Глинка бросил на меня злобный взгляд. – Ты острый, – произнес он. – Нам здесь нужна острота, но другая. Чуешь? Он помолчал немного и продолжил: – Конечно же, мы знаем, чем ее занять. Ты видел энтузиазмы. А вот чем собираешься заняться ты? – Пока узнать больше о вас. Ведь я не первый избранный, который приходил сюда снизу? – Это верно, – примиряюще ответил Глинка. – Большинство было в восторге. Ну, из тех, что попадали ко мне. – Так создайте для меня этот восторг! – предложил я. Он посмотрел на меня недоверчиво. – В общем, как я сказал уже, здесь – Фабрика-кухня Башни. Если сокращенно, БАШФАКУ. Чем не повод для острот, да? – Я пожал плечами. – А место, где мы находимся, – наш ОТПРОС, и, соответственно, мы – кто? – Кто? – непонимающе переспросил я. – Ну это же так просто, – вскинул руками Глинка. – Отпросы. Мы – отпросы Башни. – Значит, отпрос – это от слова «просто»? Или «отпросить»? – Это от слов «открытое пространство», – ответил слегка разочарованно долговязый. – Мы здесь готовим. Из тех ингредиентов, которыми располагаем. Главное – это выбрать ингредиент и понять, какое применение для него найти. Как видишь, здесь все работают на принципах открытости: каждый видит каждого, и все друг друга контролируют. Никакого спокойствия ни для кого! Спокойствие – наш главный враг. А потому первостепенная задача любого отпроса в нашей БАШФАКУ – всеми силами бороться со спокойствием, не давая себе даже глазом моргнуть. Рядом с нами остановилась девушка – высокая и оттого сутулящаяся блондинка с большим носом, в черном блестящем платье и массивной тяжелой обуви на очень толстой подошве. – Так, Правда, давай запускай лампы, – обратился к ней Глинка и хлопнул в ладоши. – Должны быть готовы уже. Короткий монтаж – и все. Потом Майнд Дамн – продолжаем хроники. Я не понимал ни слова из того, что говорил этот парень, и смотрел на него со смесью недоумения и уважения – все-таки он явно соображал в том, чем занимался. – Все готово, – радостно воскликнула Правда (надо же, ее действительно так звали!), словно хотела перекричать сильный шум. – А что наверху сегодня? Летим? – Она показала в потолок, и я невольно поднял голову. Но ничего, кроме привычного сплетения металлических труб, там не увидел. – Пока рано, – отмахнулся долговязый. – У нас есть девочка, которая качает головой. Надо бросить все силы, понимаешь? Такие дела просто. Лицо Правды вмиг изменилось, стало серьезным. – Такие дела, – ответила она и убежала. – Пойдем, я покажу тебе святое место, – голос Глинки стал ровнее и чуть тише, чем обычно. Мы приближались к стеклянной стене, которую я заметил еще издалека, но теперь начинал соображать: кажется, это и не стена вовсе, а огромное помещение круглой формы. Только пока что я не видел в него входа. – Возможно, после этой штуки ты захочешь остаться здесь. – Он рассмеялся. – Со многими так бывает. Ты правильно поступил, что ушел с первого уровня. Нечего там делать думающему человеку. Чем ближе было место, к которому мы шли, тем более странными казались мне собственные ощущения. Ноги стали тяжелыми, будто не хотели больше идти, но не только в ногах появилась тяжесть – я ощущал ее в душе, которой нет, всем существом своим. Что-то страшное и неприятное происходило здесь, и пока я совсем не понимал что, но мне становилось все тревожнее. – Люди, которых ты видел на экранах, – они все здесь, – произнес Глинка. – Внутри. Я не знал, как понимать его слова. Внутри гигантского круга не было никаких людей, все, что я увидел там, – гигантский экран ближе к центру, и на экране показывали толпу. Люди стояли, надев странные металлические головные уборы, и в руках держали листы бумаги, исписанные словами, которых я пока что не мог рассмотреть, а главное – палки и камни. Настроены они были агрессивно. Я вопросительно взглянул на долговязого и снова перевел взгляд на экран. Внезапная догадка поразила меня: эти люди, которых я наблюдал на экране, – они все-таки были там, и все-таки их там не было. – Таких экранов там четыре, – беззаботно сказал Глинка, – Этот смотрит на нас, еще три – в другие стороны. Наш отпрос расположен вокруг трубы, и информацию с него видят все. Все вместе четыре экрана образуют квадрат. Мы подошли вплотную к границам трубы – вот, значит, как это называлось, – и остановились возле самого стекла. Экраны висели в воздухе под огромным куполом, в абсолютной пустоте. А под ними… – Что скажешь? – спросил Глинка. Глаза его горели. – Но это невозможно! Ялта говорила, что… – Не знаю, кто такая Ялта, но, судя по реакции, твои мысли на верном пути, – улыбнулся он. – Это сквозная труба между уровнями. Я вжался в стекло, но все равно ничего не мог увидеть. Глядя вниз, понимал лишь, что труба уходит бесконечно глубоко. – Ты можешь открыть окошко, – посоветовал Глинка. Я заметил в стекле слабо очерченные квадраты, прикоснулся к одному из них, надавил. Стекло поддалось. Но, высунув голову, я увидел пропасть. Труба имела белые края, а внизу – настолько далеко, что было страшно даже представить! – было какое-то мутное серое пятно. На экране демонстрировали крупным планом разъяренное лицо человека в металлической шапке. Он выкрикивал слова, и толпа повторяла за ним. Помимо самого изображения, по экрану бежало множество цифр, букв, а в каждом углу сменяли друг друга бесконечные графики и таблицы. Сосредоточиться на чем-то одном было просто невозможно. Поспешив захлопнуть окно, я спросил Глинку: – Отпросы знают о том, что происходит на других уровнях Башни? – Отдышись, – рассмеялся мой проводник. – Я понимаю, ты в легком шоке. Итак, на одном из ветхих языков такое называется МАЙНД ДАМН. Послушай только, как звучит! – Он прогнусавил: – Мн-н-н, дн-н-н… типа как динн-донн, динн-донн… В Башне этот язык не используется, он был в книгах первых строителей, которые те, кажется, привезли еще из Севастополя. – Тогда еще в книгах не писали о недопущении любви? – А что, теперь пишут? Не знаю, я не читаю книг. Многие отпросы сами пишут книги, но книги – это во многом спокойствие. Для отпросов оно вредно, и мы смотрим на таких, ну, прямо скажем, косо. Теперь я уже вовсю рассматривал то, что там происходило. Экипированные люди, похожие на Гурзуфа и Фороса, но только с такими же, если не больше, металлическими шапками на головах и огромными палками в руках, стояли сплошной стеной напротив толпы, из которой в них швыряли мусором и чем потяжелее. Толпа неистово орала, как одна большая глотка, и я наконец сумел расслышать: одно-единственное слово повторялось бесконечно. «Перекрасить, перекрасить!» – кричала толпа, и стоявшие напротив них экипированные люди утирали плевки и уворачивались от тяжелых предметов. – Почему они ничего не делают? – удивился я. – Ждут приказа, – ответил Глинка. – Но они его вряд ли дождутся. Ведь это не фильм, который может закончиться. Это стрем. – Стрем? – переспросил я. Отчего-то это слово показалось созвучным моему ощущению от увиденного. – Да, – кивнул долговязый. – Мы обеспечиваем непрерывное наблюдение за непрерывным процессом. От слов «строка емкая». Видишь буковки внизу экрана? В период подобных трансляций они не прекращаются ни на миг. Я вспомнил, как, будучи совсем еще маленьким человеком, забавлялся с паучками – они водились в углах нашего дома, худые, полудохлые. Накрывал их пыльной маминой банкой и смотрел, что они будут делать. Как правило, начинали сражаться, поняв, что других перспектив не светит. – Этим людям не нравится то, что Башня красного цвета? – спросил я Глинку. – Откуда они вообще это знают? – Видимо. – Мой собеседник, похоже, терял интерес к разговору; и вправду, эмоциональный пик был пройден. Но я хотел пояснений, мне было недостаточно просто увидеть и обалдеть. – Нужно же против чего-то выступать, – добавил долговязый. – Но ведь я пришел с первого уровня! И ничего такого не видел! Где он, этот Майнд Дамн? Где он? – Значит, не дошел. Потребление – гигантский уровень, чтобы весь его изучить, не хватит жизни. – Потребление? – удивился я. – Ну да, – торопливо сказал Глинка. – Каждый уровень Башни имеет свое название. Это удобно, правда? – И, не дав мне вставить слово, продолжил: – Майнд Дамн занимает какую-то малую территорию. Крохотную. Он как корабль, только в другой части уровня. Вот и все. Вы же видели корабль? Внезапно долговязый изменился в лице и даже подпрыгнул на месте, заорал, замахал руками: – Эй! Все сюда, все сюда! Он бросился к ближайшему столу и закричал на сидевшего там парня: – Ты посмотри, что у нас на стреме! Срочно выводи индекс позитивности! – Но… – Никаких но, ты хочешь, чтобы нас закрыли на хер? – Глинка похлопал парня ладонями по щекам. – Ну же, очнись, скорее, скорее! – Что за индекс? – спросил я. – Вон, гляди. – Мы подняли головы на экран над столом отпроса, в углу которого уже появился красный прямоугольник с крупными буквами ИП и цифрами. Но спустя мгновение цвет прямоугольника сменился на желтый. Глинка облегченно вздохнул. – Это для дуры-цензуры, – сказал он. – Я был в полиции позитива на первом уровне, – неуверенно начал я. – Да? – Его глаза просияли. – Ну вот, тогда ты должен понимать. Конечно, где Майнд Дамн и где позитивность! Чуешь? На первый взгляд это просто абсурдно. Но иначе закроют на хер, и конец сказочке. – Майнд Дамн закроют? Глинка рассмеялся, подивившись моей наивности, а с ним и пара отпросов, которые слышали разговор. – Майнд Дамн закрыть нельзя. Он им не принадлежит. Это, понимаешь… Это как бы наш анклав внизу. То есть формально это происходит там, на первом уровне, но все это в трубе. В нее никто не попадает, и никто не интересуется, что там. Ну, ты сам видел, что за люди там живут. Так что наш Майнд Дамн полностью защищен от смешения с первым уровнем Башни. – Я вздрогнул, услышав слово «смешение». – Ну, кроме полиции, которая имеет доступ. Но вот беда, поскольку он находится все-таки на этом уровне, должен подчиняться их законам. То есть мы должны. Слушая долговязого, я почему-то вспомнил то же, что он сам мне говорил: «Опасно ограничивать свободу какой-то узкой линией вдоль стен». Мне показалось, это могло бы быть очень полезно жителям Потребления, заинтересуйся они всерьез этим странным мероприятием, в буквальном смысле спущенным сверху. Ведь так могли бы заявить люди по обе стороны линии – и колесисты, и пешеходы проспектов. Но вот знали бы обе эти группы населения, что в первую очередь их ограничивает вовсе не белая линия, а колпак с четырьмя экранами в вышине, и за каждым их шагом смотрят с высшего уровня, старательно следя за тем, чтобы все было позитивно! – А? – вздрогнул я, почувствовав, как меня хлопнули по плечу. Это был Глинка. – Ты пропал куда-то, – улыбнулся он. – В общем, нам нужны новости с Потребления, а где их брать? Майнд Дамн – постоянный, неиссякаемый информационный кладезь. Я бы сказал, колодец с бесконечным запасом живой воды. Но как только ИП ниже, полиция принимается за дело. Такое нельзя показывать часто, потому мы лишь изредка допускаем легкое понижение ИП, и совсем ненадолго. – Простите, – услышал я. К нам снова подошла Правда. Увидев ее, долговязый расплылся в улыбке. – Перспективная отпроска, – сказал он, кивнув на девушку. Но она даже не улыбнулась.