– Угроза – это я, – улыбнулась хозяйка зала. – А мороза? Она расхохоталась, закинув голову. – Если хотите, то мороза – тоже я. Можете вообще считать, что все здесь – я. Но на самом деле меня, конечно, зовут иначе: Аврора. – Все равно не понял, – пробурчал я в ответ. – Угроза, если хотите, – мое призвание, – расхохоталась она. Одежда из этого зала меня поразила. Кажется, в том видении, где были маленькие люди, шар и небо, встречалось что-то похожее. Но представить, чтобы в реальном Севастополе человек надел на себя такое, было невозможно – его бы гарантированно ждала смерть от жары. Да и для Башни это было слишком. На самой хозяйке зала была такая же одежда – толстая, объемная, укутывающая с головы до ног, отделанная густым мехом. Она выглядела очень красиво – и на Авроре, и вокруг (какое же здесь было богатство выбора!), – но не покидал вопрос: зачем это, для кого? Я прошелся вдоль висевших в воздухе моделей, уже совсем не задаваясь вопросом, как и на чем они держатся, и спросил: – А носят? – Ну разумеется, – сказала Аврора приторным голоском. – Но чтобы такую носить, должен быть холод, как… Как я не знаю где. Как в холодильнике! Аврора щелкнула пальцами, и откуда-то сверху подул мощный поток воздуха, а на плечи и волосы женщины высыпалось что-то похожее на вату. Оно искрилось на ее щеках, ресницах, придавая ее красоте совсем уж фантастическую завершенность. Я поглядел наверх и увидел огромную толстую трубу. Такие же трубы располагались над каждой моделью. – Как вы это сделали? – удивился я. Хозяйка зала расплылась в улыбке: – У настоящей женщины все получается по щелчку пальцев. Я заметил, как застывают кристаллики в ее волосах и принимаются сверкать, преломляя лучи света, – точь-в-точь как пятиконечники Ялты. Уж не родственницы ли? – Вы, пришедшие оттуда, еще многого не знаете о нас – да и о самих себе. Носить можно много где – на тех же Ветреных вечеринках. Вы когда-нибудь слышали? – Нет, – признался я. Аврора пожала плечами. – Многое теряете! Ветреные вечеринки – гордость уровня, сколько ламп полетело в лампоприемники из счастливых рук избранных, кому довелось побывать на В.В. – Она почему-то так и сказала: «В.В.». – Если бы я не устал от тусовок, – сказал я, – возможно, все еще торчал бы в Севастополе. – Да в Севастополе и ветра-то нет! Разве у моря слегка поддувает. Как вы можете знать, что значит быть по-настоящему ветреным? – Она закатила глаза и расплылась в улыбке, но довольно быстро спохватилась и продолжила как ни в чем не бывало: – Счастье – оно в самой одежде, а не в том, холодно ли тебе. Как там тебе на самом деле – от этого ни холодно ни горячо. Я усмехнулся, но промолчал. Кажется, эта Аврора, сама того не зная, четко обозначила, что происходит на уровне. Она щелкала пальцами, и толстая труба втягивала в себя шубу и тут же выставляла взамен нее новую. – Размеры, цвета, модификации – тысячи их! Все для вас. – Для меня? Но я не… – Знаю, вы наверняка заведете разговор о способе оплаты. – Аврора изобразила легкое недовольство, но вышло ненатурально. – Это единственное, что вас, мужчин, интересует. – А вы, наверное, скажете, что я просто могу брать все, что мне здесь понравится? – И вы опять не угадали, – улыбнулась она. – Чтобы позволить себе эту вещь, – она говорила со смешным придыханием слово «вещь», делая упор на «щ-щ-щ», растягивая его, – мужчина вроде вас не должен ходить ни в Супермассивные холлы, ни в Хрусталки, ни в какие зеркальные залы, кроме тех, где дают еду, и вообще – никуда не должен ходить. Терпение, отказ себе во всем – вот основная плата. – И долго так терпеть? – удивился я. – За период ожидания некоторые успевают сменить два возрастных статуса, а кто-то и стать пережившим. – Аврора помолчала, дав прочувствовать момент. – Не секрет, что многие втайне ждут, что браслет лопнет или прозвенит. Но если женщина видит, что ради нее что-то терпят, в ней пробуждается неслыханная страсть. Правда, от этого она становится еще леденее – замкнутый круг. – Она развела руками. Я не понял этого слова «леденее», но смысл остальных слов был предельно ясен. – И это прекрасно? – недоуменно спросил я. – Ну да, вы разве еще не знаете, что ледяная страсть – самая яркая? Ах, вы не познали ледяной страсти? – Она изобразила сокрушенность, но я не верил ей. Я вспоминал Фе, наши с ней отношения, которые то ли есть, то ли их нет, и пытался представить: она ледяная или не ледяная? Но так и не смог. Бродил меж диковинных толстых одежд, как среди освежеванных туш свиней. В Севастополе мне доводилось бывать в мрачных сараях, где из животных выпускали кровь перед тем, как разделать мясо, но сам я твердо решил для себя: заниматься подобным не стану. – Это все коктейли, – неожиданно сказала хозяйка зала. – Да, это все Хрусталка в вас. Как говорят наши женщины, мои посетительницы, Хрусталка – чмо. – Не совсем понимаю вас, – признался я. – В здоровом, незамутненном рассудке подобных ассоциаций не рождается, для вас должно быть счастье – принять на себя обязательство по кредиту и подписать договор терпилы. – Терпилы? – переспросил я. – Ну конечно, – торжествующе произнесла Аврора. – Так называется одна из сторон договора. – А что такое кредит? Не слышал это слово в Севастополе. – Конечно, – фыркнула она. – А что там брать в кредит? Свиней? Цветочки? – Пара кристалликов упала с ее волос и растворилась, не долетев до пола. Мне показалось, что и сама она вот-вот растворится в воздухе – вначале ноги, затем до пояса, и только клубы холодного пара останутся там, где она только что стояла. Аврора выглядела воздушной – может, это и означало загадочное слово «ледяная»? Я не знал. – И это тоже Хрусталка, – улыбнулась она, и мое видение развеялось. – Ну а если сама женщина захочет приобрести? Без терпил, без кредита? Есть другие варианты? – Есть, – загадочно улыбнулась Аврора. – У нас в гостях как раз такая посетительница. Мы прошли несколько рядов с меховыми одеждами и остановились возле металлического ящика – сколько я здесь уже повидал их, но каждый раз удивлялся. Вот и на сей раз – размером с кабину лифта, с изрисованными стенками, на каждой были изображены предметы вожделения: меховые одежды U.G. ROZA, – ящик тарахтел и трясся, как севастопольский троллейбус, набравший скорость после остановки. Из самой кабинки раздавались приглушенные звуки, но как я ни вслушивался, так и не смог понять, что же там происходит. Но вскоре движение прекратилось. Двери кабинки наконец раскрылись – и оттуда не вышла даже, а просто выпала женщина. Она была растрепанной, покрасневшей, лицо и волосы были опутаны нитями соплей и залиты слезами. Из одежды на женщине было лишь порванное нижнее белье, грудь, живот и ноги были в красных полосах, словно ее хлестали ремнем. – Поздравляем с приобретением! – торжественно произнесла Аврора, и едва женщина поднялась, как хозяйка зала щелкнула пальцами, и из трубы в потолке подул воздух, а на плечи счастливицы опустилась белая меховая «вещ-щ-щь». Словно невидимые руки заботливо надели ее на женщину. – Это тоже Хрусталка? – спросил я, не веря своим глазам. – Нет, это для тех несчастных, кому достаются избранники, часто посещающие Хрусталку. – Аврора едко усмехнулась. – Ну, или просто для неустроенных. – Это тех, кто не ходил на Стройку? – догадался я. Она кивнула. – И что там происходит? – Я показал на кабинку. Аврора махнула рукой, словно потеряла интерес к разговору. – Да ничего особенного. Просто принимает разные позы по очереди. – Я видел другой автомат – Преображариум. Он очень похож, – сказал я только для того, чтобы не молчать. – Ну, это тоже своего рода преображение. К тому же отсюда часто сразу идут туда. Взгляните на эту женщину. Ей не мешало бы преобразиться! Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Женщина стояла согнувшись, облаченная в тяжелую «вещ-щ-щь», тяжело дышала и отчего-то мелко тряслась. Черные линии стекали по щекам, смешиваясь с красным пятном возле губ. Я, кажется, все понял, но не стал ничего говорить. Что тут скажешь? Когда на пороге моей маленькой комнаты появилась Тори, я сразу понял: она тоже побывала в U.G. Roze – и, похоже, в той самой кабинке с картинками. Ведь браслета на ней не было, а меховая «вещ-щ-щь» была. Но Тори не была бы собой, если б не сходила и в Преображариум. Она выглядела счастливой и, кажется, тоже приняла несколько коктейлей. Конечно, я не смог бы представить ее в Хрусталке; наверное, заходила в Супермассивный холл? – Зачем ты пьешь эти коктейли? – спросил я. – Кажется, тебе всего хватает и без них. – Ошибаешься, – развязно сказала она и бросила на кровать сумочку. Из нее торчало несколько маленьких бутылок, наполненных коктейлями разных кислотных цветов. – Мне не хватало тебя. Мне казалось, да и теперь кажется, что ей не хватало совсем не меня. Ей не хватало внизу той жизни, которую она нашла здесь. А если быть совсем откровенным, не хватало всех этих вещей, которыми она окружала себя, не хватало одежды, которая уже еле помещалась на ее худеньком теле, – всех этих мехов, цепочек, сверкающих вставок в уши, высоченных сапог, длинных искусственных ногтей, ресниц, бровей. Сумасшедшей прически, спутавшей все волосы на ее голове в диковатого вида клубок. Ей не хватало этой странности, необычности, нездешности, которую с лихвой ей предоставил уровень. Для меня все это было прикольно, но как-то слишком безжизненно. Что бы я ни встречал на уровне, мне хотелось спросить: и что? Она не спрашивала – для нее все это и было жизнью. – Выпей, – она открыла бутылочку и протянула мне. Повеяло сладостью, после горьких коктейлей Хрусталки и не слишком безопасных приключений меня не стоило уговаривать. Я взял бутылку и прикончил ее парой больших глотков. Настроение тут же улучшилось. – Примем Прекрасный душ вместе? – спросила Тори. Я сидел и смотрел на нее. Даже когда находился в обществе Тори, вдвоем, у меня не получалось думать о ней, сосредоточиться на ней. Я непрерывно думал о чем-то другом. Первым делом, вернувшись в свою сельскую комнату, проверил лампу: она оказалась на месте и, к моей великой радости, – цела. Тело чесалось, хотелось отмыться от всей грязи, а заодно и воспоминаний о том же Полпозе и Кучерявом, да и Хрусталка не лучшее место в Башне, как ни крути. Я гадал, как бы так исхитриться, чтобы воспользоваться просто водой – самой обычной водой, отказавшись от всех прочих функций душа. Но пришла Тори и сбила меня. И вот теперь – вместе с ней в душ? Мне было сложно представить, чем это может закончиться. А вдруг Фе обнаружит нас? Что мне тогда делать? Но удивительные коктейли делали свое дело – воздух вокруг обволакивало легкой розовой дымкой, и Тори казалась настолько красивой, что так и хотелось придвинуться к ней, прикоснуться. Я услышал свое дыхание и удивился ему – оно участилось: забилось сердце, выстукивая любовный ритм; организм готовился к прыжку, не спрашивая, нужно ли это мне. – У меня есть кое-что еще. – Евпатория игриво усмехнулась.