– Доподлинно знать не могу. Кухаренко даже остановился от такого странного ответа. – Как так? – Я подкидыш. – А что ж ты про отца говоришь? – То приемный мой родитель. – Так ты православный? – Точно так. Крещен в православную веру. Кухаренко подошел к голубятне. – Давай сюда своего турмана, Соломон, премудрая голова! Окрестности Балаклавы, Крым Земляная тюрьма, устроенная в расщелине между двумя валунами, была похожа на большую нору. Сверху ее перекрывали камни и бревна, а выход преграждала деревянная решетка. В углу около нее сидел мужчина. Послышалась английская речь, и он резко прервал свое занятие, для которого лишние свидетели явно были ему не нужны. Этот человек отодвинулся в глубь своей тюрьмы. Его лоб пересекали две ссадины, щека опухла. Когда все стихло, он вернулся обратно, еще раз прислушался, поднял с земли острый камень, недавно брошенный им, и продолжил перетирать толстую веревку, которой были скреплены деревянные прутья решетки. Над верхним ее краем свесилась голова Чижа. Человек от неожиданности замер и довольно глупо уставился на нее. – Здорово дневали. По-русски понимаешь? – осведомился казак. – Понимаю. – Ноги целы? Арестант кивнул. – А зовут тебя как? – Даниил. Рядом с Чижом появился Вернигора и сказал: – За нами, Данила, сейчас пойдешь, если тебе на цепи сидеть надоело! Пластуны спрыгнули на камни перед решеткой, и через несколько секунд веревка, которую целый день перетирал Даниил, была срезана. Чиж выглянул из-за камня и быстро спрятался обратно, потом оглянулся и увидел пустое измятое жестяное ведро, валяющееся на земле. Он поднялся на ноги и со всей силы ударил по нему ногой. Ведро с грохотом покатилось по склону. Даниил даже изменился в лице от изумления, но Чиж уже тащил его за собой. Внизу вздрогнул английский часовой, повернулся на звук и попытался понять его источник. Чиж, Даниил и Вернигора проскочили за его спиной и побежали правее вниз по склону. Англичанин обернулся на звук сорвавшегося камня тогда, когда пластуны были уже шагах в тридцати от него, вскинул ружье, прицелился. За мгновение до выстрела Чиж и Вернигора упали на землю, увлекая за собой и Даниила. Пуля прошла выше и отскочила от камня, оставив на нем свинцовую полосу. Казаки и Даниил выбежали из виноградника на открытое место. За их спинами были слышны крики погони и треск обрываемой лозы. По винограднику пробирались несколько английских кавалеристов. Даниил все время тревожно оглядывался. – Вперед гляди, под ноги! – выкрикнул Чиж. На краю поляны, за виноградником, показался пакгауз. Из открытых настежь дверей его выбежали несколько ослов. Сначала они понеслись прямо по рельсам, подскакивая и спотыкаясь, потом свернули в сторону и исчезли за насыпью. Один из них задержался, недовольно прокричал напоследок свое «и-а» и скрылся на противоположной стороне, в винограднике. Пластуны тем временем добежали до небольшой ложбины, резко остановились, уложили в нее Даниила, а сами вдруг сели рядом, спиной к преследователям. На открытое пространство перед пакгаузом теперь вырвались и кавалеристы. Даниил в ужасе приподнялся, но Чиж опять ткнул его лицом в землю и рыкнул: – Лежи, тебе говорят! Удивленные кавалеристы перешли с галопа на рысь и опустили сабли. – Попались! – громко сказал один из них. Казаки сидели прямо перед мешковиной, присыпанной землей. Вернигора бросил взгляд через плечо и сдвинул ее в сторону. Показался целый арсенал, состоявший из двух пластунских штуцеров и шести английских винтовок. Кавалеристы, весело гарцуя, подскакивали к пластунам. За ними показались бегущие пехотинцы. Вернигора еще раз глянул назад. До англичан оставалось десять шагов. Пластуны взялись за оружие, развернулись, упали на спину и дали один за другим два залпа по кавалеристам. Англичане с воплями посыпались из седел. Чиж и Вернигора встали на колено и сделали еще по три выстрела. Шесть человек упали, а остальные от неожиданности бросились назад, к винограднику. Казаки поднялись, кинулись ловить коней и вскочили в седла. Вернигора свистнул Даниилу, тот встал. Пластун направил на него коня, подхватил с земли и помог сесть за ним, на круп. Пластуны с седел собрали оружие и уже мчали к пакгаузу, когда из виноградника стали снова выбегать англичане, вскидывая стволы. Вернигора, Чиж и Даниил спрыгнули с коней у дверей пакгауза. Чиж вытащил из седельной сумки револьверы, срезал кинжалом подпругу и дал лошади ладонью по крупу. Седло перевернулось и упало на землю. Лошадь, разгоряченная стрельбой, высоко подняла голову и, потряхивая гривой, поскакала обратно к виноградникам. Слева от дверей склада лежал Кравченко и держал руку на замыкателе, сделанном из ключа английского телеграфного аппарата, украденного для него Чижом. У дверей провода ныряли куда-то под землю. Напротив Кравченко, справа от двери, готовился к бою Биля, проверял свои револьверы. Рядом с ним упали на землю нагруженные оружием, задыхающиеся и мокрые от пота Чиж, Вернигора и Даниил. Из виноградника показалась колонна английской пехоты. Пластуны позволили ей выйти на открытое пространство перед пакгаузом и дали залп. Несколько человек упали, но все остальные упорно шагали прямо на ворота пакгауза. Пластуны стремительно перезаряжали штуцеры. – Братцы, мне дайте пистолет! – взмолился Даниил. Но казаки были слишком заняты, чтобы ему отвечать. Стучали молотки, вбивающие штуцерные пули в нарезы. Английская пехота перешла на бег. В это время Ньюкомб бережно раскладывал в палатке свои вещи. Было видно, что устроиться он собирается изящно. В палатке стояли походная койка, секретер красного дерева и даже китайская ширма. Ньюкомб склонился над большим кожаным саквояжем, когда грянули отдаленные выстрелы. Немного подумав, он захлопнул саквояж и вышел посмотреть, что там стряслось. У палатки выстрелы были слышны лучше. Они нарастали с каждой секундой. В клетке, находящейся рядом с палаткой, яростно залаяли псы Ньюкомба. Кравченко слегка прищурился, кисть его руки, до этого слегка поглаживающая замыкатель, замерла. Он еще раз глянул на врага, чуть выждал и замкнул цепь. Слева и справа от колонны англичан сработали камнеметные фугасы, то есть ямы и бочки с камнями, под которыми был заложен пороховой заряд. Колонна англичан была разнесена в клочья. Нечеловеческие вопли раненых и контуженых солдат смешались с грохотом камней, часть из которых ударила по пакгаузу. Один из них попал точно в открытые ворота и снес перегородку за спиной пластунов в тот момент, когда они уже хотели вскочить на ноги. – Ты нас не угробь, Степаныч! – крикнул Биля Кравченко. – Да, маленько промазал, – заявил тот и тоже вскочил на ноги. Внутри пакгауз представлял собой анфиладу помещений, прорезанную коридором, по которому шли рельсы железной дороги. Пластуны пробежали по ним вперед и заняли новую позицию в глубине здания. Кравченко и Биля подняли с земли концы двух толстых веревок и встали по обеим сторонам прохода. Чиж и Вернигора за их спиной снова перезаряжали оружие. – Мне что делать, братушки? – спросил Даниил. Вернигора кинул Даниилу зарядную сумку. – Снаряжай! Даниил уверенно взял в руки английскую винтовку и умело начал заряжать ее. Пластуны одобрительно переглянулись. Чиж взял револьвер и пустил его по доскам пола в сторону Даниила. Тот поднял голову на звук, благодарно улыбнулся и сунул оружие за широкий пояс. Ньюкомб с револьвером в руке бежал на звук выстрелов. Набережная осталась позади него, как и разномастная группа, состоявшая из турок и англичан, которые старались не отстать от своего предводителя. Ньюкомб двигался быстро, ровно, ставил ногу правильно. На набережной продолжалась суета. Полуодетые пехотинцы выбегали из палаток, другие бросали кирки и лопаты, хватались за оружие. Проскакала в противоположную сторону конная артиллерия. Пушки грохотали по разбитой мостовой. Англичане уже не решались маршировать колонной к пакгаузу. Теперь они крались к нему неровными цепями. Первая из них залегла шагах в пятидесяти от его дверей, распахнутых настежь. Англичане вскочили и с боевым кличем бросились вперед, надеясь быстрее преодолеть пространство до пакгауза. Однако их бодрые возгласы тут же сменились воплями боли. Острые трехконечные кованые шипы пробили насквозь один английский сапог, затем второй, третий. Чиж и Кравченко ухнули и разом дернули за свои веревки. Над землей у пакгауза поднялись рыболовные сети. Англичане путались в них и падали на землю. Они самыми разными частями тела нарывались на шипы, пронизывающие красные мундиры. В дверях склада снова появились пластуны и дали залп по англичанам, барахтающимся в сетях. Чиж и Вернигора положили штуцеры себе под ноги и разрядили револьверы по тем солдатам, которые еще не повисли на веревках и пытались уйти назад. Ньюкомб, выбежавший на поляну левее виноградника, успел застать этот акт драмы, увидеть, как пластуны снова отскочили в глубину пакгауза. Билю и остальных своих старых знакомых по «Таифу» он узнал сразу. Радость вспыхнула в его льдистых глазах. Он достал из кармана свисток и дал команду «ко мне!». К нему стали стекаться пехотинцы, уцелевшие в первой атаке на пакгауз. У ворот в конце пакгауза Кравченко что-то переливал из огромной стеклянной бутыли в ведро. Пластуны перезаряжали оружие около вагонеток. Биля загнал пулю в ствол и спросил: – Готово ли? – Да, в самый раз будет, – ответил ему Кравченко, схватил ведро и забежал в одно из помещений пакгауза. Биля склонился над вагонеткой, быстро укладывал что-то внутри ее. У входа на склад теперь были слышны командирские свистки и гул накапливающихся сил противника. Зажужжали пули, расщепляющие доски перегородок. Кравченко бежал обратно уже без ведра. – С богом, Григорий Яковлевич! – крикнул он есаулу. Тот легко, как пушинку, поднял огромную кувалду и двумя ударами разнес ворот, устроенный на чугунке. Набирая ход, по естественному уклону вниз, к дверям склада, покатилась вереница вагонеток.