– Ты не рада меня видеть? – Оставим сантименты на потом, Алисия. Я тебя с трудом вспомнила. Я взрослый человек и понимаю: если ты ни с того ни с сего решила найти меня спустя столько лет, то логично предположить, что тебе что-то понадобилось. Давай к делу. Не хочу надолго отрываться от чтения, у меня много работы. – Ты тогда так быстро уехала… Вот, твой дневник, – Алисия протянула Надин зелёную тетрадь, переданную Маффи. Надин взял её и сразу бросила в мусорную корзину. – Даже не посмотришь? – изумилась Алисия. – Важно не то, что в ней, а то, что в памяти. – Может, чаю предложишь? – попыталась разрядить обстановку Тьер. – Да, разумеется. Чёрный, зелёный, фруктовый? Могу сварить ещё одну порцию какао или заварить мате. Какао, пожалуйста, им так чудесно пахнет! Пока Надин хозяйничала на кухне, миссис Литтелтон разглядывала гостиную бывшей подруги. Это была довольно уютная комната, большую часть которой занимали книжные стеллажи. У окна стояли два небольших кресла, между ними – журнальный столик. В углу располагался рабочий стол, на котором царил идеальный порядок. Напротив окна висели два портрета – её родителей (его уменьшенная копия раньше стояла на прикроватной тумбочке в спальне девочек) и репродукция картины Крамского «Неутешное горе» – странный выбор. – Держи, – сухо произнесла Надин и протянула нежданной гостье чашку с какао. – Ты далеко забралась, таксист вез меня около трех часов. – Здесь тихо, мало новых людей. Город называется Рейнланд-Пфальц, входит в состав района Бад-Кройцнах… – Э-э-э, достаточно, я уже поняла, – как бы ни менялась Надин, привычка давать точные развёрнутые ответы, очевидно, останется у неё навсегда. – И давно ты здесь? – Для всех время тянется по-разному. Семь лет – это давно? Алисия пожала плечами. Разговор явно не клеился, и она понимала, что Надин не стремится к общению, лишь из вежливости сохраняя видимость гостеприимства. – А где ты раньше жила? – Сначала вернулась на родину, работала, занималась с младшей сестрой, потом уехала в Южную Америку, подписала контракт с маленькой энергетической компанией – делала расчеты и переводы, после смерти бабушки вернулась на континент и продолжила развиваться в этой области, только уже в Германии. – Почему ты пропала? – Банальный вопрос, Алисия. Мне пришлось покинуть страну из-за проблем с документами. Мне надоело рассказывать о себе, но тебя могу выслушать. – Почему ты скрылась тогда? Ты же меня узнала. Понимаю, мы общались меньше года, но ты стала мне очень близка. Надин приторно улыбнулась: – Не хотела ворошить прошлое. – Почему ты перевелась в другой колледж? – Это тебе Маффи сказала? – Алисия кивнула. – Она врёт: меня депортировали из страны из-за отсутствия подтверждения ученической визы. Не прошла оплата за практику. – Боже, какая страшная история! Жаль, что ты не обратилась ко мне за помощью, моя семья очень влиятельная, я убедила бы их помочь тебе. – Нет, Алисия. Эта история стала мне уроком, теперь никогда не вру и точно знаю, что сказка про Золушку – это единичный случай. – Да брось ты. В этом колледже творились такие тёмные делишки, что проблемы с визой или оплатой практики выглядят, словно мухи насидели. Тебя просто невзлюбила наш декан. Сейчас я вспоминаю то время, и мне кажется, она приревновала тебя к декану Артиса. Все знали, что она сходила по нему с ума, а ты, если мне не изменяет память, записалась к нему на дополнительные занятия, часто заходила в его кабинет. Согласись, причины для ревности у неё были. – И ей удалось захомутать Маерса? – Надин всё же спросила о нём. – По-моему, нет. Я видела её некоторое время назад, она по-прежнему одинока, равно как и… – Ты нашла меня спустя столько лет, чтобы поговорить о Маффи и Маерсе? – Надя не дала Алисии закончить фразу. – Просто вспомнилось… Знаешь, так странно сидеть здесь – вдали от дома, в другой стране, на твоей кухне и обсуждать Маффи, – Алисия сделала глоток какао и внезапно добавила: – Меня бросил муж. Собрал вещи и ушёл. Я надеюсь, что он всё-таки одумается, и до развода дело не дойдёт, но… – Печально, конечно… – Миховски пожала плечами и насмешливо улыбнулась, подумав: «Чем я-то могу помочь?», но вслух сказала только: – Ещё не всё потеряно, верно? Может, всё не так плохо, как кажется? – Нет, Надин, всё плохо. Хуже просто некуда! Алан нашёл себе любовницу, которая, конечно же, тут же забеременела – ведь он такая завидная партия, он министр! – Дурное дело нехитрое, всё бывает, – равнодушным тоном заметила Надин. – Ты так спокойно реагируешь, я просто диву даюсь! Услышь: у меня жизнь рушится, Надин! – Надя. Меня зовут Надя. Это так, к слову. И вряд ли ты по-настоящему что-то знаешь про разрушенную жизнь, – она недовольно поджала губы, давая понять Алисии, что ей не интересен этот разговор. Надю абсолютно не трогали личные проблемы бывшей приятельницы, тем более, что ситуация казалась ей верхом абсурда. Спустя столько лет Алисия Тьер является только для того, чтобы поговорить о прошлом. Чушь. – И кто твой супруг? Хотя я почти на сто процентов уверена, что это Алан. – Да, ты права. Кстати, у нас три дочери… «Это как же надо было допечь Алана, чтобы он сбежал от троих детей…» – мысленно продолжила Самойлова, улыбнувшись одними уголками губ и чуть заметно приподняв левую бровь. Ей почему-то представилось, что одна из девочек непременно должна быть похожа на отца, а вот младшая – скорее всего, копия Гресс – матери Алисии. Встреча с Гресс Тьер надолго запомнилась Наде. Леди Тьер отчитывала дочь за то, что та надела туфли с не подходящей к юбке формой каблука… – Алисия, ты взрослая женщина и должна понимать, что во всех проблемах виноваты оба партнёра. Если Алан пошёл искать приключений на стороне, значит, ты ему чего-то недодала. – Он говорит, что влюбился в неё. – Так порадуйся за него, – Надин резко поставила чашку на стол. – Теперь хоть один из вас будет счастлив. Читала в одном любопытном исследовании, что браки, заключенные между очень молодыми супругами, редко бывают долгими и крепкими. – И ты не осуждаешь его поступок? – Во-первых, я не знаю всех подробностей, во-вторых, не мне судить, а в-третьих, всегда есть шанс, что он вернётся, – в тоне Надин звучало явное нежелание продолжать столь банальный разговор. – Ты кардинально изменилась, Надя, – Алисия намеренно подчеркнула настоящее имя Надин. – Надеюсь, – скептически отрезала Самойлова. – Ты даже не спросишь, на кого он меня променял? – А это что-то изменит? – Может быть, ты всё-таки проникнешься ко мне сочувствием, как минимум… Надин надменно хмыкнула – что-что, а сочувствовать она никому не собиралась. – И кто же сумел охмурить подкаблучника мисс Тьер? – Алисия не уловила сарказма. – Некая Леонора. Молодая пигалица, худая, как смерть, хотя многие считают эту стерву красавицей. По мне, так она крайне омерзительная особа, – Алисия отхлебнула из чашки с характерным звуком, напомнившем Надин добродушного Барни. – Мне это имя ни о чём не говорит… – Видимо, её мамаша оказалась похлеще Маерса – либо преставилась, либо так и осталась на панели, где он её оприходовал. Ума не приложу, какая нормальная женщина могла переспать с таким отвратительным человеком, как Маерс?! Он видный мужчина, но его мерзейший характер затмит любые другие достоинства. Надин поёжилась. Под ложечкой у нее защемило, но на лице не дрогнула ни одна мышца, и она безразлично уточнила: – А при чём здесь профессор Маерс? – Ну да, конечно, ты уехала в июне – ещё до той странной истории, – продолжила Алисия. – Эта Леонора – дочь драгоценного Сайвера Маерса. Кровь отлила от лица Надин, а рука сжала ручку чашки так, что костяшки пальцев побелели. – Леонора Ирис Маерс… В тот момент, когда в голове Самойловой кусочки мозаики сложились воедино, чашка треснула, и какао потекло по столу. Алисия, не замечая волнения бывшей подруги, продолжала увлеченно рассказывать: – Да, да, каким-то образом у этого нетопыря появился ребёнок: говорят, на Рождество он приехал с младенцем. С тех пор они жили в профессорских комнатах. Потом девочка пошла в школу, а Сайвера назначили директором «Звёздочек». Разумеется, после школы она поступила в «Звёздочки». А теперь эта гадина увела у меня мужа! – Прекрати истерить! – рявкнула Надин. – Повтори, сколько ей лет? – Восемнадцать или около того. А что? – Это точно?! – Я ничего толком не знаю. В один момент у профессора Маерса появился ребёнок, и половина преподавательского состава нянчилась с малюткой, потому что матери девочки никто никогда не видел. Надин стала белая, как полотно. Вокруг всё плыло, воздух стал осязаем. Надин нервно заходила по комнате кругами, а затем рванула к комоду. Алисия наблюдала, как та вытряхивает содержимое ящиков прямо на пол. – Слава Богу, – прижимая истрёпанный пожелтевший конверт к груди, вымолвила Самойлова.