– Я вовсе не хотела… Профессор… сэр… – Убирайтесь. Вон! – мертвым голосом повторил Сайвер, и она поняла, что он не простит ей эту выходку. По дороге к своему корпусу Надин не сдержалась и разревелась в голос. «Опять я всё испортила! – ругала себя девушка. – Какой чёрт меня дёрнул сказать ему всё это, да ещё и при всех? Теперь точно он меня со свету сживёт…» – Знаешь, соседка, – донёсся голос догоняющей её Мэри, – что-то ты больно вольничаешь с Маерсом. Сейчас наши ребята побежали рассказывать Миллиртону и компании, как ты нахамила нашему драгоценному профессору при Патерсоне и всей честной компании. – Отстань, Мэри, и так тошно! Она пожала плечами: – Ты не перестаёшь нас удивлять… Сама же наживаешь себе неприятности! – в голосе Мэри сквозила неподдельная забота. – Пойду искать Алекса – он обещал мне помочь переустановить операционную систему… – Перкинс запихала в рюкзачок какую-то книгу и предоставила Надин собственным мыслям. – Увидимся… Перкинс была права: за время ученичества Надин отлично усвоила, что перегибая палку в отношениях с деканом Артиса, люди делали себе только хуже, а, как известно, «сделать хуже» Маерс умел лучше других. За ужином место профессора литературы пустовало, что вдвойне расстроило Миховски. Генри не переставая болтал с Боэлом, обсуждая взрыв на уроке, и всячески игнорировал Надин – после отказа в прогулке он свернул все ухаживания. Мэри рассматривала под столом новый номер «Vogue», вяло ковыряя ложкой в десерте. Миховски доела вишнёвый пай и пошла к себе в комнату, обдумывая, как она будет извиняться перед Маерсом за утреннюю выходку. Не получалось у них выстроить отношения – он не собирался, а она не умела. Они были такими разными: Сайвер – замкнутый и привередливый человек, а она вспыльчивая и прямолинейная. Помимо извинений, она прикидывала, в чём предстать перед профессором: какое бельё надеть, как причесаться… С недавних пор её стало волновать, как она выглядит. Ей очень хотелось нравиться Сайверу и быть для него привлекательной. Она не учла тот факт, что ему в принципе было безразлично, как она выглядит и во что одета. Конечно, в глубине души он не отрицал, что она приятный собеседник и соблазнительная девушка, но это не меняло его отношение в целом: для него она так и оставалась любовницей… Глава 27 Следующие несколько вечеров стали для Надин сущим кошмаром: все старания сгладить конфликт летели в тартарары. Ни извинения, ни уговоры, ни попытки вывести Маерса из себя не давали ровным счётом ничего. Что бы она ни делала, профессор оставался холоден, мрачен и непреклонен. Он изводил её безразличием и отчуждённостью, а с его уст слетали лишь односложные фразы. Самым длинным предложением за тот вечер стало: «Не смейте меня касаться!», – когда она попыталась обнять его, подкараулив на лестнице. На выходных она приезжала к его дому, но Сайвер, как назло, оставался в колледже. Три недели она приходила к его апартаментам и оставалась стоять за дверью. Сайвер делал вид, что его нет, но она прекрасно знала, что профессор у себя – она давно вычислила его окна. – Что вы сюда таскаетесь? – в один из вечеров не сдержался Сайвер. – Я ясно дал понять, что больше не желаю иметь с вами ничего общего. Он отталкивал и унижал, а Надин влюблялась в него всё сильнее. Его грубость казалась ей мужественностью. У неё не было отца, и властный взрослый Маерс стал для неё во всём авторитетом. В этот вечер она надела короткую юбку, специально забыв при этом надеть трусики. Радовало, что зима в этих краях гораздо мягче русской. На этот раз профессора действительно не было. Надин подёргала ручку и обнаружила, что дверь открыта. Надин вошла. Каждая вещь казалась знакомой. Воспоминания одно за другим мгновенно всплыли, заставив сердце стучать быстрее; хорошего между ними было больше, чем плохого. – Как вы посмели без спроса зайти ко мне? – с места в карьер начал Маерс. – Мисс Миховски, ваша наглость граничит с идиотизмом. Я могу вызвать полицию! – Но вы никогда этого не сделаете, вы, как и все остальные, до смерти боитесь скандала, – Надин на сто процентов была уверена в своих словах. – Всё-то вы знаете, пронырливая мисс, – он сел за свой стол. – Говорите, что хотели, и уходите, мне надо проверять работы, – он положил увесистую пачку исписанных листов. – Мне надоело лицезреть вас под дверью каждый вечер. – Извините меня за тот случай, мне стало очень обидно, что вы при всех меня унизили. – Надин, вы были не правы, и вам следовало извиниться. Ошибки надо уметь признавать, хотя порой это очень больно. – А вы признаёте? – Да. Например, вы – это ошибка, мои желания, которые взяли надо мной верх, мой дурной характер. – Я не ошибка, просто нам сложно притереться друг к другу, – она подошла к его столу. – Профессор, меня тянет к вам, вы мне нравитесь, я хочу просыпаться с вами, слушать вас, учиться у вас. – Миховски, опомнитесь. Я сказал «нет»! – он сверлил её взглядом. – Профессор, когда вы кричите, я ещё больше хочу вас… – она взяла его руку, положила себе на бедро и повела её выше и выше, расставляя ноги. Мужские желания мгновенно всколыхнулись, отреагировав на эту пошлость. – Возьми меня, – прошептала Надин. Сайвер сглотнул. Она была горячая и влажная, его пальцы скользнули внутрь вопреки его разуму. Она начала тяжело дышать. – Ты же тоже хочешь меня, – она почти насаживалась на его пальцы, а потом потянула его руку ко рту и облизала. Сайвер одарил её взглядом голодного зверя: – Не буду отрицать! Он резко встал, отпихнув стул. Давно он не чувствовал такой пожирающей похоти, никогда его не соблазняли так откровенно. Он нагнул её, задрал ей ногу, прижав животом к столу. Лязгнула пряжка ремня, и Сайвер взял девушку сзади. По-животному, грубо, быстро, даже не раздеваясь. Надин сдавленно стонала, вцепившись в край столешницы, кусая собственные губы в такт его резким движениям. Оргазм неминуемо приближался – это была огненная лавина, которая разливалась по всему телу. Он не думал об осторожности и не сдерживался. Всё закончилось довольно быстро. Сайвер застегнул ширинку и процедил: – Мне всё это отвратительно – вы, мои желанья и то, что между нами происходит. Безумие какое-то! Надин вытерла салфеткой, которая лежала на столе у профессора, последствия соития и одёрнула юбку. Она видела подобное в каком-то фильме. На животе растянулась алая полоска от края столешницы. – Это самое дно, Надин. Ниже вам, да и мне, опускаться некуда, – её запах остался на его руке, и Сайвера замутило. – Уходите, – в голосе сквозила боль. – Да, и выпейте какую-нибудь таблетку, – что там женщины делают в подобных случаях? – он брезгливо взглянул на скомканную бумажку. – Это всё. Его «всё» прозвучало фатально и безвозвратно. Что-то изменилось в Маерсе. Надя вдруг осознала, что примирение невозможно, это действительно тупик. Она заикнулась что-то ещё сказать, но профессор отрицательно покачал головой – он не хотел больше ничего слушать. Она прорыдала в ванной почти до утра, но бессонная ночь была не только у неё. Маерс мысленно ругал себя за своё недопустимое поведение, похоть, жесткость, неумение обуздывать желания. В его сердце неожиданно поселилась жалость – вдруг возникшее чувство было так давно задвинуто в дальний угол души, что теперь он не понимал – нравится оно ему или нет… В пять утра, когда телефон Миховски завибрировал, она ещё не спала. – Моё поведение было недостойным. Я поступил как последняя свинья. Извините меня, Надин, – он не стал слушать её ответ и сбросил вызов. Девушка инстинктивно прижала телефон к груди и разрыдалась ещё сильнее. Трясущими руками она набрала сообщение: «На самом деле, это я вывела вас из себя. Я вела себя вульгарно, докучала вам. Спасибо за всё». Она искренне улыбнулась, словно камень свалился с души. За эту ночь Сайвер передумал многое. Он не понимал, откуда берётся та звериная страсть, которая поглощает его, когда она предлагает секс, почему его тело мгновенно реагирует на её прикосновения… В какой момент он поменялся с женщиной ролями, и теперь она его добивается, а он снисходит? Такое положение дел его не устраивало. Он привык всё контролировать. С Ирен всё было по-другому. Безусловно, в молодости многое получается легче и проще. У них складывались удивительно гармоничные отношения: они всё делали вместе – читали, гуляли, жили, ловили малейшую возможность побыть вдвоём. Сайвер учился в Гарварде, а Ирен в Массачусетском колледже искусств и дизайна. На летние каникулы Ирен перебиралась в его дом в пригороде Лондона, а во время учёбы они арендовали небольшую квартиру в красном доме на углу Камберленд стрит и Паблик Элли-404. Пара почти не ругалась, иногда они до исступления могли спорить о чём-нибудь, а после страстно заниматься сексом, понимая, что на самом деле их спор – чепуха. Для Сайвера это были самые счастливые годы. А потом, буквально за один вечер, его волшебный мир рухнул, идиллия разрушилась. Она предала… Сайвер насильно прервал поток воспоминаний, хлопнув себя по щеке ладонью. За двадцать лет боль и горечь прошли, осталась щемящая душу тоска. И пустота. Он научился с ними жить, работать, встречаться с другими женщинами… Когда появилась Кэтрин, то на какое-то время ему показалось, что у неё получится занять место в его сердце. Но и она предала. Семь утра. Ложиться на полчаса было бессмысленно, и Сайвер пошёл в душ. Стоя под горячими струями, он невольно задумался о последствиях сегодняшнего безумия. Столь неосторожным он был дважды: несколько часов назад и в одну из ночей, когда Надин приезжала к нему после каникул. Тогда ему было слишком хорошо, чтобы думать о возможных последствиях. Он не предполагал, что его извинения дадут Надин очередную надежду. Он никак не мог донести до неё, что чувства жалости и физического влечения недостаточно для серьёзных отношений, а секс-марафон пора заканчивать. Надин была повсюду: на лекциях, факультативах, в студенческом театре; она постоянно попадалась ему на глаза. Сайвер уже сам не понимал, где студентка, а где женщина, которая его добивается. – Доброе утро, профессор! – она настигла его по пути из столовой в библиотеку. – Что же вас на пару с мисс Перкинс так веселило сегодня во время завтрака? – Сайвер считал Мэри глуповатой и нерасторопной. – Мы обсуждали волосатые пальцы на ногах, – Надин не удержалась от остроты и неожиданно хрюкнула, то ли от счастья, что он заговорил с ней, то ли… – Не порите чушь, Миховски! – вернул её на землю Маерс. – Юмор у вас примитивней, чем садовые грабли. – А ещё в моём рассказе Мэри особенно поразило то, что во время оргазма вы шепчете монолог Гамлета. – Мисс Миховски, я смотрю, вы выучили новое слово – «оргазм»? Рад, что хоть чему-то вас научил. А если серьезно, то мне надоело, что вы постоянно со мной фамильярничаете или сводите всё к сексу. Я не ваш сокурсник или соседский рубаха-парень. – Сайвер, и в мыслях не было, просто неудачно пошутила. Мне казалось, мы близкие люди… – Думаете, если я с вами спал, то у вас особое положение?