— Номер, который вы указали, принадлежал машине, которую за два дня до этого угнали в Бордо; ее использовали и в других похожих случаях. Следствие по ней мы пока не проводили, потому что каждый раз номер менялся. Думаем, они не хотят привлекать внимание. Об угнанных автомобилях сразу же сообщают в отдел по борьбе с терроризмом. Но в первую очередь нас удивляет, каким образом была предпринята попытка похищения. Энграси вздрогнула и поднесла руку ко рту. — Значит, вы уверены, что ее пытались похитить? Инспектор Рено кивнула. — Мы в этом уверены, потому что рассказ мистера Альдекоа слово в слово совпадает с показаниями свидетелей четырех других случаев похищения девочек за последние пять лет. Каждый раз это именно девочки, только еще входящие в период пубертата, вроде Амайи. — Как это возможно? Четыре девочки, и никто ничего не слышал… — удивился Игнасио. Заместитель инспектора Беланже разложил четыре фотографии: девочки с длинными светлыми волосами, похожие друг на друга и чем-то отдаленно напоминающие Амайю. Их явно выбрали не случайно. — Три девочки пропали без вести в различных регионах Франции, четвертая — в Бельгии. — И что было дальше? Вы их нашли? — встревоженно спросила Энграси. Прежде чем ответить, инспектор Рено сжала губы, так что вокруг рта разбежались морщинки, выдающие в ней курильщицу с многолетним стажем. — К сожалению, нет. — Кто их похищает? Зачем им это нужно? И кто эта женщина? — спросила Энграси. — Мы считаем, что она действует не в одиночку. В этом участвует по меньшей мере еще один человек: тот, кто сидит за рулем. Мы думаем, они оба — часть некоей группы. Жена Альдекоа выглядела шокированной. — Но для чего им понадобились девочки? Мне представляется женщина, которая не смогла реализовать свое желание стать матерью, такая, знаете ли, с больными нервами… — забормотала она. Людовик воспользовался моментом и встрял в разговор: — Мы считаем, что это может быть организованная группа, но не знаем наверняка, каковы ее цели: это может быть секта… — Секта? — изумился Игнасио. — Это объясняет выбор девочек определенного возраста и дошедшие до нас слухи из разных мест Франции. В целом они вполне миролюбивы, но иногда занимаются практикой, напоминающей колдовство, приносят в жертву животных… — Они что, сатанисты? — спросил Игнасио. — Не совсем, — ответил Людовик, — скорее практикуют древнее колдовство, общаясь с некими сверхъестественными силами. Тут много вариантов: от инопланетян до демонов. Энграси посмотрела на него с интересом. — И вы считаете, что эта секта может появиться в наших краях? — Мы пока не знаем, действительно ли это секта, — поспешила ответить инспектор Рено, сверля своего заместителя яростным взглядом. — Но очень похоже на то, — продолжал тот как ни в чем не бывало. — С древних времен вся местность по обе стороны Пиренеев считалась особенной в этом плане. Сугаррамурди, колдовство, трибуналы инквизиции… — И что вы собираетесь делать? Здешняя Гражданская гвардия даже внимания на нас не обратила, — сказала Энграси. — Разумеется, мы будем держать вас в курсе расследования. И в частном порядке попросим особо внимательно присматривать за девочкой. Во всех предыдущих случаях девочек тоже похищали на тротуаре у проезжей части. Мы не думаем, что они вернутся. Игнасио осуждающе покачал головой. Эти двое понятия не имели о том, что он увидел под капюшоном, закрывавшим лицо волка. Энграси посмотрела на него и спросила, видимо желая хоть немного успокоиться: — Почему вы так уверены, что не вернутся? Разве они не возвращались в тех случаях, когда похищение срывалось? — До этого ни одно похищение не сорвалось. Ни одной девочке не удалось сбежать. Свидетели рассказывают одно: прежде чем исчезнуть, они садились в машину. Глава 51 Креве. Экипаж Окраина Нового Орлеана Полдень вторника, 30 августа 2005 года Над городом висела сырая тяжелая жара. Солнце ярко светило, нагревая испаряющуюся влагу, и золотило мутную поверхность воды, которая теперь покрывала все улицы. Чтобы оберечь Дюпри от тряски, они устроили его на корме, в самой устойчивой части лодки, рядом с Буллом, сидевшим на руле. К тому времени когда они наконец отплыли от больничного окна, к которому причалил «Зодиак», Дюпри уже выбился из сил, лицо его побледнело и покрылось потом. Запив глотком воды две таблетки обезболивающего, которые дал ему Джонсон, он закрыл глаза. Джонсон и Амайя сидели чуть поодаль, Шарбу — впереди. Медора, полностью укрытая простыней, занимала нос лодки. Как только они набрали скорость, запах от ее тела распространился повсюду, но, по крайней мере, она сидела максимально далеко. Одно ее присутствие уже вызывало беспокойство, а саван усиливал ощущение того, что они везут труп. — Не надо было так ее закутывать, очень жарко, — заметил Джонсон. — Нет уж, — возразил Шарбу. — Так лучше. — Лучше для кого? — подозрительно уточнил Булл. — Лучше для меня, — решительно заявил Билл. — Для всех. Клянусь Богом, если я увижу ее, то свихнусь! Никто с ним не спорил. Амайя чувствовала себя слишком растерянной, чтобы спорить. Она все еще обдумывала последние новости, прибывшие из Флориды. Арест Нельсона был шахом Такер в их партии. Стратегия, продуманная Дюпри, чтобы убедить их поехать на болота, была хороша. Булл изначально был на его стороне. С Джонсоном он разыграл карту лояльности, зная, что тот не станет подвергать сомнению его руководство, даже если придется отправиться за ним в ад. А они с Шарбу сдались, исчерпав свои аргументы. Конечно, это случилось до того, как стало известно о том, что Такер закрыла дело. Теперь катастрофа во внешнем мире и смятение в разуме Амайи почти сравнялись, хотя грандиозность внешнего бедствия вскоре затмила любые мысли, а сияние и красота дня казались так неуместны, так подчеркивали хаос, что в некоторые моменты мозг просто отказывался осознавать чудовищность этого абсурда. Разъезжая по затопленным улицам, они видели исход тысяч человеческих существ, устремившихся в сторону центра; чуяли зловоние, изнывали в пекле, слышали детский плач в зловещей тишине разрушенного города, который целых три дня взывал из своей водяной могилы, но никто не обращал внимания на его скорбные призывы. «Я была точь-в-точь как этот город», — думала Амайя. Они потеряли как минимум два часа, пытаясь выбраться из Нового Орлеана. Все это время Билл и Булл спорили — и в конце концов остановились на одном из самых рискованных маршрутов: пересечь Миссисипи в районе Вестбанка, ведущего в сторону Гретны, подняться по каналу, параллельному плантации Дестрехан, а затем вернуться к Миссисипи со стороны аэропорта ВМС в Каллендер-Филд. Борясь с постоянным ощущением того, что «Зодиак» не продвигается вперед, а стоит на месте, они потратили более двух часов на поездку, которая в иных условиях едва ли продлилась бы более часа, притом что через два часа наступали сумерки. Благодаря Джонсону военно-морской флот согласился помочь им, пообещав отправить на пристань вездеход, снабженный прицепом для «Зодиака». Когда они покинули Миссисипи и оказались в более спокойных водах канала, Дюпри открыл глаза и поднял голову. Он посмотрел на членов своего постапокалиптического экипажа и, улыбнувшись, заметил: — Ну у меня и креве… — И не говорите, капитан, — откликнулся Билл Шарбу. Булл повернулся к Амайе, чтобы пояснить шутку: — Креве — экипаж карнавальной колесницы; капитан ее — безумец, который рулит, куда в голову взбредет. Амайя посмотрела на Дюпри. Тот бросил на нее понимающий взгляд: он не забывал, что отчасти был ей обязан. — Что вы хотите знать? — спросил Дюпри. — Думаю, — перебил его Джонсон, — сейчас вам следует отдохнуть, а не тратить силы на разговоры. Дюпри махнул рукой. — Я в порядке, — заверил он, хотя бледность и пот, покрывавший его лицо, свидетельствовали об обратном. — Я многого не понимаю и хотела бы прояснить. Для начала: что такое «базагра»? — спросила Амайя, наблюдая за его реакцией. — Кажется, это слово произнесла Медора, прежде чем… перед вашим приступом. Дюпри кивнул и закрыл глаза. Тема явно была непростой для него, но еще более острой была реакция Джонсона, который смерил ее взглядом, словно предупреждая: не следует говорить о веревке в доме повешенного. Но Амайя не позволила себя запугать. Она не сводила глаз с Дюпри, пока тот не ответил: — По мнению одних, это бессмысленное слово, единственное назначение которого — вызвать замешательство у тех, кто его слышит. — А по мнению других? — Это проклятие. Магический призыв демона. Базагра, Базагре, Базагреа — производные от Вельзевула, Баальзевуля или Ваала, древнего бога Ханаана и Финикии, проникшего в еврейскую религию во времена Судей. Амайя продолжала, как на допросе, и Дюпри не успел сказать ей, что его прокляли. — Что за отметины у вас на груди? Они похожи на те, что были у дедушки Джейкоба. — Их нанес тот, кто забрал мою сестру и кузину, когда я пытался помешать ему. В ту ночь, когда бушевала «Бетси». У Наны на груди такая же отметина. После этих слов был слышен лишь шум мотора. Амайя заметила, что только она смотрит на Дюпри; остальные устремили взгляд на горизонт, где два берега сливались, поглощенные рекой, стараясь при этом не смотреть на грязную воду, в которой плавали вещи, утонувшие животные и спасательные жилеты. Они явно предпочитали не думать о том, по-прежнему ли в них находятся их владельцы. — Хорошо. — Амайя кивнула. — У меня есть еще один вопрос; я хочу во всем разобраться, и мне нужно, чтобы вы кое-что объяснили. В принципе можно понять, почему закрыли дело о смерти наркоторговца; зачастую исполнители таких преступлений даже не в курсе, кто отдал им приказ. Но у меня в голове не укладывается, как ФБР приказало закрыть нераскрытое убийство одного из своих агентов. Дюпри приподнялся, опираясь на правое предплечье. Его лицо исказила гримаса боли. — Важно даже не то, что он погиб, а как именно это случилось, — ответил он, задыхаясь. — Я думала об этом, — призналась Саласар. — И могу лишь предположить, что в момент смерти он занимался чем-то незаконным: закрытие дела было для ФБР способом скрыть нечто такое, что могло привести к вероятному скандалу.