Прямо напротив на стене висел натюрморт Ван Гога. Я сделала два шага вперед, чтобы получше рассмотреть картину, и увидела на холсте явные мазки и следы кисти. Хм… похоже, это была не репродукция. Я вздохнула. В моем мире Бэттлы были богатыми, но им пришлось бы продать весь свой нефтяной бизнес, заложить дома и ранчо, лошадей и фамильное серебро, чтобы попытаться купить – впрочем, напрасно, скорее всего, напрасно – такую картину. А ведь у них еще должна была остаться подходящая стена, чтобы картину повесить. – Меган? Это не могла быть мама Эндрю, ее голос никак не мог звучать так молодо. Девушка моего возраста мчалась ко мне по коридору. Она была одета в обыкновенные джинсы и самую простую белую футболку. Ну и кто это еще, скажите на милость? В любом случае она ответила бы мне не раньше, чем выпустила из восторженных объятий. – Я так рада наконец встретиться с тобой! – Ее глаза были яркими и полными энтузиазма. Но я до сих пор понятия не имела, кто она такая. – Я тоже, – сказала я автоматически. – Я Джорджи. Джорджи Гейдж. Наконец девушка смилостивилась и помогла мне решить эту головоломку. Так это что, и есть психопатка Джорджи, знойная пожирательница молодых мужчин? Должно быть, она совершенно ненормальная. Потому что только конченый псих может так здорово притвориться нормальным человеком. «Хотя, может быть, она больше социопатка, чем психопатка», – подумала я. – Конечно. Я так… рада с вами познакомиться, – натянуто улыбнулась я, а про себя подумала: «Только осторожнее, не отталкивай ее». – Входи, пожалуйста, иди сюда. – Девушка повела меня по коридору в одну из комнат. Я последовала за ней, но на пороге замерла от восторга. Передо мной было огромное, во всю стену, окно, откуда открывался прекрасный вид на Центральный парк и город за его пределами: холмы, покрытые снегом, здания зоопарка, а за ними вдалеке виднелся мой отель. – Садись. Позволь мне взять твое пальто. – Гм… – Я сняла пальто, все еще будучи не в силах оторвать взгляд от вида за окном. А вот Джорджи не обращала на него никакого внимания. Впрочем, и Сикстинская капелла, вероятно, надоест, если каждый день работаешь в Ватикане. – Мы встречались? – осторожно спросила я. – Нет, но я чувствую, что как будто бы мы давно знакомы. Я так много слышала о тебе. – От кого? – От Эндрю. Он рассказал мне о тебе все. О той вечеринке, на которую ты пришла после матча с огромным синяком на лице, о том, что ты играешь в футбол, катаешься на лошадях и можешь стрелять из дробовика. А еще о том, что ты родилась на самом настоящем ранчо, где и сейчас еще выращивают ко-ров. В общем, все! – О… – я никак не могла справиться с охватившей меня растерянностью, – это так… интересно. Но, послушай, я пришла… Я хотела увидеть его. Эндрю. Я пошла в его офис, а они отправили меня сюда. – Он уже едет. Ты можешь подождать со мной! – Боюсь, что это невозможно. В дверях стояла миссис Гейдж. Я поднялась с дивана, на который меня только что усадила Джорджи, но холодный взгляд этой Снежной королевы буквально пригвоздил меня к месту. Когда я видела ее издалека на вечеринке Лорен, я посчитала ее привлекательной. Но сейчас я поняла, что это вовсе не так. При дневном свете ее суровое лицо было… пугающим. Ее черты, и без того от рождения яркие, были как-то уж слишком выражены, и я поняла, что она несколько раз ложилась под скальпель пластического хирурга. Она скрестила на груди руки, всем своим видом давая понять, что мне лучше сразу перейти к делу. – Миссис Гейдж, здравствуйте. Я Меган Макнайт. – Я подошла к ней. – Извините, что вот так вторглась в ваш дом, но моя сестра Джулия и я… – Я знаю все о тебе и твоей сестре и обо всем этом отвратительном деле. Мне интересно другое: как ты посмела показаться здесь? Возможно, у вас, в Техасе, все произошедшее сочли ерундой, но здесь, в Нью-Йорке, такое недопустимо. Судя по всему, миссис Гейдж придерживалась правила: если драка неизбежна, то лучше нанести первый удар. Я напряглась, как боксер перед боем, и очертя голову ринулась в битву: – При всем моем уважении, миссис Гейдж, вы, похоже, ничего не знаете о том, что случилось с моей сестрой Джулией. Она самый добрый, самый сострадательный человек, которого я знаю, и… – Это вопрос доверия, – оборвала она меня. – Мама! – вмешалась Джорджи, но миссис Гейдж заставила дочь замолчать одним лишь взглядом, а затем снова повернулась ко мне: – Теперь, если вы закончили… Это был не вопрос, она ясно давала понять, что мне лучше уйти. Я была зла – на нее, на Эндрю, да на всю их дурацкую семью. Они были такими снобами и вели себя невероятно несправедливо по отношению к Джулии. Но я держала свои мысли при себе, вспомнив вдруг Энн. Интересно, что бы она сказала на моем месте? – Не могли бы вы, пожалуйста, сказать Эндрю, где я остановилась? Я бы очень хотела поговорить с ним. – Конечно, – сухо кивнула она. Я записала свой номер на листе бумаги и передала ей. Она взяла его так, словно я ей протягивала токсичные отходы. – Очень приятно познакомиться, – сказала я. В ответ она скривила рот в пренебрежительной гримасе. Время в ожидании лифта я коротала, ругая последними словами Эндрю и его злобную мать. Двери открылись, я вошла и нажала кнопку первого этажа. Но как только дверь начала закрываться, в кабину скользнула Джорджи. – Мне так жаль, – вздохнула она. – Я точно скажу Эндрю, что ты заходила. – Спасибо. Я просто хочу получить шанс хоть что-то ему объяснить. – Где ты остановилась? – Отель «Плаза», но мы возвращаемся в Даллас завтра. Джорджи схватила мой телефон и набрала номер, нажала кнопку вызова. Затем вернула его обратно, вытащила телефон из заднего кармана и убедилась, что он зазвонил. – Позвони мне, если вернешься в Нью-Йорк. – Позвоню. Я провела пятнадцать минут у здания, пытаясь поймать такси, идущее в центр города, а затем бросила эту безнадежную затею и решила вернуться в отель пешком. Я считала, что он отсюда в какой-нибудь миле – я ясно видела его крышу и верхние этажи из окна гостиной Гейджей. Поэтому я плотнее запахнула пальто, подняла воротник, пересекла Центральный Парк Вест и вошла в парк на 72-й улице за Клубничными полями. Я пошла по первой же подвернувшейся дороге, ведущей на юг, и сразу поняла, какую ошибку совершила. На мои тонкие ботинки налипла грязь, пока я стояла на обочине, пытаясь поймать такси, и теперь они скользили и тонули в снежной слякоти, а через несколько сотен ярдов мои ноги и вовсе онемели ниже лодыжки. Я наклонилась вперед, пытаясь защититься от порывов ледяного ветра. Скоро я уже и шага не могла ступить, чтобы не поскользнуться или не оступиться. Мои глаза слезились, а щеки ломило от холода. Несколько раз снежные шапки обрушились с ветвей деревьев на мою непокрытую голову, отчего мое и без того плохое положение становилось попросту невыносимым. Я очередной раз отряхнулась, проклиная Эндрю Гейджа и вспоминая героизм американских военных, зимовавших в долине Фордж. Двадцать минут спустя, когда я повернула на восток, я уже не просто замерзла, я заледенела. Каждый шаг давался мне с трудом, и я поддерживала себя только мечтами о горячей ванне, сухих носках и толстом теплом одеяле. Бедная армия Вашингтона снова пришла мне на ум, и я с ужасом вспомнила, что в декабре того же года в дебрях Пенсильвании многие из солдат сложили свои головы. Ждет ли и меня такая же судьба? Когда я наконец выбралась из парка в районе Пятой авеню, то практически рыдала. Осталось всего сто ярдов. Я дрожала, стонала и сопела, пробираясь через 59-ю улицу. Последние десять шагов дались мне особенно тяжело. Но вот и двери отеля. Да, я сделала это! Я закрыла глаза и подняла лицо к небу, чтобы поблагодарить Бога за счастливое спасение, и чуть не упала в руки швейцара. Он не узнал в замерзшей, растрепанной девице утреннюю меня, но все равно учтиво снял шляпу, когда я прошла в фойе. Из вращающейся двери тянуло теплом. На полпути я увидела Эндрю Гейджа, выходящего через ту же дверь. Наши глаза встретились, наши головы одновременно повернулись, и мы пошли друг за другом. Мы словно танцевали менуэт. Поняв, что никто из нас не остановился, мы снова пошли по кругу, и на этот раз я вышла в холл, а Эндрю оказался на улице. Он поспешил обратно и, в третий раз пройдя вращающиеся двери, наконец-то встал передо мной: – Меган! – Эндрю! Я искала тебя весь день! – При других обстоятельствах это могло бы показаться смешным – я весь бегаю по Манхэттену в поисках этого парня, а нашла его в холле своего отеля. Но сейчас я была зла и готова была вот-вот разрыдаться. – Я знаю, мне очень жаль. – Что ты здесь делаешь? – Ищу тебя! Когда ты была в офисе, я был в Бронксе. Потом я поехал к маме, но из-за снегопада были ужасные пробки, и к тому времени, как я добрался до квартиры, ты уже ушла. Но Джорджи сказала мне, что ты остановилась здесь, поэтому я примчался сюда и стал ждать. Почему ты так долго добиралась? – Я не могла поймать такси и решила прогуляться. Эндрю окинул меня внимательным взглядом с ног до головы. С моих волос свисали тоненькие длинные сосульки, тушь потекла, а нос по цвету был похож на вишню. А мое пальто, покрытое тонкой корочкой льда, аж потрескивало, как замерзшие паруса корабля в Антарктике, когда я расстегнула его. Я была почти уверена, что мои ботинки вот-вот развалятся, и тогда мои сбитые до крови ноги испачкают дорогущий ковер. – Ты… в порядке? – осторожно спросил Эндрю. – НЕТ! Я не в порядке! – Я что, кричала? Я не очень хорошо слышала, потому что мои уши еще не оттаяли, но мой голос определенно звучал очень громко. – Мне холодно, я вся мокрая и выгляжу как убийца, только что с кем-то разделавшийся в Центральном парке. – Тогда ты самый красивый на свете убийца. – Этот идиот рассмеялся. – Черт возьми, ты вообще слышишь меня? – устало спросила я. – Потому что я не в настроении, чтобы меня дальше мучили. Твоя мама только что мучила меня, и погода мучила меня, и… – Мне очень жаль. Джорджи рассказала мне, что случилось. Мама так поступила, потому что ей кажется, что ты угрожаешь спокойствию нашей семью. Я угрожаю миссис Гейдж? Похоже, я окончательно отморозила уши. Наш эмоциональный разговор заставил нескольких человек в вестибюле обернуться и посмотреть на нас. – Тебе стоит получше все объяснить, приятель, – сказала я, пристально глядя на парня. Эндрю смутился, и мне стало интересно, что он скажет дальше. Если судить по последним двум минутам, разговор предстоял непростой. – Смотри, с тех пор как я припарковал твой велосипед, – сказал он, – я все время думал о тебе. А потом на той первой вечеринке ты появилась с черным синяком под глазом, и на тебя обращали столько внимания, и я подумал… – Что я лесбиянка!