С благодарностью приняли мужи дар Перуна. Пояса эти постоянно на себе носили, снимая лишь в опочивальне да в бане. И всё было, как сказал Бог: рождались в их семьях одни мальчики, и несли они в себе огонь. А девочки, что редко, но появлялись в рода́х воинов, этого дара не имели. Так прошло несколько веков. Огненные пояса давно износились и распались на мелкие лоскутки, но вместо них внутри каждого рождённого в семье Перуна мальчика зажигался свой внутренний пояс, который пробуждали лишь после прохождения им свадебного обряда. Ведь изначально пояса получили семейные мужи. Так прошли века, начали забывать люди, зачем им был дан дар. Перестали использовать его против приспешников Нави, на борьбу с ними отправили волхвов, сами же в битвах людских свои умения применяли. Смотрели на это Боги, качали головами от того, что самое главное в даре Перуна было забыто, но поскольку его воины сражались на стороне света и не допускали несправедливости в своих стремлениях, то дар у них не забирали. Пока не случилось одно происшествие. Селения тогда жили обособленно друг от друга: княжеская власть ещё не объединила их. Но вскоре поняли, что женить меж собой надо мо́лодцов и девиц из разных земель, чтобы иметь здоровых детей. И так обрастали люди родством, объединяли территории и выбирали общих старейшин. В конце концов образовались крупные общины, обладающие хорошими угодьями: лесами, богатыми дичью, полями, расположенными на солнечных возвышенностях. И стали они гонять со своих земель тех, кто посягал на их богатства. Так и начались распри между людьми. А воины Перуна, рассеянные по всем Северным землям, оказались среди враждующих. Некогда близкие друг другу по духу и целям, стояли воины огня по разные стороны поля, готовясь к битвам. С грустью взирали на это Боги. Но Род наказал им не вмешиваться. – Должно у людей проснуться собственное разумение, – сказал он, – чтобы поняли они, что нельзя идти против родной крови. Звенели битвы, земли переходили из рук в руки, то одна община возьмёт верх, то другая. А урожай за те солнца вызреть не успевал, затоптанный конями и воинами. Звери в лесу убегали подальше от лязга оружия и зарева костров, а оставшиеся не успевали выводить потомство, как уничтожались охотниками для прокорма воинов. Дети малые оставались без крова, спалённого пожарами. Мужчин, способных держать оружие, становилось всё меньше. И многие селения, когда их мужи уходили на сражения с неприятелем, были беззащитны. Лишь женщины и дети оставались в них. Этим пользовались налётчики из других мест. В один из дней в крайнем селении, когда все мужчины были на поле брани, была женщина из рода воинов дома одна с детьми малыми. Молилась она неистово Богам, чтобы вернулись её муж и братья живыми и здоровыми. И, как ответ на свои слова, услышала она шум во дворе и топот копыт. Но вместо радости сердце её тревожно затрепетало. Не было лошадей в их дворе, значит, чужаки прискакали. Завела она тогда детей за шторку, чтобы от глаз чужих спрятать. И наказала сидеть тихо и не выглядывать. А сама к печи вернулась, будто одна в доме находится. В этот момент распахнулась дверь, ворвались к ней незваные гости. – Что, хозяйка, гостей не встречаешь? – спросил один из вошедших. – Так не звала, – чуть дрогнувшим голосом ответила женщина. – Вижу, не рада ты нам, – продолжал незнакомец, стряхивая дорожную грязь со своих сапог на чистые полы, – а я такого не люблю. Ты должна в пояс кланяться да о милости просить. Тогда, может, и не трону тебя, а лишь запасы возьму да поем сытно того, что ты наготовила. – Нет запасов, – проговорила хозяйка, – сами впроголодь живём: все поля в это солнце лошадьми затоптаны, зерно вызреть не успело, полегли колосья в грязи. – Врёшь, – покачал головой незнакомец, – в прошлое солнце ваша община собрала хороший урожай, да ещё и у соседей отняли. Приходили те к нам, жаловались, помощи просили. Да только кто слабому помогает? Прогнали мы их, а сами к вам за добычей пришли. – Хватить болтать, – одёрнул его вошедший следом, – тащи её на лавку, а я пока погреб проверю. Мужчина, стоящий рядом с молодой женщиной, схватил её за косу, пытаясь пригнуть, а другой стал откидывать половицы, что лежали на полу, ища погреб. Сдвинул он и занавеску, отгораживающую детей, что забились от страха в угол лежанки. – Здесь ещё и птенчики сидят, – ухмыльнулся нашедший детей незнакомец, – а у нас как раз дети от хвори полегли, работать некому. Старшего возьмём, пусть пашет. И вот ту, – продолжал он, указывая на старшую из девочек, – матери моей помощницей будет. А коль плохо будет наказы выполнять, кормить перестанем – не жалко. Мальчик, которому на вид было лет девять, смело выступил вперёд и закрыл собой хлюпающих носами младших детей. – Не троньте их, – сказал он голосом, в котором чувствовалась будущая сила, ещё не успевшая созреть. Захватчик зло рассмеялся: – Приказывать мне будешь! – и, схватив ребёнка, приложил его об пол. Из уст матери, наблюдавшей за этим со стороны и пытавшейся при этом вырваться из рук мучителя, вырвался крик. – Голосить ты умеешь, покажи, на что ещё способна, – грубо проговорил тот, что заламывал её. Женщина посмотрела на лежащего на полу сына, на плачущих дочерей и младших мальчиков, на перекошенные лица чужаков, и такой огонь поднялся в материнской груди, такое желание защитить кровинушку свою, что сильнее оно было всего на свете. Но при этом женщина понимала своё бессилие. «Что я могу сделать против двух взрослых мужчин, – подумала она, – будь во мне хоть капля отцовского огня, я бы им показала!» «В тебе его кровь, – услышала она внутри себя незнакомый молодой голос, – попробуй!» И почувствовала она, что её запястья оплетает невидимая ткань, гладкая и тёплая, расшитая узорами, как на поясе у батюшки. Загорелись тогда ладони у дочери Перуна, а на запястьях, что были обмотаны тканью невесомой, будто огненные браслеты зажглись. И из сердца, болью за детей напитанного, огонь вырвался и через руки прошёл наружу. И в следующий миг уже пылал её обидчик, а второй, ударивший мальчика, с ужасом смотрел на происходящее. Женщина перевела на него свой пылающий взгляд и вытянула вперёд руки, которые ныли, как от соприкосновения с горячими углями. Миг – и второй незнакомец полыхал и кричал от огня, пожирающего его кожу. Забежали в дом ещё несколько незнакомцев, но, увидев происходящее, быстро выскочили на порог, забросили в сёдла свою добычу, взятую в соседнем доме, и ускакали. А неприятели долго ещё стонали и корчились. Дети и мать подойти к ним боялись, пока не вернулись вечером отец с братьями. Не все пришли, а те, кто выжил в схватке с соседями. Увидели они обидчиков, удивились тому, что с ними произошло, на улицу выволокли. А женщина и слова сказать не может, лишь свои обгоревшие ладони прячет. Ведь все знают, что дар огня мужчинам принадлежит, дочерям Перуна он не положен. И не было такого никогда, чтобы пламя женщина проводила. О произошедшем сбивчиво рассказал родным мальчик, что отошёл от удара и всё видел. – Не к добру это, – покачал головой отец, подойдя к дочери. – Без благословения Богов огнём пользоваться нельзя. И был он прав. Рассвирепел Перун, когда узнал, что его дар не в воине пробудился, а в его дочери. В запале выкрикнул Бог, что никогда больше в семьях его воинов не будут рождаться девочки. А если и займут место в чреве своей матери, то вместе с ней и уйдут в царство Мары. Порывист был громовержец, сначала говорил, потом мыслил. Но сказанного не воротишь. Глава 17 Общение с Богами Собрались Боги на совет – решить, что дальше делать. Как быть со случившимся, как людей меж собой примирить, воинов огня на одну сторону поставить, чтобы не друг с другом воевали, а против внешних врагов объединились. – Прежде чем об этом думать, – проговорил Перун, – покажите мне того юнца, что помог женщине огонь пробудить. – Это я его послал, – сказал Велес, указывая на Милослава, – потворник он мой. Громовержец, пылая, развернулся к молодому волхву, стоящему на берегу Светлого моря, и с негодованием посмотрел на него. – Как ты здесь оказался? – спросил покровитель воинов. – Время твоего рождения ещё впереди. – Мо́лодец проходил испытание, – ответил за того Велес, – он должен был доказать, что не побоится гнева Богов и поможет незнакомой женщине. Ведь его сестра была в такой же ситуации, и если бы сейчас он не помог жене воина пробудить огонь, то и Рада бы не смогла это сделать и отбиться от недоброжелателя. – Как ты это сделал? – спросил Перун. – Раньше никто не мог дать инициацию огня своей дочери, хотя я знаю, что пытались. – Я видел, как моя сестра проходила посвящение, – решился молвить Милослав, раз уж Боги разговаривали с ним на равных: как и рассказывал им Ведмурд – не были они высокомерны. – На её запястьях загорелись огненные браслеты. Я решил, что это женский способ проведения пламени. И, оказавшись в этом пространстве, рядом с женщиной, которой была нужна помощь, я сначала пытался сам сразиться с её обидчиками. Но не мог причинить им вреда, я был для них как бесплотный дух. Непрошеные гости меня не видели, как и хозяйка дома. Тогда я решил помочь ей защитить себя и детей. Вспомнив, как проводила огонь Радамила, я мысленно накинул жене воина на запястья свой огненный пояс, что достался мне от отца, и прошептал, чтобы она попыталась сама наказать обидчиков. Велес слушал своего волхва, удовлетворённо улыбаясь. – Но ведь моя сестра прошла посвящение несколько Лун назад, а здесь я оказался только сейчас. Получается, что первая женщина-воин получила огонь позднее, чем моя сестра? – удивлённо продолжал Милослав. – Да и дед мне рассказывал, что в нашем роду уже были женщины, что с пламенем дружили. – Всё происходящее в Яви связано, и невозможно сказать, что было раньше, а что позже, – ответил Велес. – Вы с Радой родились много солнц спустя тех событий, в которых ты только что принимал участие, и значит, в вашей истории огонь уже был доступен дочерям Перуна. Но, оказавшись здесь, ты помог первой женщине познать силу Перуна. Кто теперь скажет, что было первично? – загадочно улыбнулся хранитель мудрости. Юноша с восхищением смотрел на Бога, который так спокойно говорил о невероятных для него вещах. – Не дело это – жёнам моим огнём распоряжаться, – проворчал Перун, – даровал я его мужам, они его и нести будут. – Слыхали мы уже, что исключил ты дочерей из родов своих воинов да матерей их решил наказывать, если понесут девочку. Голос, произнёсший эти слова, был мягким и ласковым, но при этом твёрдым. Милослав обернулся и увидел прекрасную Богиню, стоящую рядом со Сварогом. Она подошла незаметно, но сразу озарила своим светом всех вокруг. Грозные Боги замолчали, слушая её. – Я не могу отменить твоих слов, сын мой, – обратилась Лада к Перуну, – ведь каждый из нас имеет силу, и не до́лжно противоречить друг другу и менять принятые решения. Но я не дам тебе извести всех дочерей огня. Нужны они нашему краю, много силы несут в себе. И мужьям помощь оказать могут, и Северные земли защитить и сберечь. Так что ещё будут появляться девицы, способные пробудить в себе огонь. Не часто, но жизнь их лично мной оберегаться будет. Склонил голову могучий Бог, соглашаюсь со словами Богини. – Лада-матушка, – обратился к Ясноокой Милослав, склоняясь до земли, – разреши попросить тебя! – Слишком много ты говоришь, юнец, – прервал его Перун. – Пусть молвит, – сказала Богиня, останавливая недовольство своего сына, – чую, что брат твой не просто так его сюда отправил. Потворников много, а он именно ему это испытание выбрал. – Лада, – продолжал ободрённый Милослав, – моя матушка шестнадцать солнц назад чуть не ушла в царство Мары вместе с моей сестрой. А сейчас она вновь носит в себе новую жизнь. И знаем мы, что будет это девочка. Прошу тебя, помоги им, когда придёт срок. Дай лёгкое разрешение и здравие обеим. – Вот чего захотел, – покачал головой Перун, – чтобы в одной семье две огненные девы родились? Не много ли просишь, юнец? – Они – моя семья, – ответил, склоняя голову, молодой волхв, – и важны для меня, как солнце и дождь для земли. Ещё моя матушка спасла княгиню наших земель, помогла ей сохранить единственного сына, законного наследника. А перед решающей битвой дала ей инициацию Берегини, чтобы та своим пологом воинов наших укрыла. Неизвестно, победили бы мы князя-завоевателя, если не эта помощь. Разве не заслужила матушка милости? – Какими бы ни были её заслуги, для меня все люди равны, – ответил Бог, – и если сказал я, что девочки – редкость в семьях Перуна, то так и будет. Лада вздохнула и положила свою нежную руку на плечо грозного сына.