— Что это вы продаете людям? — спросил Билл Шарбу. — Продаем? Я ничего не продаю, чувак. Раздаю «Будвайзер» и сигареты. Я — Робин Гуд из местного гетто. Робин Гуд из гетто, — повторил он, направляясь к дому, из которого к нему потянулись руки двоих мужчин. — У Красного Креста нет ничего для вас, братаны, а у меня есть. — Ты очень щедр, — сказал Шарбу. Парень улыбнулся. Почему-то он казался счастливым и, конечно, гордился собой. — Если б люди дожидались вашей помощи… — заговорил другой парень, сидевший в лодке. — Эй, умник, обрати внимание: я такой же черный, как ты, — сказал Шарбу, не теряя самообладания. Парень с явной неохотой кивнул. — Конечно, братец Коп. Булл вмешался в разговор: — Слушайте, мы получили сообщение, что кто-то стреляет; слышали несколько выстрелов издалека, но не знаем точно, где это. Вы никого не видели? — Ни хрена себе! Вода поднимается и уже мочит яйца; вдруг какой-то сумасшедший дед пальнул пару раз с крыши, и вы тут как тут, да еще с ФБР… — Послушайте, он может по ошибке попасть в кого-нибудь — например, в Робин Гуда, — сказал Шарбу, указывая на парня в красной майке. — И кого вы тогда позовете на помощь? — Ты сказал, что он на крыше? — перебил его Булл. — Это Джим Леже, — сказал парень, который все это время молчал. — Чего ты его палишь? — встрял другой. — Он мне не нравится. Он псих — вечно грозит своим дробовиком, как только подойдешь ненароком к его дому. Живет неподалеку, вон там. — Парень махнул рукой в сторону главной улицы. Шарбу благодарно кивнул, но, прежде чем направиться к перекрестку, повернулся и спросил: — Не знаешь, много тут людей осталось? — Мы не в курсе, — снова ответил молчаливый парень. — Здесь все не так плохо, но, говорят, нижняя часть Девятого округа исчезла — ураган повалил дома с фундамента. Там в основном жили старики; надеюсь, они укрылись в «Супердоуме». При упоминании стадиона сердце Дюпри сжалось. — Никто не предполагал, что такое может случиться, — соврал Шарбу. — Неужели? — ответил другой парень. — С самого начала было ясно, что так все и будет, потому что белые открыли шлюзы. Булл не удержался: — Что ты несешь? — Что слышали. Ублюдки с севера ходят в сухих штанах, а центр затоплен; белые открыли шлюзы, чтобы спасти свои дома ценой наших жизней. Все здесь так говорят. — Это вранье, — вмешался Дюпри. — Вода поднимается по всему городу, и на севере тоже; причины до сих пор неизвестны. — Да ну? А мне вот известно, — упрямо повторил парень. — Вечная история нашего города: как только вода поднимается, белые взрывают дамбы, чтобы спасти свой чертов Французский квартал. Шарбу отрицательно покачал готовой, собираясь прощаться: — Будьте осторожны. — Это вы должны быть осторожны, — ответил парень: в его голосе слышалась не то угроза, не то благонамеренный совет. Шарбу все еще качал головой, глядя на Амайю. Она чуть заметно улыбнулась, восхищенная его терпением. Булл повернул руль в сторону улицы, и они снова оказались на Норт-Гальвес. Шарбу встал, прижимаясь к Буллу и пытаясь что-то разглядеть вдали. Внезапно он захохотал, указывая на крышу, на которой под бело-желтым полосатым зонтиком стояла темнокожая женщина. — Океанетта! — окликнул он, размахивая руками. — Где ты? Та тоже махнула рукой и ответила, поднимая бутылку «Будвайзера»: — Нормуль! Рядом с ней появился Робин Гуд из гетто. — Океанетта Шарбу — тетя Билла, мы вам о ней говорили. Как ни старались, уговорить ее уехать было невозможно, — пояснил Булл. Амайя растерянно посмотрела на него. — Почему он кричал «где ты»? — Это местное новоорлеанское приветствие. — Булл пожал плечами. — Бессмысленно пытаться объяснить его. Океанетта Шарбу так и не вышла замуж и всю жизнь прожила в доме, где родились она сама и четверо ее братьев и сестер. Она была младшей сестрой отца Билла; ей было около пятидесяти пяти, а может, и больше. Судя по телосложению, женщина она была решительная, хваткая и такая же обаятельная, как и ее племянник. Океанетта сбросила вниз две пластиковые сумки, где лежали бутылки с водой, шоколадные батончики и хлопья. Затем соскользнула с крыши и позволила полицейским подхватить себя. Оказавшись в лодке, улыбнулась каждому и представилась. Выглядела она совершенно спокойной и, судя по стоическому виду, могла бы выдержать еще один ураган. Шарбу посмотрел на забытый на крыше зонтик. — Не знал, что в твоей мансарде есть окно. — Так его раньше и не было. А теперь есть. Вы когда-нибудь слышали о советах Вика Широ? — Конечно, я же из Нолы, — заметил Шарбу. — А я ничего про это не знаю, — сказала Амайя. — Он был мэром Нового Орлеана, когда в шестьдесят пятом нас отшлепала «Бетси»… Умер несколько лет назад, — объяснил Дюпри. — Многие жители тогда захлебнулись на мансардах, где не было окон. Совет Вика Широ заключается в том, чтобы все жители Нового Орлеана хранили на чердаке топор. — Он наклонился и взял руки Океанетты, на которых виднелись волдыри, натертые рукоятью топора. — Вы что, взломали топором крышу? — поразился Джонсон. Океанетта не ответила. Все ее внимание было сосредоточено на Дюпри. — Вы из Нового Орлеана и были здесь во время прошлого урагана. Вы сказали: «Когда нас отшлепала “Бетси”». Должно быть, вы тогда были совсем маленьким, — тихо сказала она, глядя Дюпри в лицо так, как это делают некоторые женщины, стараясь угадать твой возраст, из какой ты семьи и чей сын. — Как ваша фамилия? Амайя в свою очередь с любопытством рассматривала женщину. Проницательная и прямолинейная, она напоминала тетю Энграси. Шарбу представил его. — Дюпри, — задумчиво повторила Океанетта. — Вы слишком белый для гаитянина, только не обижайтесь. В этом районе много семей гаитянского происхождения, и я знаю, как звучат их фамилии. Дюпри улыбнулся: — Не обижаюсь. Моя семья креольского происхождения, а фамилия французская. — Может, да, а может, и нет… Многие рабы взяли себе другие фамилии, когда их освободили, а «Дюпри» очень похожа на гаитянскую «Дипре». Во всяком случае, ваша фамилия мне знакома. Я обязательно вспомню откуда. У меня отличная память. Ее слова могли показаться шуткой, однако на Дюпри они произвели неожиданный эффект. Амайя заметила, как он отвел глаза, избегая смотреть на женщину. Океанетта с притворным недовольством обратилась к племяннику: — Тебе и в голову не пришло за мной приехать… Можно узнать, что ты сейчас здесь делаешь? — Один из твоих соседей устроил стрельбу, и мы не хотим, чтобы он кого-то угрохал. Какой-то парень сказал нам, что это Джим Леже. — Боже, сумасшедший старик!.. Да, я слышала выстрелы. Это полуавтоматическая винтовка, больше оружия у него в доме нет, а винтовка обычно хранится в ружейном сейфе. Должно быть, он расстроился из-за урагана. Амайя посмотрела на нее с интересом. — Он ваш друг? — Скорее клиент — я делала все его страховки. Я представляю филиал Национальной страховой компании. — Вы знаете, где он живет? — Да, следуйте по этой улице и поверните направо. Шарбу с подозрением посмотрел на нее. В конце концов указания Океанетты не пригодились: грохот нового выстрела с точностью указал, где находится распоясавшийся стрелок. Оказавшись на улице, они заглушили двигатель «Зодиака» и остановились на безопасном расстоянии. Джим Леже виднелся в круглом окне верхнего этажа. Прежде чем кто-либо шелохнулся, Океанетта закричала, размахивая руками: — Эй, Джим, это Океанетта Шарбу! Можно узнать, что, черт возьми, ты творишь? — Привет, Океанетта! — вежливо ответил он. — Я рад, что с тобой все в порядке. Что я творю? Защищаю свой дом! Я не позволю этим подонкам похитить у меня плоды трудов всей моей жизни. Океанетта выразительно закатила глаза.