— Потому что одна ночь отличается от другой, — ответила она. — Он ждал знак — это тоже часть ритуала. — Ждал знак как часть ритуала? — Голос Такер прозвучал озадаченно. — Я имею в виду, что ожидание в данном случае — тоже действие, — пояснила Амайя, сдерживая раздражение. — Дамоклов меч, висящий над жертвами, заставляет его чувствовать себя могущественным, а сила воли, позволяющая дождаться подходящего момента, дает нам четкое представление о его психическом состоянии: он не похож на человека, теряющего голову от гнева и склонного выходить из себя. Нет ни намека на то безумие, которое овладело Брэдом Нельсоном в ту ночь, когда он устроил погром в гостиной собственного дома или когда спорил с женой и разбивал вещи, не в силах контролировать вспышку гнева. — Вы хотите сказать, что следы разрушений, которые мы обнаруживали на месте преступления, не означают гнев? Я полагала, что именно это связывает его с Библией, которую Ленкс цитировал в своем в письме, — возразила Такер. Ее голос, заглушенный нарастающими помехами, звучал злобно, как у старой ведьмы. — Разрушение, — ответила Амайя, — Композитор предоставляет Богу, природе. Это суд, который он не вершит, но которому подчиняется сам. И здесь у нас есть еще один противоречивый аспект. Мы с Джонсоном полагаем, что человеку с нравственными и религиозными убеждениями Ленкса трудно было бы отказаться от морального руководства в своей новой жизни. — Не забывайте, что ваш капитан из Галвестона видел, как Нельсон тайно ходит в церковь. Возможно, на данном этапе своей жизни он решил сохранить свою веру в тайне, — предположил Дюпри. — Это тоже вызывает у меня сомнения. — Амайя покачала головой. — Мне кажется маловероятным, чтобы убежденный лютеранин не колеблясь перешел в католицизм. Вера, превалирующая над добрыми делами, оправдывает его деяния — это указано в письме, написанном после убийства. Это глубоко лютеранское убеждение, отличное от католического взгляда на доброе дело, искупающее даже слабую веру. Мартин не желал прощать грехов, его близкие были грешны перед Богом, и он стал его карающим молотом. Она жестом указала на Джонсона, и тот взял слово: — А тут еще бабушка… Мы установили, что она присутствовала во всех случаях; если же ее не было, он искал замещающую фигуру, поскольку для него она имеет важное значение. Родители Нельсона умерли много лет назад, мать его жены также умерла, когда она была маленькой. Роль бабушки в их семье никто не замещает, дети уже взрослые, у них нет горничной, няни или кого-либо, кто проживает в их доме. Эмерсон впервые вмешался в разговор: — Я понял вас, заместитель инспектора, но вполне вероятно, что на этот раз он не повторил в точности обстоятельства своей прежней жизни. Если, как утверждает Саласар, на этот раз перед нами исправленная версия, он мог специально изменить или устранить некоторые аспекты. Переход в другую религиозную конфессию также может быть осознанным решением, чтобы избежать встречи с кем-либо из бывшего прихода. Амайя фыркнула: — Разумеется, я не думаю, что он хотел бы повторения «ошибок» своей прежней жизни, но вера была для него главной ценностью, а бабушка имеет настолько важное значение, что фигурировала в каждом из убийств. В семье Алленов он даже обеспечил ей замену, за которой гнался в поле, чтобы убить под крышей. Думаю, он пытался исправить неудачи своей прошлой жизни, но они повторились, и причина этого — желание достичь невозможный идеал. Повседневная реальность семейной жизни имеет гораздо больше общих аспектов, чем кажется, и сходные конфликты вновь возникают на определенных этапах взросления детей. — Об этом хорошо бы побеседовать с семейным терапевтом или подростковым психологом, — вмешался Джонсон. — Пока дети были маленькие, ему, вероятно, удавалось их контролировать, но, становясь подростками, дети часто претендуют на большую независимость. Как и в прошлый раз, начались конфликты. Если мы исходим из предположения, что его нынешняя жена не согласна с жесткими нормами, то вероятность повторения той же модели достаточно высока. Полученный результат перестал его удовлетворять, он недоволен и решает, как и в прошлый раз, выбросить все в мусорное ведро и начать заново. Такер начала что-то говорить, но ее голос несколько раз оборвался, прежде чем исчезнуть окончательно. Дюпри взял мобильный и снова набрал номер. — Простите, агент Такер, — сказал он, дождавшись ответа, — боюсь, что в любой момент мы можем остаться без телефонной связи. Но интернет все еще работает; если связь прервется, продолжим обсуждение по электронной почте. Слушаю вас. — Да. Заместитель инспектора Саласар, я не согласна с вашей гипотезой и думаю, что это Нельсон; каждый аргумент, который вы выдвигаете против того, что это один и тот же человек, кажется мне подтверждающим его виновность. Эмерсон тоже так думает. Джонсон, что скажете? — Я согласен с Саласар. Мне эта гипотеза кажется сомнительной, хотя совпадений достаточно, чтобы держать Нельсона в качестве подозреваемого. И начать надо с проверки, не валяется ли он сейчас дома в постели, в пьяных слезах… — Вы с чем хотите пиццу? — спросила Такер. — Двойные анчоусы и оливки, — невозмутимо ответил Джонсон. Полицейские из Нового Орлеана перевели удивленный взгляд от телефона, лежащего перед микрофоном, на Джонсона, в чьих глазах мелькнула лукавая искорка. — Так мы проверяем, дома ли человек: агент под видом доставщика приносит ему пиццу, — он улыбнулся. — Любой откроет доставщику пиццы, даже если не заказывал ее. После этих слов экран мобильного потемнел и звонок оборвался. Дюпри снова набрал номер Такер, пытаясь восстановить связь, но безуспешно. Глава 31 Нана. Вечный сон Стадион «Супердоум», Новый Орлеан 08:45, понедельник, 29 августа 2005 года Нана сунула в рот таблетку обезболивающего и за неимением воды проглотила его с собственной слюной и тоской, которая сдавливала грудь, вызывая желание заплакать. Она чувствовала во рту металлический привкус, будто глотнула крови. Прислонилась к стене, чтобы облегчить нагрузку на правое бедро. Острая боль пронзала ногу от самой пятки, судорога грозила свалить ее в любой момент. Нана закрыла глаза и сосредоточилась на действии обезболивающего, стараясь убедить себя в том, что ей уже становится легче. Они пробыли в коридоре «Супердоума» почти три часа; им пришлось перебраться туда после шести утра, когда страшный порыв ветра сорвал со стадиона крышу и на их головы хлынул дождь. Промокшие и испуганные, они сперва жались у входа, но люди, покинувшие свои места, постепенно выталкивали их во внутренний коридор. Бобби откатил инвалидную коляску Селеты в угол и помог Нане усесться с ней рядом прямо на пол, прислонившись к стене и подоткнув под себя подушку, которую она захватила из дома. Склонив голову на колесо инвалидной коляски, Нана сидела неподвижно, наблюдая за людьми, бродившими в поисках свободного места поближе к стене, где можно оставить вещи. Было жарко, волосы вымокли от дождя, а пятно мочи на ее юбке высохло, оставив белесый след. Нана недовольно потерла его и заметила, что Бобби смотрит на нее с беспокойством. — Все в порядке, Нана, уже почти не заметно. В ответ она закрыла глаза. Выйдя из туалета, где насиловали женщину, Нана закричала. На этот крик сбежались парни, которые сидели шумными группами возле лестницы; но когда она объяснила, что происходит, они скисли, тоскливо поглядывая в сторону туалета. Двое из них неохотно предложили сходить к следующему выходу, где, по словам одной из девушек, дежурила пара полицейских. Они пропадали целую вечность, и пока их дожидались, Нана увидела, как трое насильников выбрались из туалета, прошли по коридору и растворились в толпе. Через некоторое время вышла и женщина. Она посмотрела в обе стороны коридора, одной рукой поправила юбку, а другой пригладила волосы. Когда парни вернулись с полицейскими, Нана уже потеряла ее из виду. — Они изнасиловали молодую девушку, их было трое, но они ушли. Полицейские переглянулись, отправились осматривать туалеты и через две минуты вернулись. — Там никого нет, — сказал один из полицейских, держа в руке ее палку. — Я же сказала, они ушли, — повторила Нана. — Их было трое, я ничего не могла сделать. Один из полицейских заметил пятно на ее юбке. — Мэм, вы здесь с кем-то? Вам лучше вернуться на свое место, и, пожалуйста, не ходите в туалет одна, это небезопасно. После этого какие-то девушки проводили Нану до ее места, а затем исчезли. Бобби сказал, что сожалеет, а Селета по-прежнему спала. Вот и все. Никто ничего не сделал, да и делать было нечего. Нана сидела неподвижно, думая обо всем этом ужасе, пока порыв ветра не сорвал с «Супердоума» крышу, обрушив на них дождь и заставив ее вернуться в коридор. Теперь Нана растерянно смотрела на бурую лужу, растекавшуюся под ее ногами. Циклонический нагон и подъем воды привели к тому, что канализационные трубы выплескивали содержимое на поверхность. Последние полчаса унитазы и раковины «Супердоума» бурлили, словно зловонные гейзеры. Нана была так подавлена, что даже не заметила, когда ее подушка пропиталась вонючей жижей. Бобби помог ей встать на ноги и извинился, как будто это он был виноват в том, что из унитазов льется дерьмо. Бобби поднял подушку с пола, сорвал испачканную наволочку и протянул Нане стеганый валик, на одной стороне которого виднелся небольшой желтоватый след. После этого он поднял руку и положил на влажный лоб матери. — Кажется, у нее температура. — Здесь очень жарко, — ответила Нана; она была уверена в том, что Бобби прав, но сказала очередную банальность, чтобы хоть как-то облегчить их плачевное положение. — Мама, проснись! Мама, мама… Бобби наклонился над Селетой и приблизил ухо к ее приоткрытому рту, чтобы услышать дыхание. Он раздвинул ей веки, чтобы увидеть зрачки: те оказались разного размера и не реагировали на свет. Бобби взял ее за руку и снова окликнул. — Мама, проснись, мама, пожалуйста, проснись… — В его голосе слышалось отчаяние. Он взял ее палец и надавил пониже ногтя. Поцарапал кожу, оставив тонкий кровавый след; глаза Селеты не реагировали. — Нана, кажется, мама впала в кому. Глава 32 Анчоусы и оливки Майами, штат Флорида Сквозь тонированные окна микроавтобуса агент Такер видела в голубом небе Майами пышные облака, которые быстро увеличивались. Крыльцо Нельсона было частично скрыто домом его соседа. Новый таунхаус выглядел очень неплохо, хотя отличался от соседнего дома, более ухоженного и украшенного цветочными горшками, поскольку на окнах Нельсона не было даже занавесок. Агенты пробыли там почти час, и двадцать девять градусов снаружи уже успели превратить автомобиль с выключенным двигателем в духовку. Такер попыталась сосредоточиться на отчете о данных, собранных на текущий момент. Капля пота скользнула по лбу, и ей показалось, что по ней ползает насекомое. Она покорно вздохнула, обведя взглядом салон микроавтобуса. Исходивший от тел жар и запах пота сопровождавших ее троих мужчин становились невыносимыми. Они включили систему прослушивания, и один из агентов, выдавая себя за телефонного оператора, звонил на стационарный телефон Брэда Нельсона, пока не раздался голос автоответчика. Все было безуспешно. Возможно, увидев номер, Нельсон решил не отвечать. После этого они от имени телефонной компании позвонили на его мобильный и получили в ответ: «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети». Такер вздохнула с облегчением, увидев приближающегося на мотоцикле агента, переодетого доставщиком пиццы: красная куртка, цветастая кепка. Она отложила страницы, которые читала, сделала знак техникам еще раз проверить радио, чтобы убедиться, что находящийся снаружи агент хорошо их слышит, и операция началась. Молодой агент оставил мотоцикл у тротуара, пересек гравийную дорожку, засаженную цветами, и направился к двери. — Вперед, — приказала Такер по рации. Агент позвонил в дверь. Молчание. Позвонил второй раз. То же самое. — Позвоните еще раз, — попросила Такер. Дверь по-прежнему никто не открывал. Такер подождала еще несколько секунд, наблюдая за этой сценой из салона микроавтобуса. — Надо убедиться, что в доме никого нет, и перейдем к камере под дверью. Агент нажал на звонок еще пару раз. Дверь соседнего дома открылась. Мужчина лет семидесяти в расстегнутой на груди пижамной куртке облокотился на перила лестницы и уставился на доставщика.