, удовольствие им чуждо, хотя киренаики понимали под ним лишь размеренность в устремлениях. – Он рассмеялся. – Все равно уровень учителей в Гейдельберге оставляет желать лучшего, как ты, наверное, и сам убедился. За исключением, разумеется, моего старого друга Йодокуса. Иоганн не понимал, к чему Цельтис затеял этот разговор, и потому лишь вопросительно посмотрел на него. После той своей выходки во время приема он старался воздерживаться от излишней критики – хотя порой что-нибудь да срывалось с языка. – Тебе ни разу не приходило в голову поступить в другой университет? – неожиданно спросил Цельтис. Иоганн резко выпрямился. Он был рад, что ученый сам коснулся этой темы. Это облегчит расставание. – Я подумывал, после того как стану магистром… – Я имел в виду, раньше. Уже этим летом. Иоганн раскрыл рот от изумления. Едва ли он мог поверить своим ушам. – Но… разве так можно? Я ведь… уже готовлюсь к экзаменам… – Которые можешь сдать и в другом университете. Для студента вроде тебя это сущие пустяки, – он усмехнулся. – Ну, и я, конечно же, похлопочу за тебя. Иоганн погрузился в раздумья. – Боюсь, я не вполне понимаю… – наконец прервал он молчание. – А я сейчас объясню. – Цельтис наклонился ближе и понизил голос: – Этим летом я отправляюсь в Вену. Король Максимилиан лично попросил меня возглавить там кафедру риторики и поэтики. Это великая честь! Вена считается центром Священной Римской империи. Там находится один из крупнейших университетов… – Я знаю, – прошептал Иоганн. – Я… слышал про Вену. Он вдруг почувствовал, как пол уходит из-под ног, и впился пальцами в спинку стула. – Мне понадобится ассистент, который разыскивал бы в библиотеках старые записи, архивировал документы, отделял зерна от плевел. И, возможно, воскрешал бы давно позабытые знания. – И вы… подумали обо мне? Цельтис рассмеялся. – А о ком же еще мне думать? Может, ты и чересчур высокомерен и не знаешь почтения к старшим, зато умен и честолюбив, совсем как я в юности. И ты, черт возьми, один из лучших студентов в истории этого университета. Старина Йодокус уже не раз говорил мне об этом. Ты по всем экзаменам получил высший балл. – Вы слишком добры ко мне. Иоганн склонил голову, но внутри у него все дрожало. Он был одним из лучших, это пришлось признать даже магистру Партшнайдеру. Ум и знания, полученные им от Арчибальда и Тонио, давали ему преимущество перед другими. Иоганну было предначертано стать великим ученым – и благодаря предложению Конрада Цельтиса ничто не мешало его возвышению. Отправиться в Вену ассистентом великого гуманиста – он не мог и мечтать о таком. Видела бы его сейчас мама! Может, ему доведется даже познакомиться с королем… Но если он этим летом покинет Гейдельберг, что же станет с Маргаритой? Ведь он рассчитывал получить здесь степень магистра, а уж потом забрать возлюбленную в другой город. Но удастся ли это ассистенту Конрада Цельтиса? – Ты колеблешься? – спросил ученый и нахмурил брови. – Хм, такого я не ожидал. Что ж, если речь о деньгах… – Нет, деньги тут ни при чем, – поспешил заверить его Иоганн. – Дело в… – Он поерзал на стуле. – Дело в том, что мне нужно еще кое-что уладить в Гейдельберге. – А, понимаю! – Цельтис подмигнул ему. – Девица… Что ж, послушай старого сердцееда: любовь пылка и преходяща, искусство же вечно. Наука, философия, литература и живопись – вот что поистине достойно любви. Разве ты не согласен со мной? Иоганн промолчал, но в конце концов неуверенно кивнул. – Твоя девица должна это понять, – продолжал Цельтис и похлопал юношу по плечу. – Для таких, как мы, Фауст, есть высшее предназначение. Мы родились не для того, чтобы нянчиться с детьми и ходить в церковь по воскресеньям. – Он поднялся. – Жду твоего ответа не позднее чем через две недели. Уверен, ты меня не разочаруешь. Цельтис буравил его взглядом, и Иоганн понял, что возражений он не потерпит. Но было в его глазах что-то еще, ученый словно пытался заглянуть в самое его нутро. Может, ему и нужен был способный ассистент, и конечно, он хотел помочь Иоганну достичь академических высот. Но Цельтис брал его в Вену не только за этим. Он не хотел упускать Иоганна из виду. * * * Словно одурманенный, юноша бродил в тот день по улицам Гейдельберга. Как же ему теперь поступить? Такой шанс выпадал раз в жизни. Целый мир открывался перед ним как на ладони, стоило лишь сказать «да»… Было бы неплохо посоветоваться с Валентином. Но тогда ему пришлось бы признаться, что он до сих пор тайно встречается с Маргаритой, и Валентин запросто догадался бы насчет остального. В конце концов, не в силах разрешить дилемму, юноша решился на средство, к которому не прибегал уже очень давно: как следует напиться. Он завернул в один из многочисленных трактиров, расположенных вокруг университетского квартала, сел за обшарпанный стол и заказал большую кружку вина. В этот час внутри почти никого не было, студенты собирались лишь к вечеру. С улицы доносились голоса, смех и музыка. Вовсю шли приготовления к празднику летнего солнцестояния, до которого оставалось три дня. Иоганн вдруг осознал, что проучился в Гейдельберге ровно год. Он пришел, чтобы разыскать Маргариту, и ему это удалось. Никогда еще в своей жизни он не был так счастлив – и теперь вновь должен покинуть ее? Чем дольше он размышлял над этим, тем крепче убеждался, что не сможет уехать без Маргариты. Но и предложение Цельтиса он не мог отвергнуть. Так как же ему быть? Кружка опустела довольно быстро. Вино оказалось кислым. Зато это дешевое пойло для студентов было крепким. Иоганн немедленно заказал вторую кружку. С каждым глотком настроение становилось лучше. В конце концов решение все-таки нашлось. Правда, снова придется солгать, но за последние годы Иоганн лгал столько, что лишняя толика лжи не сыграет роли. Он возьмет Маргариту в Вену – в качестве служанки. Разумеется, все было так просто! Цельтис наверняка путешествовал с большой свитой, и еще одна девица не бросится в глаза. Позднее, когда Иоганн станет магистром и станет сам зарабатывать деньги, он женится на Маргарите. Цельтис, конечно, все поймет. А до тех пор Иоганн подыщет ей комнату недалеко от университета, они смогут видеться, и все будет хорошо… По мере каждого следующего глотка мир вокруг становился все проще. В сущности, план вышел гениальный: ведь в таком случае и муж Маргариты уже не представлял бы опасности. В конце концов, кто позволит себе останавливать прославленного Конрада Цельтиса лишь затем, чтобы выследить беглую монахиню? Может, курфюрсту или епископу это сошло бы с рук, но уж точно не пьянчуге виноделу из Гейдельберга. Изрядно пьяный после двух кружек, Иоганн пребывал в таком восторге от своего плана, что и не заметил, как кто-то подошел к его столу. Это был Ганс Альтмайер. – Вы посмотрите, великий Фаустус снизошел до того, чтобы пропустить кружечку с простыми смертными, – насмешливо промолвил он. Его нос давно зажил после того памятного удара, но так и остался кривым, как у трактирного забулдыги или какого-нибудь батрака. – Смотри только, чтоб вино не ударило тебе в голову, – прошипел Альтмайер и уставился на Иоганна раскрасневшимися глазами. За прошедший год он все больше пил и недавно провалил экзамены на степень бакалавра. Ректор лично предостерег его и пригрозил в случае очередного провала выставить из университета. До сих пор Гансу помогала лишь репутация отца, влиятельного торговца.