– Пушка на третий! – Пушка наша! Берегись! В бруствер ударило ядро, брызнули в разные стороны осколки камней. Сигнальщик сложился пополам и как тряпичная кукла свалился на дно бастиона. Где-то справа, довольно далеко, барабан начал бить тревогу. Из блиндажа, на ходу надевая фуражку, появился офицер. Он озабоченно поднимал к небу свой вздернутый нос, явно был со сна, еще не до конца понимал, где находился, и тонким голосом крикнул: – Раздать заряды! Пушкари сразу подтащили к нему Даниила. – Павел Степанович, тут к нам свалился этот вот. То ли турок, то ли нет! – У меня срочное донесение полковнику Кухаренко! – заявил Даниил. – Что? Разжигать фитили! Заряд картечью! Шустрее, братцы! Орудие к борту! – А этого куда прикажете? Но Павел Степанович уже припал к амбразуре, в которую моряки выставили рыло тяжелой пушки. Гуще засвистели пули, цокали по камням облицовки бастиона. С Даниилом остались несколько человек. Один из них, здоровенный рыжий детина, потряс его за шиворот и сказал: – Давайте запрем его покуда, ребята, а после дела разберемся с ним. – Орудие, целься, пли! – закричал Павел Степанович. Пушка ахнула так, что содрогнулась земля под ногами прислуги, и откатилась назад. Ньюкомб поднимался по трапу на «Таиф», за ним два моряка несли его чемодан, китайскую ширму, несколько саквояжей. У трапа стоял улыбающийся и как-то даже посвежевший Слейтер. – Добрый день, мистер Ньюкомб! Боюсь, ваша ширма не влезет в каюту. – С возвращением, мистер Слейтер. Ширма полежит пока в трюме. Ньюкомб взошел на палубу и пропустил матросов мимо. На пару секунд ширма разделила Ньюкомба и Слейтера, но для взгляда знатока этого времени было более чем достаточно. – Откуда вы ее взяли? Это ведь Китай, эпоха Мин? – спросил Слейтер. – Мне ее продали татары, которые грабят имения русских землевладельцев, – ответил Ньюкомб и добавил: – Я не ожидал вас так рано. – Мы слегка изменили свой план. Я высадился в Марселе и пересек Францию по железной дороге. Это сократило путь на восемь дней. Слейтер и Ньюкомб пошли рядом по палубе в сторону кают-компании. – Вы видели мисс Кортни? – спросил Ньюкомб. – К сожалению, не успел. Мы обменялись корреспонденцией через посыльного. Пойдемте, я отдам вам письма. Ох, эти влюбленные. – У меня есть отличные новости. Я выследил нашу дичь и приготовил для нее западню. – Просто прекрасно! Как вам это удалось? – Мой лис прокрался в голубятню, а я тем временем завербовал для него удивительного союзника! – Не говорите загадками, милейший Ньюкомб! – Я просто подменил почтовых голубей на своих, вот и все. Окрестности Балаклавы, Крым Биля, Кравченко и Чиж сидели у блиндажа. – Стемнело бы уж скорей. Повечерять бы, – со вздохом проговорил Чиж. – Здоров ты стал кушать, Федя! У нас припасов столько нет, чтобы твое брюхо пропитать, – заметил Кравченко. Биля поднял голову и увидел, что солнце почти полностью скрылось за кромкой гор. – Разжигай, Федя. Пока сладишь, дыма уже не видно будет, – сказал он Чижу. Резкий крик ночной птицы подбросил пластунов на ноги и заставил замереть. Крик повторился. Биля совершенно бесшумно побежал по склону наверх. Кравченко уже собирал вещи у кострища. Чиж согнулся, поднял дерновую крышку блиндажа и начал быстро выкладывать на землю оружие. Из-за пояса у него выпал стилет. Кравченко узнал наборную рукоятку и с удивлением вперился в Чижа. В ответ тот только развел руками. Биля присел рядом с Вернигорой. Казак теперь спокойно строгал кинжалом какую-то палочку, повел рукой направо и вниз. Есаул достал из широкого кармана походную подзорную трубу. По тропе поднимался Али. Кроме оружия и мешка за плечами, он нес еще что-то в руках. Биля навел фокус и увидел, что в плетеной клетке беспокойно переминались голуби. Пластуны сидели вокруг небольшого очага, вырытого в склоне горы. Огонь был прикрыт полукруглым экраном из сплетенных веток, обмазанных глиной. Он делал невидимым свет, собирал все тепло перед собой, заставлял дым уходить в сторону, где тот и рассеивался в густом кустарнике. В котле, висевшем над очагом, закипал кулеш. Али сидел по-турецки, у его ног лежала какая-то карта. Среди разнообразных знаков, изображенных на ней, штатский человек мог бы узнать только какие-то пушки. Пластуны склонились над картой, молчали и думали. – Вот с этого конца подойти хорошо вроде будет, – наконец-то сказал Чиж и прочертил по бумаге ногтем риску. – Вот ведь богохульники! Батарею как Богородицу зовут, – проговорил Кравченко. – Али Битербиевич, как же ты с нашим сербом разминулся? – спросил Биля. – Я как прибежал от гор, пошел к Кухаренко, он меня в тот же час к вам отправил. Никакого серба я не видел. – Где ж он делся? – удивился Биля. – Разминулись вы с ним разве? Завтра пойдем, поглядим на эти самые мортиры. Садитесь вечерять, братья, – добавил он и поднялся на ноги. – А ты что ж, Яковлевич? – спросил Кравченко. – Аппетита нет. – Без харча казаку никак нельзя. – Мне подумать надо. Это лучше делать без харча. – Ох, и обрадуюсь я ему сейчас, этому кулешу. Буду об нем только думать, пока весь не вычерпаем, – мечтательно проговорил Чиж. Пластуны стали доставать ложки. Кравченко вынул большую краюху хлеба и начал ее разрезать на пять равных частей. – А что, Федор Семенович, не хочешь ли ты нам чего сказать? – дорезав хлеб, спросил Кравченко у Чижа. Биля, который уже хотел отойти от огня, уловил в его интонации что-то такое, что заставило его остановиться. – Я-то? Нет, не хочу, – спокойно ответил Чиж. – А мне говорил, что хочешь, – настаивал на своем Кравченко. Биля внимательно посмотрел на Чижа, подошел к огню и уселся на землю. – Вот разве что хочу спросить Али Битербиевича, маракует ли он по-арабски? – произнес Чиж. – Коран могу читать, – ответил черкес. – Тут не Коран, а кое-что иное. – Давай, Федя, не стесняйся, – подбодрил Кравченко Чижа. Тот со вздохом достал стилет и положил его на самое освещенное место. От такого зрелища Али даже дернулся. – Шайтан! – только и выдавил он из себя. – Где ты его нашел? Чиж взял стилет, спрятал его себе за спину и проговорил: – Только швыряться им уже хватит. Я за ним уже и нырял, и продавал его, и крал потом. Он мне теперь как брат родный. Глядите лучше, что я вам покажу! – Казак нажал на выступ под гардой, кольца задвигались и встали. – Али Битербиевич, ежели вы можете читать и слово мне даете не кидаться, то я вам ножичек передам.