Маргарет подняла ребенка и, передав матери, проговорила негромко: — Он любил младшего сына. — Да, — тяжело вздохнула вдова. — Он всех нас любил и был для нас защитником. Джон заботился о нас. Конечно, малыш есть малыш, но он любил и меня, а я любила его. А то, что ругала всего пять минут назад, ничего не значит. Вы уверены, что он… Может, просто тяжело заболел или еще что… Я ведь и сама давно болею, а как-то живу. — Нет, он мертв… утонул! — Бывает, что утопленников откачивают. Что же я сижу здесь, когда надо бежать? Иди, милый, иди! Возьми что-нибудь и поиграй. Только не плачь, не рви сердце! Где же мои силы? О, Джон! Мой муж! Маргарет, чтобы не дать несчастной упасть, села в кресло, посадила ее на колени и обняла. Старшие дети начали понимать смысл происходящего и в страхе собрались вокруг. Соображали они медленно, но когда в конце концов осознали, что с отцом случилось самое страшное, то подняли такой отчаянный рев, что Маргарет едва не сбежала, заткнув уши. Маленький Джонни кричал громче всех. Миссис Бучер по-прежнему неподвижно сидела в объятиях Маргарет, когда в дверь тихо постучали. — Открой, скорее открой, засов задвинут, — попросила мисс Хейл старшего мальчика. — Только не шуми. Пусть они осторожно, тихо поднимутся в спальню. Она в обмороке: может, ничего не услышит. — Тем лучше для бедняжки, — добавила вошедшая вслед за носильщиками женщина. — Но вам тяжело ее держать. Подождите, сейчас принесу подушку, и уложим ее на пол. Помощь энергичной соседки подоспела вовремя. Добрая и внимательная, она позаботилась сразу обо всем, и Маргарет решила, что лучше подать пример скромности и уйти: дом уже наполнился праздными, хотя и сочувствующими, зеваками. Она оглянулась в поисках Николаса Хиггинса, но его здесь не было, поэтому пришлось обратиться к добровольной помощнице: — Не могли бы вы посоветовать всем этим людям удалиться? Когда миссис Бучер придет в себя, пусть рядом останутся только самые близкие. Поговорите с ними, попросите освободить комнату. В такой толпе бедняжке нечем дышать. Маргарет опустилась на колени возле миссис Бучер и стала протирать ей лицо уксусом, а спустя несколько минут с удивлением ощутила поток свежего воздуха. Подняв голову, она успела заметить, как переглянулись отец и энергичная незнакомка. — Наша добрая помощница успешно справилась с нелегкой задачей и освободила помещение, — ответил на ее вопросительный взгляд отец. — Предложила всем уйти и забрать с собой по ребенку, но не забывать, что они сироты, а мать их — вдова. Так что сегодня дети точно будут сыты и согреты благодаря соседям. Их мать знает, как умер ее муж? — Я сказала — утонул, но без подробностей, — ответила Маргарет. — Все равно придется рассказать все — ведь начнется следствие. Смотрите, вроде приходит в себя! Кто скажет — вы или я? Или, может, у вашего отца это получится лучше? — Нет, лучше, вы! — воскликнула Маргарет. Они молча ждали, пока миссис Бучер полностью очнется. Соседка опустилась на пол, положила ее голову к себе на колени и проговорила негромко: — Дорогая, ваш муж мертв. Знаете, как он умер? — Утонул, — слабо кивнула миссис Бучер и впервые заплакала, не выдержав прямого напоминания о горе. — Его нашли в ручье. Возвращался домой, потеряв надежду, и думал о том, что Бог не может быть таким же безжалостным, как люди. Он добрее. Так же добр, как мать, и даже лучше. Не говорю, что он поступил правильно, и не говорю, что неправильно. Хочу, чтобы ни у меня, ни у близких мне людей никогда так не болело сердце, чтобы никто из нас не сделал ничего подобного. — Он бросил меня одну с детьми! — простонала вдова, удивив Маргарет безразличием к самоубийству мужа. Очевидно, утрату она воспринимала в первую очередь применительно к себе. — Не одну, — торжественно возразил мистер Хейл. — Кто с вами? Кто позаботится о вас? Вдова широко раскрыла глаза и посмотрела на человека, о присутствии которого до этого момента не подозревала. — Кто обещал стать отцом сиротам? — Но у меня восемь ртов, сэр, мал мала меньше. Не смею сомневаться в его всемогуществе, но чтобы просить помощи, нужно уметь верить. Она снова заплакала, но соседка заверила: — Завтра разговаривать с ней станет легче, сэр, а сейчас лучше всего помог бы ребенок у сердца. Жаль, что малыша тоже забрали. — Сейчас я его разыщу, — пообещала Маргарет, сходила к соседке, а через несколько минут вернулась с Джонни на руках. Лицо мальчугана было испачкано кашей, в ручонках он держал подарки сердобольных соседей: яркие ракушки, кусочки горного хрусталя и гипсовые фигурки. Ребенка передали матери, и соседка сказала: — Ну вот, теперь идите. Пусть они вместе поплачут, потом успокоятся. Никто не утешит мать лучше младенца. Я пока останусь здесь, а если сможете прийти завтра, тогда с ней и поговорите. Сегодня все равно ничего не получится. Поравнявшись с домом Хиггинса, Маргарет остановилась возле закрытой двери. — Может, зайдем? — спросил мистер Хейл. — Я тоже о нем думал. Они постучали, но ответа не последовало и мистер Хейл дернул за ручку. Дверь оказалась запертой, однако внутри кто-то ходил. — Николас! — окликнула Маргарет. Никто не отозвался, и они собрались было уйти, решив, что дома все-таки никого нет, но в это мгновение послышался стук упавшей вещи — скорее всего, книги. — Николас! Это всего лишь мы. Может быть, впустите? — Нет, — решительно отрезал Хиггинс. — Запер дверь, потому что не хочу ни с кем разговаривать. Оставьте. Мистер Хейл собрался что-то объяснить, но Маргарет приложила к его губам палец и заставила молчать, а Хиггинсу сказала: — Ничего удивительного: мне тоже хочется сейчас побыть одной. После такого дня вообще сил хватает только на молчание. Глава 37. Взгляд на юг Топор, мотыга, вилы! Серпа надежный круг! Найдется все для силы Умелых ловких рук! Коса поет задорно, И вторит ветер ей. Привычен труд упорный Среди родных полей. Худ Т. На следующий день, направляясь к вдове Бучера, Маргарет и мистер Хейл опять заглянули к Хиггинсам, но дверь им опять не открыли. На стук, правда, вышел сосед и заверил, что хозяина действительно нет дома. Прежде чем отправиться по делам, тот, как выяснилось позже, навестил миссис Бучер. Визит к вдове произвел на Маргарет тягостное впечатление: несчастная женщина считала себя жертвой самоубийства мужа. Самое ужасное, что такое восприятие содержало столь значительную долю правды, что опровергнуть его было невозможно. К еще большему сожалению, все мысли ее сосредоточились исключительно на ней самой и создавшемся положении, а детей, несмотря на животную любовь, миссис Бучер рассматривала исключительно как бремя и помеху. Пока мистер Хейл старался остановить беспомощное ворчание и обратить мысли вдовы в более возвышенное русло, Маргарет познакомилась со старшими мальчиками и обнаружила, что те оплакивают отца проще и искреннее, чем их мать. Джон Бучер был добр ко всем детям, и каждый пусть неуклюже, но по-своему убедительно рассказал о его любви и заботе. — Разве это папа лежит наверху? Совсем на него не похоже. Мне страшно, а папу я никогда не боялся. Маргарет с болью узнала, что в эгоистичном стремлении к сочувствию мать пустила детей в спальню и показала обезображенное тело отца, тем самым осквернив глубину естественного горя грубым ужасом. Она попыталась помочь детям задуматься на более полезные темы: что они могли бы сделать для мамы или, выражаясь более дипломатично, каких поступков хотел бы от них папа. Усилия Маргарет увенчались более очевидным успехом, чем старания мистера Хейла. Дети увидели вокруг множество полезных дел и принялись наводить порядок в комнате, а вот для вялой больной женщины цель, которую поставил мистер Хейл, оказалась слишком высокой и абстрактной. Ленивый ум не справился с задачей понять, насколько глубока была безысходность мужа, если он решился на последний, роковой шаг. Она воспринимала событие исключительно применительно к себе и не могла постичь милосердное терпение Бога, не помешавшего воде попасть в легкие распластанного лицом вниз человека. Тайно она осуждала мужа за крайнюю степень отчаяния и не находила оправданий для самоубийства, но в то же время зло порицала всех и каждого, кто мог подтолкнуть Джона к краю пропасти. Ненавидела она и хозяев — особенно мистера Торнтона — за то, что Бучер оказался одним из самых активных и агрессивных участников бунта, а когда суд выдвинул против него обвинение и выдал ордер на арест, тот потребовал прекращения дела; ненавидела профсоюз, воплощение которого видела в Хиггинсе, просто потому, что детей было очень много, они шумели и хотели есть. Все окружающие составляли для миссис Бучер армию личных врагов, повинных в ее несчастной судьбе. Маргарет вдоволь наслушалась неразумных стенаний, жалоб, проклятий и до такой степени расстроилась, что на обратном пути не смогла поддержать разочарованного отца, заключив: — Такова городская жизнь. Нервы людей расшатаны бешеным ритмом, шумом и грязью, не говоря уже о бытовых проблемах. Как вообще можно существовать в этих тесных, слепленных друг с другом хижинах? Это само по себе способно вызвать депрессию и агрессию. В деревне попроще: люди много времени проводят на воздухе, в общении с природой, даже дети, в любое время года. — Но ведь и в городах кому-то надо жить. В деревнях нередко народ впадает в такую косность, что многие становятся едва ли не фаталистами. — Да, согласна. Наверное, каждый образ жизни порождает собственные испытания и искушения. Горожанину трудно сохранять терпение и спокойствие, а человеку, выросшему в деревне, так же нелегко существовать в постоянной спешке и реагировать на неожиданные ситуации. И тому и другому трудно представить будущее: городскому жителю потому, что бурная действительность обступает со всех сторон и диктует собственные условия, а сельскому — потому, что деревенская созерцательность медленно, но верно погружает в состояние животного существования и лишает представления об удовольствиях, ради достижения которых следует выйти из состояния душевного покоя, начать думать о чем-то другом и планировать совершенно новые, непривычные поступки. — Таким образом, необходимость постоянного действия и оцепенелое довольство настоящим создают один и тот же эффект. Но бедная миссис Бучер! Как мало мы можем для нее сделать! — И все же не осмеливаемся оставить без внимания и предпринимаем жалкие, бесполезные усилия! Ах, папа! Как в этом жестоком мире непросто жить! — Так и есть, дитя мое. Сейчас мы остро это чувствуем, а ведь недавно были счастливы даже в горе. Как нас порадовал приезд Фредерика! — Да, это было чудесно! — с улыбкой подтвердила Маргарет. — Такое восхитительное, случайное, запретное счастье!