Снова повисла тишина. Алан подошёл к бару, выполненному в виде массивного деревянного глобуса, и достал оттуда бутылку виски и два стакана. Его твидовый пиджак забавно топорщился на груди. Мужчины в полном молчании осушили стаканы, размышляя каждый о своем. Министр не знал, как ответить на вопрос бывшего преподавателя; он сам только недавно понял, что юная Лео, неожиданно ворвавшись в его жизнь, за несколько недель вывернула её наизнанку. Ещё с колледжа Алан был уверен, что симпатия к Алисии со временем перерастёт в большую любовь, но внезапно возникшие чувства к Леоноре оказались новыми, доселе неизвестными Алану. Он не мог спать, постоянно думал о ней, считая минуты до новой встречи, он хотел её, как шестнадцатилетний юнец, до дрожи в коленях, он даже нарисовал её портрет на салфетке… – Признаюсь вам, я собираюсь расстаться с Алисией. В ближайшие дни хотел поговорить с ней, но всё не решался, мы столько лет женаты… – Избавьте меня от столь душераздирающих откровенностей, – прервал его профессор. – Маерс! – неожиданно выкрикнул Алан. – А вы подумали, каково сейчас мне? Я прожил в браке семнадцать лет, у меня трое детей, я министр, в конце концов. Мне есть что терять. – Может, мне ещё и посочувствовать вашей нелегкой доле, мистер Литтелтон? Не надо было членом размахивать, – Сайвер с такой силой шарахнул ладонями по столешнице, что Алан вздрогнул. – Ей же только в декабре восемнадцать исполнилось… Литтелтон вдруг осознал: случись всё на несколько месяцев раньше, то он соблазнил бы несовершеннолетнюю, а это уже преступление. Перед глазами возникли грозные стены Тауэра и Маерс, нарезающий круги вокруг неприступной крепости. – Но… она сама меня… – Нелепое оправдание, Литтелтон! Я прекрасно знаю, на что способна моя дочь, и лишь поэтому стою сейчас здесь, а не обиваю пороги полиции. – Господи, что я наделал… – То же, что и ваш отец: лишили меня любимого человека, – с глубоким разочарованием в голосе ответил Сайвер. – Он-то здесь причём? Это совсем другая история. Я просто хотел чуточку счастья. – И выбрали весьма оригинальный путь – разрушить собственную семью и развратить невинную девушку. Вы в своём репертуаре… – Мне казалось… – Слова и иллюзии гибнут, – перебил его профессор. – Остаются лишь голые факты. Алан глубоко задумался над словами бывшего учителя. По сути, его брак рухнул ещё задолго до появления в его жизни Леоноры, и последние несколько лет он просто жил по инерции. Алисия упорно не замечала некоторой отстранённости мужа, списывая всё на усталость и занятость в министерстве. А Алану попросту приелись однообразие и обыденность. Помимо этого в Леоноре было нечто, едва уловимое и очень важное, чего ему недоставало уже очень много лет. – Тогда… получается, что правильнее будет… из того, что в значительной степени способствует тому, когда… – Остановитесь, Литтелтон, вы бредите. – Что нам теперь делать? – собрался с мыслями Алан. – Нам? – удивился Маерс. – Была бы жива мама – она всегда поддерживала меня! – Но её нет с нами, а вы давно выросли. Не устали прятаться за юбками? – Нагрубить было проще, чем теребить раны, вспоминая Ирен. – Сайвер, я запутался… – Избавьте меня от вашего взгляда обездоленного спаниеля, и без того тошно. Вы спрашиваете у меня, что делать теперь? Я не перестаю умиляться вам, Литтелтон. Вынужден огорчить вас: тут я не советчик. Решили разводиться с Тьер – валяйте, но чтобы рядом с моей дочерью я вас больше не видел. Уяснили? – Нет! – возмутился Алан. – Как только будут готовы документы о разводе, я сразу же женюсь на Леоноре. Тем более, она ждёт ребёнка. – Только через мой труп. – Это негуманно, – попытался пошутить министр. – Она потрясающая девушка, Сайвер. Я, наверное, влюбился. – Она не девушка, а моя дочь! – процедил сквозь зубы Маерс. – Ещё раз увижу вас рядом с ней – кастрирую! – с этой многообещающей угрозой он покинул министерский кабинет, громко хлопнув дверью. «Что же всё-таки делать?» – задался вопросом Алан и уткнулся в бумаги, словно в них скрывался ответ. Глава 42 Маерс вихрем несся от парковки в сторону профессорского корпуса, сметая всё на своём пути. Те редкие студенты, что попадались ему по дороге, отправлялись без объяснения причин мести дорожки. Уже покидая министерство, профессор решил во что бы то ни стало увезти Леонору подальше от Литтелтона. «Все ошибаются, – рассуждал Сайвер, понимая, что и сам наделал уйму ошибок. – У меня хватит сил и средств поддержать собственную дочь. Это всего лишь ребёнок, мой будущий внук…» Войдя в кабинет, он обнаружил Леонору, что-то ищущую в ящике его письменного стола. Весь положительный настрой тут же улетучился, сменившись мгновенно вспыхнувшей яростью. – Какого лешего ты роешься в моих вещах?! – он с силой задвинул ящик, едва не прищемив ей пальцы. Отдернув руку, Лео резко выпрямилась, зло глянула на отца и вызывающим тоном спросила: – Кто моя мать? – Я сто раз говорил, что эта тема не обсуждается. Ты достала меня своими расспросами. – А мне плевать, – ощерилась девушка и направила на него нож для открывания писем. – Отвечай! – Давай. Вперёд! – ядовито прошипел Маерс, гадко улыбнувшись. – Может, привяжешь к батарее и накалишь утюг? Ну, что же ты остолбенела? Духу не хватает? Профессор медленно приблизился к дочери, гипнотизируя её взглядом, молниеносно выхватил из её руки острый предмет и сжал в кулаке с такой силой, что тот согнулся. – Я имею право знать, – едва сдерживая слёзы, промолвила Леонора. – По-моему, я всё объяснил тебе ещё в детстве, и мы договорились больше не поднимать эту тему. – Ты говорил: «Когда придёт время», – оно пришло. Прошу тебя… – Я не хочу делать тебе больно… – неожиданно признался Сайвер и сам опешил от собственных слов. На мгновенье оба замолкли. Сказанная отцом фраза настолько впечатлила Лео, что она бросилась ему на шею: – Прости меня, – выдавила она и расплакалась. Маерс стоял, не шелохнувшись, а его дочь, повиснув на нём, рыдала, как пятилетний ребёнок, и бессвязно лепетала какие-то неразборчивые слова раскаяния. – В первый раз за восемнадцать лет слышу от тебя извинения, – отстраняя плачущую девушку, холодным тоном заметил Сайвер. – Беременность на тебя хорошо влияет – хоть за что-то можно поблагодарить гнусную сперму Литтелтона. Так зачем ты копалась в моем столе? – Ты сейчас опять рассердишься, – предположила Леонора, вытирая слёзы. Профессор отрицательно покачал головой. – Искала фотографию матери. Ту самую, которую ты достаешь каждое Рождество, а потом прячешь. Думал, я не замечала? – Какая невероятная наблюдательность. По тебе работа в Скотланд-Ярде плачет. Нашла? – Нет, – обиженно ответила девушка. Маерс прошёл к самому высокому книжному стеллажу и достал одну из книг. Раскрыв её, он извлёк оттуда выцветшую фотографию и молча протянул её Леоноре. Она дрожащими руками взяла драгоценную вещь и испуганно посмотрела на изображение. – Мама? У Сайвера защемило сердце. Он зажмурился, потом тяжело вздохнул и ответил: – К сожалению, нет. Лео одарила его непонимающим взглядом. – Если эта женщина не моя мать, то кто она? – Это… – Маерс выдержал паузу, подбирая слова. – Это Ирен – мать твоего драгоценного Литтелтона. Леонора удивилась. Она уже набрала в лёгкие воздух, чтобы задать очередной вопрос, но Сайвер остановил её: – Избавь меня от расспросов. И так тошно. Литтелтон в курсе, выясняй всё у него. – Выясню, не сомневайся. Она тяжело задышала и начала наматывать круги по кабинету.