Женщина молча кивнула, отступила назад и уселась рядом с тяжело дышавшим стариком, на удивление тихая и послушная. Дюпри сделал знак Амайе и Джонсону, стоявшим рядом с Шарбу, который кивнул и одновременно бросил на своего напарника полный упрека взгляд. Было заметно, что он злится. Билл встал возле лестницы, как указывал Джонсон, но не стал возражать, когда Дюпри и Булл первыми зашагали вниз. Они спустились, стараясь не наступать на кровавые потеки. Ржавый запах крови смешивался с вонью застоявшейся воды и тяжелым запахом земли, отдающим плесенью и гнилью. Не доходя до места, где лестница поворачивала, они остановились. — С вами говорит полиция… — Все отчетливо услышали всплеск и увидели вызванную им рябь, которая качнула воду над затопленной ступенькой. Шарбу указал на изгиб лестницы, предупредив Дюпри, что неизвестный за поворотом. Вода в гостиной была выше человеческого роста, и злоумышленнику приходилось ютиться на одной из лестничных площадок. — Мы знаем, что вы здесь и что вы ранены! Бросьте оружие в воду и поднимите руки над головой так, чтобы нам было их видно! — крикнул Булл. Снова всплеск: кто-то топтался в воде. — Мы вооружены, другого выхода в доме нет, а вы ранены; не усложняйте ситуацию. Если у нас не будет выбора, мы откроем огонь, — предупредил Булл тоном, не оставлявшим сомнений. Затем быстро выглянул за угол — и тут же отступил. «Он рядом, — мысленно проговорил он, — вода доходит ему до колена». Выразительно посмотрел на свои ноги. Затем сжал кулак и поднял большой палец, чтобы подтвердить, что не заметил оружия. Дюпри повернулся и взглядом предупредил тех, кто оставался наверху. Он увидел, что Амайя стоит прямо за ним. Под прикрытием Дюпри Булл шагнул на следующий пролет, не переставая целиться в подозреваемого. Увидев луч фонаря, тот, словно пойманное животное, заметался в тесном пространстве площадью не более квадратного метра. Пригнул голову; грязные космы скрывали его лицо. Он шатался из стороны в сторону, словно вот-вот рухнет в воду. Булл направил фонарик человеку на ноги. Вода вокруг того окрасилась в красный, и каждый раз, когда он поднимал ногу, на поверхности мельком появлялся какой-то белый предмет, но затем человек делал следующий шаг и снова принимался шататься, словно вот-вот упадет. Булл прикинул, что в длину белый предмет составляет около двадцати сантиметров; у него не было времени хорошенько его рассмотреть, но это могла быть рукоятка ножа или небольшого мачете. Другого оружия у человека не было — по крайней мере, руки его были пусты, так как он помогал себе ими, опираясь одной о стену, а другой — о деревянные перила. Булл поднял фонарь, пытаясь разглядеть его лицо, скрытое упавшими волосами, которые чередовались с залысинами и были скатаны в пыльные колтуны, как шерсть у паршивой овцы. Человек не издавал ни единого звука. Он ничего не говорил и не стонал, хотя истекал кровью, а рана, едва позволявшая ему держаться на ногах, наверняка причиняла боль. Человек медленно кружился на своем пятачке, и, когда в следующий раз поднял из воды ногу, Булл снова направил фонарь вниз и на этот раз успел отчетливо рассмотреть ее. Увиденное заставило детектива потерять равновесие и присесть на ступеньку. Встревоженный Дюпри бросился к нему, нацелив руку с пистолетом на подозреваемого, а другой рукой помогая Буллу подняться на ноги. Наконец оба спустились еще на ступеньку. Теперь они стояли всего двумя ступеньками выше человека. Дюпри крикнул, чтобы тот присел, Булл попытался что-то сказать, а следовавшая за ними Амайя направила сверху свой фонарь, создав более яркое освещение, которое позволило лучше рассмотреть неизвестного. Его крошечный рост был заметен даже под широким балахоном, скрывавшим тело до самых колен. Спина у него была сгорблена, а шея неестественным образом зажата между лопатками. Узкие плечи и выпуклость груди окончательно развеяли ее сомнения. — Это женщина, — сказала она. Ничего не видя и не слыша, странное существо продолжало топтаться на месте, удерживая равновесие худыми руками с длинными и твердыми, как темная кость, ногтями, цеплявшимися за перила и царапающими покрывавший их лак. В какой-то момент Амайя поняла, что именно напугало Булла. Когда женщина очередной раз шагнула в луже кровавой воды, они увидели, что белесый предмет, который Булл сперва принял за рукоятку ножа, был сломанной костью, торчащей из окровавленной плоти. С каждым шагом женщина тащила за собой бесформенную массу, в которую превратилась ее нога, и каждый раз, перемещая вес тела, опиралась на расщепленную берцовую кость, которая выглядывала из раны, вонзая другую половину в собственную плоть. — Господи! — в ужасе воскликнула Амайя, не в силах отвести глаз от раны и поражаясь, как женщина держится на ногах и не воет от боли. — Черт! Остановите ее, наконец, — взмолился стоявший позади нее Шарбу. Дюпри спустился на две ступеньки и, положив руку женщине на плечо, заставил повернуться, пока она не упала между перилами и следующим лестничным пролетом. Булл и Амайя подняли оружие, а Дюпри осветил ее сверху своим фонарем. Преодолевая отвращение, он протянул к лицу руку в перчатке, и женщина инстинктивно отшатнулась, словно ожидая удара. — Я не причиню вам вреда, просто хочу увидеть ваше лицо, — сказал он, и Амайя уловила в его голосе нечто новое, какую-то странную интонацию. Женщина издала звук, похожий на шипение: — Я… — Она что-то сказала, она говорит, — предупредила Амайя. Они молчали, прислушиваясь к едва слышному голосу, похожему на невнятный змеиный свист. — …Я мертвая. Амайя через плечо Булла посмотрела на Дюпри и на голову женщины. — Кажется, она сказала, что она… мертвая. * * * Дюпри осторожно взял пальцами свалявшиеся пряди волос и откинул их назад. Лицо женщины было серым, как пепел; кожа так туго натянута на костях, что казалась пергаментом, который вот-вот лопнет. Плоти на черепе было так мало, что на щеках угадывались выпуклости зубов. Губы высохли и растрескались, покрытые коркой, похожей на герпес. Глаза выглядели огромными; их величину еще более подчеркивал ужас, написанный у женщины на лице, крошечные веки и отсутствие ресниц. Но хуже всего был взгляд, который, несмотря на страх, был остекленевшим и пустым, словно у дохлой рыбы. Дюпри опустился перед женщиной на колени и заглянул ей в глаза. — Я меооортвая, — протяжно повторила женщина. Агент направил фонарь ей в глаза и убедился, что зрачки едва реагируют. Повысив голос, он спросил: — Как вас зовут? Назовите свое имя. На лице женщины появилась странная гримаса, как будто она только что проснулась или внезапно осознала некий ранее скрытый аспект реальности. Резко подняла голову, будто от испуга. Меж пересохшими губами появился белый язык, покрытый грибком, похожим на молочные сливки. Зубы бурого цвета, казалось, едва держались в больных деснах. Едва она зашевелила губами, из горла вырвался странный звук, будто в горле клокотала мокрота: — Меедоора. Дюпри вдохнул исходящий из ее рта могильный смрад и в ужасе отшатнулся. — Это невозможно, этого не может быть… — выдохнул Булл, отодвигая спутанную гриву, скрывавшую шею существа. Обезвоженная кожа потемнела от бурых нарывов, но все же татуировка была видна. Красивым шрифтом в стиле рококо было написано имя. — Это Медора Лиретт… Боже мой! — прошептал Булл. Женщина подняла правую руку и положила тонкие пальцы на грудь Дюпри, недоверчиво смотревшего на нее. — Медора, Медора Лиретт… — повторил он. Женщина снова заговорила; ее голос был едва слышен и донесся будто бы изнутри могилы: — Базагра… я мертва, и ты тоже. Дюпри побледнел и тяжело вздохнул, словно ему не хватало воздуха или он внезапно смертельно устал. Выронил пистолет, а вместе с ним фонарик, освещавший женщину. Затем поднял правую руку и поднес к груди, туда, где все еще лежала костлявая ладонь женщины. Дюпри был уверен, что у него сердечный приступ, и собирался сказать об этом, но не мог произнести ни звука. Его лицо покрылось поˊтом; он задрожал, как от удара, и повалился навзничь. Глава 43 Возвращение Штат Флорида Брэд Нельсон просунул пальцы под оправу очков и с силой потер веки. Он много часов подряд ехал без остановки, не обращая внимания на сигналы детектора усталости водителя, который как минимум трижды рекомендовал ему остановиться. Но останавливаться он не мог; кроме того, не чувствовал необходимости — Брэд был в отличной форме, и только покрасневшие глаза выдавали, сколько энергии он потратил на ночную дорогу. Это был долгий путь, но думал он не о большом расстоянии, преодоленном в тот день, а о том, как все обернулось восемь месяцев назад, той ночью в Галвестоне, и о тяжелом крестном пути, который ему пришлось пройти, чтобы вернуться в нормальное состояние. Галвестон был ошибкой. Его жизнь там, его работа, влияние этого места на детей, на его брак… Тогда его мир рухнул из-за ошибки, которую он сам и совершил, и с тех пор Нельсон расплачивался по счетам. Это был тяжелый путь, болезненный процесс признания собственных недостатков и их исправления. Он был небрежен и ленив, он неохотно держал бразды своей собственной жизни. И теперь он должен был заплатить. Через двести миль на панели снова звякнул сигнал, рекомендующий остановиться и отдохнуть. Брэд Нельсон посмотрел на часы. Не пройдет и часа, как он доберется до дома жены. Она и дети, может быть, еще спят, а может, уже встали и собираются в школу и на работу. Хорошо бы приехать до того, как они уйдут; он не был уверен, что принятое им решение потерпит до их возвращения. Он должен воспользоваться решимостью, которая накопилась в нем за это время. Брэд выключил сигнал на панели и нажал на педаль газа; он не мог останавливаться сейчас, потому что одно дело — прокручивать план у себя в голове в пятистах милях от дома и совсем другое — сделать все как задумал. На его испещренном шрамами лице возникла кривая улыбка. Стоявшая перед ним задача была не из легких, но знал он и то, что поступок принесет ему радость. Не зря он готовился целых восемь месяцев. Глава 44 Хаос Благотворительная больница, Новый Орлеан 06:37, вторник, 30 августа 2005 года Отделение «скорой помощи» Благотворительной больницы было затоплено. Прием раненых велся через выломанное окно второго этажа. Они сообщили по радио о своем прибытии, и медперсонал замелькал в проеме, служившем дверью, в то время как главный врач «скорой помощи» громко объявляла первоначальный диагноз и отдавала приказы. — Мужчина, сорок четыре года, тахикардия, боль и давление в груди, затрудненное дыхание, холодный пот, головокружение; потерял сознание на шесть минут, затем пришел в себя. Похоже на сердечный приступ. Он полицейский, во время дежурства освобождал заложников. Бокс номер один. Дюжина рук подхватили обмякшее тело Дюпри. Он был бледен как полотно и стиснул зубы, стараясь сдержать боль, пока его перекладывали на носилки. Джонсон высадился из лодки вслед за ним, пока другая медицинская бригада готовилась заняться стариком. — Мужчина лет восьмидесяти со сходными симптомами, хотя сознания не терял. Бокс номер три. Они вытащили из лодки старика, за ним последовали его жена и внук. — По рации вы сказали, что привезли раненую женщину, — отметила заведующая отделением «скорой помощи», сверяясь со своими записями. Булл указал им на бесформенную груду на носу лодки, и на борт спустились двое санитаров, чтобы помочь ей. — Почему ее накрыли одеялом? Жарко, она задохнется.