— Дождись своего часа — и увидишь ее, такую прекрасную, что невозможно описать словами! Даже самый безупречный алмаз не передаст ее великолепия. Глава 32. Неудачи Как! Остаться осужденным, Обреченным на расправу! Вернер Весь следующий день они провели вместе, втроем. Мистер Хейл говорил только в тех случаях, когда дети задавали вопросы, пытаясь вернуть отца к реальности. Фредерик больше не впадал в истерику. Первый пароксизм миновал, и теперь он стыдился бурного всплеска чувств. Потеря матери превратилась в глубокое, интимное переживание всей жизни, запертое в секретном уголке души. Говорить о нем не позволялось. Маргарет, поначалу более сдержанная, сейчас страдала острее: то и дело плакала и, даже рассуждая на посторонние темы, порой печально замолкала и долго смотрела на брата, думая о скором расставании. Ради спокойствия отца она радовалась его отъезду, чего не могла сказать о себе самой. Ужас, с которым мистер Хейл думал о возможном аресте сына, значительно превосходил радость общения с любимым братом. Нервозность особенно обострилась после смерти матушки — возможно оттого, что появилось время сосредоточиться на собственном страхе. Отец вздрагивал при каждом звуке и не успокаивался, пока Фредерик не уходил в дальнюю комнату, где случайный посетитель не смог бы его увидеть. Ближе к вечеру мистер Хейл спросил: — Ты проводишь Фредерика на вокзал, Маргарет? Хочу убедиться, что он благополучно уедет, а также услышать, как обстановка в Милтоне — не случилось ли чего-нибудь непредвиденного. — Конечно, папа. С удовольствием прогуляюсь. Вот только ты без меня не заскучаешь? — Нет-нет! Пока не услышу, что ты посадила его в поезд, не успокоюсь: так и буду представлять, что кто-нибудь его узнал и остановил. Отправляйтесь на станцию Аутвуд: это не дальше, а народу там меньше. Возьмите кеб: так надежнее. Во сколько отправляется поезд, Фред? — В восемнадцать десять. Но как ты вернешься, Маргарет, ведь уже начнет темнеть? — О, не беспокойся! Я теперь ничего не боюсь, да и улицы хорошо освещены. Прощание прошло мучительно тяжело, а когда наконец закончилось, Маргарет вздохнула с облегчением и поспешила подтолкнуть брата в кеб, чтобы по возможности сократить болезненную для отца сцену: мистер Хейл вышел проводить сына до экипажа. Возможно, из-за спешки или по причине ошибки в железнодорожном справочнике, приехав в Аутвуд, брат и сестра обнаружили, что предстоит ждать целых двадцать минут. Касса оказалась еще закрытой, так что билет взять не удалось. Они спустились по лестнице к платформе и, чтобы скоротать время, решили пройтись по широкой гаревой дорожке. Маргарет держала брата под руку, а тот нежно сжимал ее пальцы. — Если у нас все получится с мистером Ленноксом и удастся оправдаться в суде, я смогу чаще приезжать в Англию. С болью думаю, что, если с отцом что-нибудь случится, ты останешься совсем одна. Он выглядит совершенно потерянным и слабым. Может, попробуешь уговорить его переехать в Кадис? Причин на то немало. Что ты будешь делать, если отца вдруг не станет? Друзей у тебя здесь нет, да и родственников у нас не густо. Маргарет с трудом удержалась от слез: Фредерик заговорил о том, что и ей самой уже не казалось невозможным (настолько глубоко изменили отца переживания последних месяцев), — но, собравшись с силами, бодро возразила: — За два последних года в моей жизни произошло так много неожиданных перемен, что сейчас я лучше, чем когда бы то ни было, понимаю: бессмысленно рассуждать о том, что буду делать, если вдруг что-то случится, и стараюсь думать только о настоящем. Она замолчала, и они на миг остановились, подставив лица закатному солнцу. Не выпуская руки, Фредерик заглянул сестре в глаза и прочитал в их глубине куда больше забот и тревог, чем она пожелала открыть. Маргарет продолжила: — Мы будем часто писать друг другу. Обещаю делиться с тобой своими мыслями: знаю, что тебя это успокоит, — да и папа… Она вдруг замолчала и едва заметно вздрогнула. Фредерик ощутил движение руки и быстро обернулся. Мимо них как раз медленно проезжал верхом на лошади какой-то господин. Маргарет поклонилась, и тот ответил чопорным поклоном. — Кто это? — спросил Фредерик, когда всадник уже не мог его слышать. Склонив голову и слега покраснев, Маргарет ответила: — Мистер Торнтон. Ты его уже видел. — Только со спины. Какой он непривлекательный и мрачный! — Должно быть, чем-то расстроен, — попыталась найти оправдание Маргарет. — Если бы ты знал, как трогательно он заботится о своей матери, то ни за что не отозвался бы о нем так сурово. — Наверное, пора купить билет. Если бы предвидел, что так быстро стемнеет, не отпустил бы кеб. — О, не беспокойся: найму на станции или пойду обратно вдоль железной дороги, где светят фонари, есть магазины и полно народу. Лучше позаботься о себе и внимательно смотри по сторонам. Больше всего на свете боюсь, как бы Леонардс не оказался с тобой в одном поезде. Они направились к кассе. Маргарет решила пройти через ярко освещенное здание вокзала, где во главе с начальником слонялись несколько молодых людей, но вспомнила, что уже видела одного из них и на его наглый взгляд ответила гордым, оскорбленным презрением. — Давай лучше пройдем здесь, по платформе, — предложила брату, с тревогой подумав, что скоро он уедет и она останется одна. За спиной послышались шаги: кто-то шел следом — и явно за ними: всякий раз, когда они останавливались, чтобы посмотреть, не идет ли поезд, шаги затихали, а потом раздавались вновь. Еще несколько минут — и Фредерика не будет с ней. Маргарет чувствовала, как стремительно ее покидает храбрость, и сурово корила себя за то, что уговорила брата отправиться в Лондон: дальний путь увеличивал опасность. Если бы он сел на корабль в Ливерпуле, то часа через два-три уже был бы в море. Фредерик обернулся к внезапно ярко вспыхнувшему прожектору, и в тот же миг навстречу ему шагнул человек в форме железнодорожного носильщика. Выглядел он так, словно был пьян, однако сохранил восприятие окружающего мира. — Прошу отойти, мисс! — прорычал незнакомец, грубо оттолкнув Маргарет и схватив Фредерика за воротник. — Полагаю, твоя фамилия Хейл? В следующий миг — как именно это произошло, Маргарет не поняла: очевидно, с помощью какого-то приема, — Фредерик сбил агрессора с ног и столкнул с платформы. Тот рухнул возле путей и остался лежать неподвижно. — Беги, скорее! — в ужасе выдохнула Маргарет. — Поезд уже прибыл. Это был Леонардс, верно? Схватив за руку, она потащила брата к открытой двери вагона. Фредерик вскочил на подножку и прокричал: — Благослови тебя Господь, Маргарет! Береги себя! Поезд тронулся, и она осталась одна на платформе. От страха и слабости так кружилась голова, что ей пришлось зайти в дамский зал ожидания и немного посидеть. Несколько минут Маргарет ни о чем не думала, пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя. Все случилось так быстро. Если бы поезд не подошел в ту же минуту, Фредерика могли арестовать. Но не слишком ли серьезно пострадал этот Леонардс? Может, он еще там? Маргарет отважилась наконец выйти на улицу. Платформа оставалась ярко освещенной, но пустой. Приблизившись к краю и в страхе посмотрев вниз, она никого не увидела и вздохнула с облегчением: хорошо, что заставила себя проверить, иначе тревожные мысли так бы и преследовали. Возвращаться домой по дороге, которая по контрасту с освещенной станцией казалась темной и пустынной, Маргарет не рискнула, и решила дождаться поезда. Только бы не наткнуться на этого Леонардса: вдруг узнает! Прежде чем подойти к кассе за билетом, Маргарет с опаской посмотрела по сторонам и прислушалась к разговору нескольких служащих железной дороги, что стояли неподалеку. — Значит, Леонардс снова напился! — осуждающе заявил один, по виду начальник. — На сей раз ему не выкрутиться — никакие хваленые связи не помогут! — А где он? — спросил другой. Маргарет, опустив голову и отвернувшись, дрожащими пальцами пересчитывала мелочь и с тревогой ждала ответа. — Понятия не имею. Минут пять назад был здесь — говорил, что вроде упал, и немилосердно ругался. Попытался занять у меня денег на билет до Лондона — хотел ехать следующим поездом, обещал вернуть, но у меня веры пьянице нет, поэтому я отправил его куда подальше. — Да наверняка уже сидит в ближайшем кабаке, — подхватил собеседник. — И твои денежки пропил бы, если бы хватило глупости дать взаймы. — Еще чего! Я же знал, в какой Лондон он собрался. Да и те пять шиллингов, что занимал, так и не вернул. Разговор продолжался в том же духе, но Маргарет больше не прислушивалась. Теперь оставалось благополучно дождаться прибытия поезда, и лучше всего в дамском зале ожидания. Когда подошло время идти на платформу, она с опаской вышла из зала, но никто не обратил на нее внимания. Один из носильщиков подал ей руку, чтобы помочь подняться в вагон, и Маргарет вздрогнула, но, слава богу, это оказался не Леонардс. Глава 33. Покой Любимая! Твой одинокий сон Продлится лишь до мига нашей встречи. Спокойной ночи! Слышишь ли мой стон? Спешу уйти, чтоб быть с тобою вечно. Кинг Г. После бурных событий на станции дом показался неестественно тихим и спокойным. Отец позаботился, чтобы, вернувшись, Маргарет нашла чем подкрепиться, и снова застыл в привычном кресле, впав в состояние печальной летаргии. На кухне Диксон отчитывала и наставляла Мэри Хиггинс. Нотация не утратила действенности, хоть и звучала сердитым шепотом: горничная считала неприличным говорить громко, когда в доме покойник. Маргарет решила не рассказывать отцу о случившемся. Слава богу, все закончилось благополучно. Вызывало опасение лишь то, что Леонардсу удастся добыть деньги, чтобы добраться до Лондона, и он начнет разыскивать Фредерика. Однако в это верилось с трудом, и Маргарет решила не терзать себя мыслями о том, чего нельзя предотвратить. Фредерик предпримет все необходимые меры предосторожности, а через день-другой благополучно покинет Англию. — Полагаю, завтра мы получим письмо от мистера Белла, — заметила Маргарет. — Да, — согласился мистер Хейл. — Думаю, что так. Если сможет приехать, то, надеюсь, окажется здесь уже завтра вечером, ну а если нет, попрошу мистера Торнтона сопровождать меня во время похорон. Не могу оставаться в одиночестве: окончательно рассыплюсь. — Не надо, папа! Позволь поехать мне! — пылко воскликнула Маргарет. — Тебе? Но, дорогая, как правило, дамы не участвуют в похоронах.